Вздохнув раздраженно, она пошла открывать.
– Привет! Мой мяч залетел в твой сад. Можно его забрать?
Перед ней была светленькая девочка с хвостиком и веснушками. Малышка смущенно оглянулась, как будто делала что-то запретное на спор. Что это? Тренировка смелости? Да нет, в ее возрасте таким не занимаются. Ей, наверное, и семи еще нет.
– Мяч? Не вопрос, – сказала Йоханна. – Пойдем!
Она спустилась в сад. Среди пышных кустов вилась дорожка из поросших мхом каменных плиток. Трава уже почти по колено, надо бы ее скосить!
– Видишь свой мяч? – спросила Йоханна девочку.
– Да, вон он! – крикнула малышка и побежала.
И правда, рядом с изгородью виднелся красный мяч.
– В следующий раз можешь не спрашивать, просто сходи за ним, – улыбнулась Йоханна, когда девочка вернулась с мячом в руках.
– А бабушка говорит, что нужно сначала позвонить и спросить… – Девчушка бросила взгляд в сторону своего дома.
Там жила не очень общительная пара в районе шестидесяти лет. Вилькенбринк, вспомнила Йоханна. Они обменивались любезностями, но не более того, хотя были соседями около пяти лет. Она и не знала, что у них есть дети, а про внучку и подавно.
– Еще бабушка сказала, что ты пережила потерю, – нахмурила лоб девочка. – Но по тебе и не скажешь, что ты потерялась.
Йоханна невольно засмеялась:
– Я потерялась?
Девочка молча кивнула.
– Должна тебе сказать, что твоя бабушка имела в виду другое. Видишь ли, я действительно пережила потерю – я потеряла своего мужа.
Девочка испуганно подняла на нее глаза:
– Потеряла? Разве ты не следила за ним?
Нет, не следила. Ни за ним, ни за собой, ни за нашими отношениями.
– Это значит, что он умер. Он очень сильно болел.
Девочка уже не так волновалась. Очевидно, смерть для нее была не такой страшной, как потеря по неосмотрительности. Скорее всего, она просто не сталкивалась со смертью. Малышка наклонила голову набок, как будто решала сложную математическую задачку, постояла так с полминутки, потом сказала:
– Если мой мяч снова улетит к тебе на участок, я все равно позвоню, ладно? Ты мне понравилась.
Йоханна улыбнулась:
– Ты мне тоже понравилась. Может, ты еще скажешь, как тебя зовут?
– Мне нельзя. Бабушка говорит, что чужим нельзя говорить, как тебя зовут… Но ты же наша соседка, а значит, не чужая. Меня зовут Мия, а тебя?
– Йоханна. Очень приятно познакомиться, Мия.
Йоханна посмотрела на солнце. Уж не знак ли это? Маленькая Мия заставила ее не только улыбнуться, но и задуматься. Она вспомнила Анику, когда та была такого же возраста – между детским садом и школой. Наивная и сообразительная одновременно, дочка поражала Йоханну своей детской мудростью. Как и Мия сейчас.
Она вернулась в дом, снова взяла тетрадь и еще раз спокойно прочла вчерашнюю запись.
Прочитанное заставило ее задуматься. Как же я могла допустить, что моя жизнь стала настолько несчастной? И когда я в последний раз была настолько же честна сама с собой? Она не смогла вспомнить. И теперь предстояло принять решение: сразу подвести черту под тем, что было раньше, и все начать с начала или поразмышлять над прошлым, прорабатывая его в себе?
Внутри все сопротивлялось тому, чтобы перелистывать страницы прошлого, ведь это означало, что придется еще раз прожить и прочувствовать все то, что она старалась подавить в себе, что ее терзало и мучило долгие годы. Этого она точно не хотела!
Но, с другой стороны, было совершенно ясно, что если и удастся начать все с самого начала, то только после того, как она сможет пересмотреть свое прошлое.
В чем была ее ошибка?
В какой момент она пошла по неверному пути?
И почему она не заметила этого?.. То есть заметила, когда было уже поздно.
В молодости она испугалась бы, познакомившись с собой сегодняшней. Но разве так не у всех людей происходит? Разве бывает так, чтобы жизнь пошла по намеченному еще в восемнадцать лет плану?
Йоханна помотала головой, как бы отвечая себе. Но вряд ли это был хороший аргумент, который мог бы хоть что-то оправдать. Ведь речь шла о ней, а не о других людях. И если быть объективной, ее можно назвать чемпионкой мира по ежеминутному планированию и последующему зарыванию себя в песок. Разница между задуманным и выполненным почти всегда была огромной. Поэтому и вывод напрашивался один: нравится ей это или нет, нужно проанализировать провалы, чтобы не наступить на те же грабли.
