— Я бы… Я бы хотела встретиться. Но сейчас речь правда не об этом.

— Никто и не сомневался. Не подумай, я говорю без упрёка. Слухи в городе расходятся так быстро, что едва моргнёшь — а тебе на золочёном блюде уже подают новую занимательную историю.

Она рассмеялась, и Джин живо представила, как Эмилия чуть запрокидывает голову, обнажая уж слишком острые клыки, как поблёскивают в искусственном свете её гладкие волосы. Красота вампиров сбивала Джин с толку, сколько ни проживи в Хэллгейте. Они были неестественно прекрасны. Совершеннее любой картины, изящнее античных статуй.

От этого её бросало в дрожь.

— Тебя беспокоит шериф Нолан, — Эмилия больше не задавала вопросов, и её осведомлённость совершенно не удивляла. — Его экстравагантная выходка надолго запомнилась моим сородичам, это факт. Одна пташка из общины нашептала, что сегодня свершилось… скажем так, правосудие.

— Правосудие? Они убили человека!

Джин сжала телефон так, что тот хрустнул в её руке, но всё же уцелел. Откуда вообще взялась мысль, что Эмилия поймёт… Ровесница Люсьена, та наверняка смотрела на людей как на расходный материал.

— Вот как, — голос в трубке дрогнул. — Этого я не знала.

— Послушай, я вроде как не должна вмешиваться. Но вы знакомы столько лет… Эта идея с костюмом была идиотской, Алекс уже сто раз пожалел об этом, и если можно сказать Люсьену, что подобное больше не повторится…

— Безусловно, можно.

— Правда?

Эмилия отчётливо хмыкнула.

— Правда, — подтвердила она. — Но ты не учитываешь кое-чего важного. По всему получается, что я должна просить об услуге — а это именно она — врага всей моей не-жизни из-за личной симпатии. Ты мне по душе, врать не буду, пусть и ведьма. Возможно, встреться мы при других обстоятельствах, ещё до перемирия — и мне пришлось бы тебя убить. Но Люсьен потребует за это во сто крат больше, чем когда-либо сможет дать смертная, уж прости.

Сердце у Джин ушло в пятки. Она слышала, что вампиров давно не интересуют ни деньги, ни какие-либо ценные вещи, а потому в качестве валюты они используют услуги. Однако ей и в голову не приходило, что эта просьба может поставить Эмилию в уязвимое положение. Стоит им с Люсьеном возобновить вражду — и Хэллгейт, должно быть, содрогнётся.

— Выходит, — убито сказала она, — что нельзя сделать вообще ничего?

В трубке замолчали.

Джин боялась лишний раз вздохнуть. Она знала: прямо сейчас Эмилия принимала решение, от которого зависела их дальнейшая судьба. Если Люсьен не прислушается к ней, им, вероятно, конец. Труп на потолке мог быть единственным ответным ударом — но мог и не быть.

Минуты тянулись, точно часы, и за это время Джин успела проклясть Алекса и его нелепую шутку, Люсьена и его мстительность, себя и своё желание немедленно влезть без мыла туда, куда, в общем-то, совсем не стоило лезть.

Наконец Эмилия снова подала голос:

— Я передам Люсьену извинения. И клятвенные обещания, разумеется, тоже передам. Если он примет их, даст знать и без моего участия. В конце концов, для чего ещё существует молодняк…

— Буду должна.

— Осторожнее со словами, дорогая. Быть должницей вампира — не лучшая участь, особенно если не знаешь, чего он может потребовать.

— Ну, по крайней мере, это будет не мой первенец, — натянуто улыбнулась Джин.

— Дети нас не интересуют. Не та нечисть, знаешь ли. Ну да ладно… Звони, когда появится более приятный повод.

Эмилия отсоединилась.

Следовало радоваться, что она пошла хотя бы на такую уступку, но на душе у Джин было тревожно. Связываться с вампирами, пусть и дьявольски привлекательными — себе дороже.

Она бросила телефон и легла на кровать, уверенная, что не сможет заснуть, но её сморило почти мгновенно.

Весь следующий день они не выходили из дома. Алекс всё же позвонил в участок и сухо сообщил, что болен. За главную он оставил Эвелин Бейли, и Джин со Стэши, слушая их разговор, изо всех сил старались не смеяться: когда ещё услышишь, как шериф полиции Хэллгейта невозмутимо лжёт ради отгула на работе.

