Это мое первое письмо к Вам, скорее «проверка связи». С нетерпением буду ожидать вашего ответа как сигнала к дальнейшему разговору.

До свидания. Желаю Вам всего доброго.

Ниже стояла дата написания.

– Так это совсем недавно. Всего лишь два года назад, – с удивлением подумал Саша. – Ну что же… Русский язык этой французской бабушки вполне читабельный. Хотя несколько устаревший, но внятный. Во всяком случае понятно, что хочет высказать. Но… Что же она написала? Как будто ни о чем. Ну, то, что дядя Толя ей понравился, – не удивительно. Все, кто его знал, замечали, что без каких-либо усилий он словно ароматным светлым облаком обволакивал собеседника своей старомодной деликатностью и учтивостью. И уже через несколько минут общения тот раскрывал себя гораздо шире, чем предполагал. Потому что теперь был уверен в его порядочности.

– А еще? – спросил себя Александр. – А! Ну, да… Апокалиптические ожидания. Но они вообще-то характерны для пожилых людей. Им всем кажется, что они были лучше, чем мы. «Но сытая, шумная и пустая жизнь действительно разрушает душу человека» – Саша вспомнил эту мысль Анатолия Ивановича, когда больше года назад они спорили о связи человеческого сознания и образа жизни.

– Человек все больше переходит в свой рукотворный мир. Отходит от матери-природы. И уже не он, человек, является строителем, а искусственный мир переделывает создателя под себя. Под свои потребности. Люди все больше превращаются в обслуживающий персонал этого свирепого техногенного чудовища. Придет время, и оно пожрет человека, дитя Бога, ставшего всего лишь биологическим субстратом. Уже пожирает… Начав с самой лакомой его части – души! – горячился Анатолий Иванович.

Саша тогда смеялся:

– Только без паники, дядя Толя. Мы, люди, все больше как боги. И по знаниям. И по возможностям.

Анатолий Иванович пристально взглянул на него. И тихо, но внятно произнес:

– Строится мир ложных и лживых богов.

– Теперь понятно, откуда у него появилась эта мысль, – вздохнул Саша. А растревоженная память, как рой пчел, продолжала гудеть, воспроизводя то одну, то другую фразу из того, давнего разговора.

Вот Саша ухмыльнулся:

– Как любите вы, гуманитарии, окрашивать серую прозу жизни в темные тона трагедии.

Анатолий Иванович быстро, искренне и горячо отвечает:

– Это потому, что мы видим не столько внешний, лакированный и блестящий, а внутренний мир человека. Сердцевину цивилизации. Там светлого мало. С тревогой замечаем, что чем большую силу обретает человек – через открытие новых законов природы и перевод их в новые технологии и товары, – тем слабее, неустойчивее он становится внутри, в душе своей. Как будто чья-то злая воля перерождает и вырождает его.

Саша тогда улыбнулся:

– Еще один закон природы – закон сообщающихся сосудов. Если в одном прибывает, то в другом убывает.

– А чтобы в обоих уровень поднимался, необходимо доливать… сверху. Вот этим и занимается вера в Бога и исполнение законов Его. Но только вера истинная, самоотверженная, не напоказ. И неважно при этом, как называют Его люди. Лишь бы нес Он в мир Свет и гармонию… – продолжал горячиться дядя Толя.

– Анатолий Иванович… Дядя Толя… Ну, какой бог? Какая душа?! Ведь мы в двадцать первом веке! Наука много чего нашла, но души и бога так и не обнаружила. Это все выдумки ископаемого ума, еще много тысяч лет назад придумавшего такую психологическую хитрость. Чтобы успокоить себя, собраться с силами и перенести, а то и победить невзгоды. Она позволяет мобилизовать собственные резервы, вызывая Владыку из глубин подсознания. Так сказать, успешная психологическая практика для победы над природой.