Ей пятьдесят два года. Не маленькая уже, чтобы ждать, когда мир ляжет у твоих ног. В таком возрасте глупо предаваться иллюзиям, что все возможно и достижимо. Но еще не поздно попробовать жить по-другому и рассчитывать на счастье. Или хотя бы быть просто довольной жизнью. Плыть по течению, как раньше, только без Рене, вряд ли получится. Потому что в ее прошлой жизни все вертелось вокруг него. А вокруг чего все будет вертеться теперь? Это еще предстоит выяснить. И в любом случае изменения возможны, только если осмысленно противостоять своему прошлому.
Йоханна решительно взяла ручку и продолжила записи.
ОК, начнем сначала. С самого начала.
Я была чудесным ребенком. Это видно на старых, выцветших от времени фотографиях 70-х годов. Светленькие косички, большие глаза, широкая улыбка, милые ямочки. Но, в отличие от Рене, чья тетушка не преминула вспомнить о его миловидности даже на похоронах, моя семья редко обращала на меня внимание. Я могла выглядеть как пугало, и примерно так со мной и обращались. Думаю, не потому, что родителям было все равно, как я выгляжу, просто они были не способны на комплименты и всякие нежности.
Для отца с самого рождения я была сплошным разочарованием. Он хотел сына. Он бы назвал его Рихардом. Сын стал бы его наследником и преемником, ему бы перешла потом слесарная мастерская, которая была фамильным делом еще со времен Первой мировой войны. Я же в таком качестве не рассматривалась.
Ну и пожалуйста, Рихард! Эту судьбу я у тебя отнимать не стану. Но мой отец совсем иначе воспринимал это. То, что ему некому передать свое дело, стало для него катастрофой. Конечно, он мог бы и продать мастерскую, чтобы потом наслаждаться остатком жизни. Но его сердце было бы разбито, если б пришлось отдать в чужие руки то, что начал еще его дед. Поэтому он работал сам, пока ему не исполнилось семьдесят два года. В семьдесят два его сердце остановилось от тоски, разочарования и усталости.
Моя мать потом все же продала мастерскую. Хорошо, что отец уже не узнал об этом. А также и о том, что бо́льшую часть денег мать потратила на шикарные круизы, в которые отправлялась несколько раз в год. А остаток растранжирила на наряды, украшения и кабриолет. И я была рада за нее, хотя и не понимала, почему вдруг все эти вещи стали ей так важны. Но сейчас, когда я мысленно переношусь в те дни, я могу сравнить ту ее ситуацию с моей сегодняшней, хоть она стала вдовой, будучи на двадцать лет старше меня. Но я знаю, что расточительство не сделает меня счастливой.
Может, и ей стоило тогда начать вести дневник, чтобы разобраться со своим браком?
Впрочем, совершенно ясно, что бы из этого получилось, ведь моя мать тоже была разочарована мною. Во время родов у нее возникли осложнения, и врачи убедили ее больше не рожать детей. А ей очень хотелось! Она была бы не против иметь свою футбольную команду. И в этой команде мог бы оказаться тот самый Рихард, который потом унаследовал бы слесарную мастерскую в четвертом поколении.
Но из-за меня все пошло иначе. Планирование семьи, семейное предприятие, семейное счастье…
Вот в такой атмосфере я и росла.
Я осознала все это только в шесть лет, ну, или по крайней мере начала осознавать. А до тех пор у меня было беззаботное детство. О том, что другие дети растут в любви и ласке, я не знала, поэтому и не требовала ничего такого. Но примерно в то время, когда пошла в школу, я стала догадываться, насколько моя жизнь отличается от жизни других.
Я была всего лишь девочкой, маленьким ребенком, но все, что я делала, все было не так. И все мои якобы ошибки были неисправимы – не было даже шанса исправить что-то. Рядом со мной не было брата, который мог бы что-то исправить. Не было сестры, которая была бы добра ко мне. Никого, чья поддержка была бы мне утешением.
Не хочу сказать, что все это родители вывалили мне на голову. Совсем нет, у нас вообще мало о чем разговаривали дома. А если и говорили, то скорее о фактах, не примешивая к ним чувства.
– Сын Михальских перепрыгнул один класс в школе.
