И дождавшись, переехала.

Мы прожили там почти год и переехали. Новое жильё стоило дороже, но зато располагалось ближе к центру, и в квартире имелся просторный утеплённый балкон, где было здорово сидеть по вечерам. У Влада же режим, так что мы редко когда куда-нибудь выбирались.

И меня всё устраивало.

Влад тихо вставал по утрам и уходил так, что я не просыпалась. Потом приходил и, скажем так, моё «доброе утро» частенько начиналось с зарядки в постели. Дальше шёл завтрак, и мы расходились на учёбы или работы, встречались дома за ужином и в десять уже готовились ко сну.

Кому-то такая жизнь в двадцать — двадцать три года может показаться тоскливой, но я была счастлива. Я была олицетворениям утверждения, что женское счастье — был бы милый рядом.

А тоска нападала лишь в те дни, когда Влад уезжал на сборы и турниры, и я оставалась одна. Честно говоря, я едва ли не выла, скучая по любимому, если его не было рядом больше четырёх дней. Зато стоило ему вернуться, и следующую пару недель я порхала от счастья.

В общем, я знаю, что такое любовь. Я три года в ней прожила.

Жила и считала, что это навсегда. Даже знала. Во мне сидела наивная уверенность, что раз мы встретились и полюбили друг друга, то и дальше будем вместе.

А то, что свадьбы нет уж третий год, так её на что-то играть нужно.

И не на все сбережения, а так, чтобы остались деньги на жизнь. Чтобы квартиру купить, а может сначала переехать ближе к столице, где у Влада будет больше возможностей, и уже на новом месте обживаться.

В чём-то я оказалась права, а в чём-то нет.

Переезд был, у Влада открылись перспективы, он получил заманчивое предложение, и начались сборы.

Только вот я предложения не получила. Ни предложения выйти за не замуж, ни поехать с ним.

— Куда тебя срывать? У мамы пару дней переночую, пока комнату в общежитии не оформят, потом буду знакомиться со всем и всеми, у меня времени ни на что другое не будет. А здесь у тебя и работа есть, и жильё, и мама рядом, — объяснял он мне очевидное.

А я даже не знала, на что обижаться. Влад меня ведь не бросал. Он говорил, что будет приезжать, а когда уже раскрутиться и доходы пойдут, перевезёт меня к себе.

Будет мчаться сюда при каждой возможности, и квартиру эту продолжит оплачивать, чтобы мне было удобно. Денег ведь теперь у него будет дольше, а на билеты тратиться всё равно получится не каждый месяц.

Влад говорил правильные вещи, акцент был на заботе обо мне и на нашем будущем.

Вот только я не представляла, как жить без него месяцы. И не понимала, как он может так спокойно об этом говорить.

С чего он решил, что мне тут одной будет лучше, чем там с ним? Как такое вообще могло прийти ему в голову? Он же тоже скучал по мне в разлуке.

— Скучал и буду очень скучать, — согласился с моими словами Влад.

Когда он уехал, у меня появилась вторая работа. Вернее я вернулась на первую, взяв ночную смену. Днём работала в отделе маркетинга, а по ночам сидела на телефоне в службе поддержки.

В общем, когда спустя два месяца Влад приехал навестить меня и дедушку с бабушкой, я даже ничего особенного не почувствовала.

Работать по ночам вызвалась, потому что одной в нашей постели мне не спалось, а при новом темпе я спала везде и всегда, и тонуть в тоске не было ни времени, ни сил.

Жаль, что такой график плохо отразился только на цвете лица, есть мне усталость и недосып не мешали, поэтому увидел меня любимый бледной, вялой и всё такой же мягкой на ощупь.

Нельзя сказать, что мне совсем было всё равно на его приезд.

Я его ждала, взяла на эти четыре дня отгулы, и мы не отлипали друг от друга. Занимались сексом, ходили в магазин, держась за руки, целовались, перешёптывались, смеялись и не могли насмотреться друг на друга.

Это были замечательные четыре дня, прожитые в любви.

А через восемь лет я познакомилась с Вовой.

Потом вышла за него замуж, родила дочку.

Взрослая любовь

Ой. Только не нужно так противно тянуть: «Ааа, выходит, Алла Олеговна права, мужа ты не любишь».