Анатолий Иванович перебил:

– С Природой не надо воевать. Все равно проиграешь. С ней надо сотрудничать. Налаживать диалог. А потом, поняв друг друга, стать друзьями. Что же касается науки… Не спеши объявлять знания сегодняшнего дня истиной в последней инстанции. Мало ли ошибочных воззрений было и у науки. Теплород, флогистон, эфир… Список можно продолжать долго. Но по-настоящему умный ученый никогда не смеялся над верой и не отвергал Бога. Он понимает, что это знания другого порядка. Как всего лишь в семнадцатом или восемнадцатом веке не догадывались о существовании радиоволн, вернее, электромагнитного излучения, но придумывали разные объяснения очевидному, каждый день наблюдаемому – свету, так и сейчас каждый пытается объяснить то, что все чувствуют, – Бога и иной мир. Но в этом вопросе мы не в восемнадцатом – в восьмом веке… до нашей эры.

«С ним вообще-то было непросто спорить», – грустно улыбнулся Саша, складывая лист письма Ирэн и возвращая его обратно в конверт. Была в нем какая-то убежденность, что он знает истину, но до поры молчит о ней.

Саша начал перебирать конверты, внимательно рассматривая почтовые штемпели. Расположил письма в пачке по порядку, в соответствии с датой отправления. Их было восемь. Судя по толщине и весу – совершенно разные. В одних – несколько листов бумаги, в других – скорее всего, один.

Хотел уже вынуть из второго конверта лист, исписанный той удивительной старухой в далеком Каркасоне, как на столе загудел его мобильный. Саша благоразумно отключил звуковой сигнал, но не выключил совсем. Виброзвонок оставил. И теперь маленькая черная коробочка гневно тряслась, властно требуя к себе внимания.

– Да! Слушаю…

Это опять Валентина. Говорит, что если он сейчас же не приедет в ночной клуб, где они уютно расположились, то всей компанией нагрянут к нему. Тогда пусть бежит в супермаркет, покупает закуску. Выпивку привезут с собой.

Вновь врать про тетку, к которой якобы он уехал, не хотелось. Но и принимать в этой тихой квартирке веселую и шумную компанию сегодня нет желания.

– Хорошо. Вызываю такси. Еду. Где-где… На работе оставил. Возле офиса автостоянка. Сама понимаешь, сегодня суббота. Ну и за обсуждением рабочих вопросов немного приняли на грудь, – пришлось объяснять, так почему приедет не на своей машине.

Через полчаса он уже стоял у входа в модный клуб в центре города. На стеклянной двери изнутри красовалась обычная для этого вечернего времени, тем более субботнего, табличка с надписью: «Извините. Мест нет». Рядом, с каменным лицом, крепкий парень. Наверное вышибала. Саша улыбнулся. Уж очень этот привратник был похож на молодого и шумного писателя. Тот, сам не подозревая, много лет назад познакомил, тогда еще подростков, Александра с Валей. В центральном книжном магазине этот писатель проводил рекламную кампанию своего нового любовно-фантастического «шедевра», каких и без него много. Услышав по внутренней магазинной ретрансляции объявление о потрясающем сюжете, глубине мысли и еще что-то завлекающее, Саша взял с полки пухлый томик этого творения. А вспомнив, что получит ощутимую скидку, если книга будет подписана автором, подошел к нему. Тот стоял и радостно улыбался в центре зала.

Одновременно подошла девушка с такой же книгой. И, видимо, с той же целью. Писатель взял у Александра томик своего романа.

– А как вас зовут? – спросил он. Саша назвал имя и почему-то фамилию.

– А вас? – обратился он к девушке.

– Валя… – немного смущаясь, ответила она.

Рассеянный писатель, в мыслях, наверное, продолжающий сражаться с инопланетными захватчиками, подписал книгу: «Александру и Валентине…». Добавил звучную фамилию Саши и вручил ее Вале.

– Вот нас и поженили, – засмеялась она. И ласково посмотрела на Сашу. Потом два последних года они учились в одной школе, в одном классе.

Но этот «писатель-охранник» не пускает! «Звонок другу», вернее, подруге. Скоро она показывается за дверью. Смеется. Дверь открывается. С криком: «Сашка! Как я ждала тебя», – девушка бросается ему на шею. Обнимает, жадно целует.

Прохожие с завистью смотрят на него и на нее. «Вот ведь счастливые», – думают они.

– Ну, пойдем скорее внутрь. А то все заждались тебя. Наконец-то напьемся.

Валя немного хмельна, но еще уверенно держится на ногах, и ее речь вполне осмысленна.