Это был факт. Умный Себастьян после долгих летних каникул перешел из первого класса сразу в третий. И там стал учиться лучше всех. А еще Себастьян играл в шахматы и обыгрывал на турнирах взрослых соперников.
Никто не упрекал меня вслух, что я не достигла таких же успехов. Но это легко читалось, это было очевидно. И я, несмотря на большое внутреннее желание защититься, ничего не предпринимала. Потому что по опыту знала, какова будет реакция.
Никакого понимания, сплошное возмущение:
– Почему ты сразу воспринимаешь все на свой счет?
Или:
– Никто не говорит о тебе, Йоханна.
– Разумеется, что от тебя такого никто и не ждет.
Возрази я, что поняла намеки, то услышала бы в ответ:
– Ну что ты все время надумываешь?!
– У тебя слишком богатая фантазия! Это ненормально!
– Будь реалисткой, Йоханна!
Конечно же я хотела максимально избежать таких комментариев.
И так всегда, день за днем, год за годом. Мои родители преподносили мне только факты, а я проглатывала их вместе с завуалированными упреками.
– Тереза из дома напротив будет звездой выпускного вечера. У нее фантастически красивое платье. А ее партнер по танцам – сын нашего бургомистра.
Еще один намек. Я была для них недостаточно женственна. Я любила носить брюки, а не платья. Я занималась конным спортом и плаванием вместо танцев. И мне были неинтересны зануды, за которых все делали их родители.
Да, я хотела всего добиться сама, и мне нужен был такой же партнер.
Оглядываясь назад, я понимаю, что мое поведение все время было на сопротивление. Мне хотелось доказать, что я чего-то стою вопреки их разочарованию во мне. И, скорее всего, мои амбиции выросли как раз из желания любви и признания. Для меня был только один путь впечатлить их: своими достижениями.
Я пахала как проклятая. Любая четверка в школе означала для меня проигрыш. Меня устраивали только пятерки, а давались они мне нелегко. Я зубрила неправильные глаголы, разбиралась с грамматикой, запоминала исторические события и географические названия; читала все, что казалось мне нужным для текущих уроков и экзаменов.
Было ли у меня счастливое детство?
Вероятно, нет.
Но сделало ли это меня сильной женщиной, которая знает, чего хочет?
«Да, конечно!» – так бы я ответила лет в тридцать.
Тогда я ощущала себя… непотопляемой, что ли.
В девятнадцать я окончила школу и оказалась лучшей выпускницей. А поскольку я ужасно боялась выглядеть карьеристкой, то следила еще и за тем, чтобы у меня были ухажеры – и в школе, и потом уже в университете. Я училась по специальности «маркетинг и лингвистика – романские языки и английский». Училась на отлично.
– Мы и не ожидали от тебя ничего другого, – говорили мои родители, когда я показала им свою курсовую работу. – Теперь тебе надо еще поднажать, чтобы не запороть учебу.
А вот чего они не говорили:
– Мы очень гордимся тобой!
Или:
– Ты справишься!
К счастью, у меня была ты, Инес!
(Да, я все еще адресую свои записи тебе. Потому что я с тобой была всегда искреннее, чем с собой. Пусть это будет моим инструментом для достижения поставленных целей. И так я смогу сама себя перехитрить.)
Ты подбадривала меня, когда я сомневалась в себе, ты радовалась моим успехам и выслушивала все мои далекоидущие планы.
После получения диплома я хотела идти в аспирантуру, а потом начать блестящую карьеру, желательно в какой-нибудь международной компании. И вот как я рисовала себе свое будущее: младший менеджер в Берлине, руководитель проекта в Нью-Йорке, руководитель отдела в Буэнос-Айресе, менеджер в Мадриде, исполнительный директор в Лондоне… Я представляла себя в элегантном брючном костюме, живущей в модном лофте, находящей, несмотря на шестидесятичасовую рабочую неделю, время для выходов в свет, спорта, культурных мероприятий и бурной личной жизни.
Родителям я всего этого не рассказывала. Они бы только посмеялись надо мной, добавив что-нибудь из разряда «Будь реалистична!».
Ты же, напротив, вела себя так, будто все мои воздушные замки можно легко превратить в реальность. Как будто ты в меня верила. Может, ты и вправду так думала, Инес. Или просто была вежлива со мной.
Ну вот! Мои далекоидущие планы не воплотились в жизнь, они с треском провалились. Все, что я рисовала себе в будущем, пошло под откос. И карьера, и личная жизнь.
Хотя в то время казалось, что со всем этим я могу справиться. У меня были все возможности. Но я их все упустила.
С этим тоже нужно было справиться!