Несмотря на всё, что на них навалилось, Джин проснулась с улыбкой и ощущением, что уехала за город с ночёвкой, взяв с собой друзей, которых у неё никогда не было. Она выбивалась из любой группы ровесников, где оказывалась — и потому ей особенно сильно хотелось, чтобы у неё появилось всё, чего она была лишена и в школьные годы, и позже, в колледже.

Стэши и Алекс, казалось, ощущали нечто схожее. С самого утра они говорили друг с другом на удивление спокойно, и Джин, как ни силилась, не замечала во взгляде Стэши уже привычной настороженности. Пережитое прошлой ночью будто помогло сломать незримый барьер между ними.

Однако сложа руки тоже никто не сидел. Первым делом Алекс спросил, не осталось ли в доме Дельфины того, с чем они могут помочь, и Джин указала на забитый хламом от пола до потолка чулан под лестницей. Она разобрала почти всё, но к этому воплощению хаоса подойти так и не рискнула: стоило открыть дверь — и взгляд выхватывал то старые скомканные шторы, то сложенную вчетверо металлическую вешалку, то перетянутую бечёвкой увесистую стопку писем… Джин и представить боялась, что ещё может скрываться в недрах чулана.

Алекс, тем не менее, охотно согласился разобрать эту гору вещей — но всё-таки закашлялся, когда Джин распахнула перед ним хлипкую дверцу.

— Ого, — восхитилась Стэши, — возможно, у дальней стены найдётся высушенная мумия мальчика со шрамом на лбу. А жаль… Помощь избранного точно не помешала бы!

Она ухватила покрепче ту самую вешалку, потянула изо всех сил — и вещи, до того уложенные лишь с помощью магии, не иначе, потоком хлынули наружу. Их оказалось куда больше, чем на первый взгляд. На полу обнаружилось несколько коробок, заклеенных так плотно, что Джин даже побоялась вскрывать: что, если там хранится какая-то дрянь, которую Дельфина нарочно засунула подальше?

От Стэши её тревога не укрылась. Сверкнуло лезвие ножа, затрещал картон.

— Да тут какие-то бумаги, вот и всё. А во второй, ну-ка… Свечи, камни, карты… Обалдеть, смотрите!

С лукавой улыбкой она вытянула из коробки самую настоящую доску Уиджи.

— Нет, — отчеканила Джин. — Никакого вызова духов. После того, что мы видели у ковена, я в это не полезу.

— Даже если окажется, что эта доска — полное дерьмо и ни черта не работает?

— Даже так.

— Зануда… — Стэши демонстративно зевнула.

Доска Уиджи, отложенная в сторону, быстро забылась. Втроём они нырнули в самую глубь чулана, вытащили всё, что осталось — и принялись за разбор вещей. Письма, старинные украшения и ещё кое-что по мелочи Джин сложила в отдельный ящик: хотелось поковыряться подольше и оставить это всё себе. Стэши немедленно влезла в винтажное закрытое платье, очень похожее на то, в котором Дельфина была на снимке в «Луизианском приюте» — и оно село так хорошо, что Джин позволила его забрать.

Алекса же больше всего заинтересовала коробка со старыми газетами: среди них нашлись вырезки, явно отобранные самой Дельфиной. Все они были посвящены необъяснимым происшествиям в Луизиане, и кое-что, не сомневалась Джин, писалось лишь с целью привлечь побольше читателей. А вот остальное…

— Гляди-ка, — она вытянула одну вырезку у Алекса из-под руки, — похоже, ведьмы что-то не поделили между собой. Но это было… ничего себе, двадцать пять лет назад.

— Откуда ты знаешь, что это они?

— Выжженные круги на земле остаются после усиленных защитных барьеров. Афина рассказывала о них. Говорила, сейчас такие ставить уже почти никто не умеет.

— Хорошо… Но, может, они сражались с вампирами?

— Вряд ли, — качнула головой Джин. — Смотри, фото выцветшее, но всё равно видно, что кругов два, точно друг напротив друга. Это были ведьмы. Победила та, чей барьер продержался дольше. Скорее всего, вот эта, — она ткнула в левый круг. — Линия толще, защита ушла глубоко в землю.

Она крепко задумалась. Конечно, Афина мельком упоминала, что не все ведьмы ладили между собой, и так было ещё до перемирия с вампирами… Но вдруг нечто подобное начнётся снова? Беды не оберёшься. Если Дельфина с таким усердием собирала эти вырезки, возможно, боялась того же самого.