Повзрослейте! Любовь бывает разной, это зависит от критериев выбора объекта любви, способности отдаваться этому процессу, взаимности чувств и ещё кучи условий.

Так что мужа я люблю.

Но не спорю, Влада любила иначе. Как-то интенсивней, до боли в сердце и слёз в одинокой ночи…

Ну и смешная я тогда была.

Наверное, на меня наложилось что-то психологическое, например, отсутствие отца и детство без мужского примера рядом, ведь дядя Миша появился, когда я уже более-менее сформировалась как личность. И Влад стал не просто возлюбленным парнем, в нём я увидела то самое плечо, о котором все говорят. И начав жить с ним, отделилась от своей семьи с мамой и отчимом, и неосознанно назначила его своей семьёй, построила свой мир вокруг него.

С одной стороны, Влад стоил этого. Умный, красивый, добрый и заботливый по отношению ко мне. Хватать, окольцовывать и с концами утаскивать в пещеру — прерогатива мужчин, но женщина же тоже может увидеть, влюбиться и захотеть присвоить и осчастливить. Не просто захапать перспективного парня, а делать любимого человека счастливым.

К сожалению одного желания и веры в свои силы недостаточно. К спорту я Влада не ревновала, понимала, что в данный момент это важнее, ему нужно развиваться и покорять вершины, а моё дело — ждать и поддерживать.

Понимала с самого начала отношений и на протяжении сожительства не преставала понимать.

Понимала, понимала, понимала, но разлуку понять не смогла.

Нет, приняла, что ему нужно переехать, но не поняла, почему меня не позвали с собой. Он даже не сказал что-то вроде: «Я очень хочу, чтобы ты поехала со мной, но вижу, что сорваться у тебя возможности на данный момент нет». Просто уехал за светлым будущим, а я осталась.

И эти восхитительные четыре дня после разлуки со щемящей горчинкой из-за скоро расставания, окончательно меня отрезвили.

Я не жена и даже не невеста, Влад предложения мне не делал. Ни предложения оформить наши отношения, ни предложения уехать с ним.

Быть может, пообещай он, прощаясь, что нужно подождать ещё пару месяцев, и мы снова сможем быть вместе, я бы не взбунтовалась. Но Влад честный и был со мной откровенен, рассказывая, в каких условиях сейчас живёт и работает, так что и без вопросов с моей стороны было очевидно, что перспектив у меня в ближайшее время нет и не будет.

Это вам я сейчас так всё спокойненько и ровненько описываю. А тогда меня штормило.

И, конечно же, провожая, Влада, я ничего такого не сказала. Дышала им, со всех сил обнимала и старалась не портить момент слезами.

А потом неделю собирала вещи. Свои в сумках и пакетах перетаскивала к маме — за годы барахла скопилось много. А его складывала в коробки, чтобы ему не нужно было об этом беспокоиться, когда придёт пора вернуть хозяину ключи для новых квартирантов.

— Что у вас случилось? — спросила мама, когда наплакавшаяся я, выглядев и чувствовав себя утопленницей, снова поселись в своей комнате.

— Расстались. Отношения на расстоянии мне не подходят.

И тогда мама рассказала о деньгах, что бережно хранились на сберегательной книжке. Мой биологический отец быстро растворился, исчезнув из города после развода, но у него были родители. Они никогда не писали, не звонили и не передавали мне подарков, но были людьми справедливыми и решили помогать маме вместо сына, переводя каждый месяц определённую сумму. Причём она не была минимальной и менялась, учитывая инфляцию.

Узнай я это лет в семнадцать, то захотела бы отыскать их, чтобы познакомиться, поговорить или хотя бы взглянуть из-за угла. А теперь я только чувствовала благодарность к своей любимой маме, которая сама меня воспитала и умудрилась скопить капитал для дочери.

— Боялась, что ты в Питер или в Москву уехать учиться захочешь, раз деньги есть. А у нас там никого нет, и одна ты никогда не жила, — объяснила мама свои мотивы. — Теперь ты взрослая и самостоятельная, распоряжайся деньгами как хочешь. Не можешь без него, езжай, жить у тебя есть на что.