Одним из основных направлений компании стала перевозка хлеба с Дона на Урал. На Калачёвской пристани устроили огромные хлебные магазины с вертикальными металлическими силосами, и собирали здесь зерно со всего Дона. Затем его конной железной дорогой везли в Царицын, где переваливали на баржи. Баржи брали на буксир пароходы, и тащили их по Волге и Каме до устья Чусовой. Здесь баржи частично разгружали, чтобы уменьшить осадку. Часть хлеба продавали в Перми, часть оставалась в наполовину загруженных баржах. Вверх по Чусовой их буксировал специально построенный для этой реки мощный пароход «Ермак» с водомётным движителем.

После запуска этого маршрута цена хлеба на Урале упала вдвое. Кроме того, сильно сократились расходы на постройку барж, которые требовались в огромных количествах для весеннего сплава железа и чугуна. На обратном пути, проходившем уже осенью, пароходы везли барки с железом и бревном с лесистого севера в степной юг. В целях улучшения грузооборота в ближайшие годы мы запланировали устроить в Царицыне мощные мукомольные мельницы на паровой тяге, применяя в качестве топлива самарскую нефть. Нужно это было, чтобы везти по Волге не зерно, содержащее в себе и шелуху, и отруби, а уже готовую муку. Также, для отправки на Дон не круглого бревна, содержащего в себе много отходов, а уже готового, распущенного на доски строевого леса стали устраивать у Перми многочисленные паровые лесопилки, работавшие на древесных отходах.

Не забывал я и про текстильные мануфактуры. Ситцевое предприятие Грачёва, основанное два года назад, работало и расширялось; а теперь я услышал ещё одну очень знакомую фамилию: Морозов.

Крепостной Савва Морозов, получив волю, сразу же основал в селе Зуево «мануфактурную фабрику». Женившись на дочери красильного мастера, на полученное приданое (пять рублей серебром), Савва с супругой открыли собственную шелкоткацкую мастерскую в Зуево по производству шелковых лент, нанки и плиса с единственным ручным станком.

Очень скромный масштаб… Но я-то знал, что всё это развернётся в крупное предприятие, а значит, с этим господином стоит иметь дело! И я направил в Зуево своего эмиссара — этого самого Всеволожского. Он наладил дело наилучшим образом, взяв Морозова в оборот, и вскоре я стал совладельцем ещё одной текстильной мануфактуры.

Ещё одним предприятием с участием личных средств стало изготовление тонкой медной проволоки. После ряда экспериментов удалось наладить процесс вытяжки проволоки толщиной до 1/100 дюйма, и покрытия его изоляцией. Провод этот был необходим для устройства телеграфных линий связи. Для обеспечения нужной прочности пучок из нескольких токоведущих проводов снабжали несущим проводом, тянутым из железа. Пока заведение это было очень скромным, но будущее обещало радужные перспективы.

В общем, постепенно финансовые дела стали налаживаться — не то, чтобы дефицит был преодолён, но хотя бы наметились пути его уничтожения.

И то хлеб!

* — До того Потемкинская форма была внедрена только в Екатеринославской армии.

** — епанча — нечто вроде плащ-палатки

Глава 20

— Саша, не спишь?

Нет, я уже не спал. Тело моё ещё покоилось на ласковом шёлке простыней, а мозг, продираясь сквозь туманную дрёму, уже готовился к событиям надвигающегося дня.

— О чём ты думаешь, Саша?

Гм. Женщины иногда задают чрезвычайно странные вопросы. Мы постоянно о чём-то думаем, перескакивая с предмета на предмет. И вот прямо сейчас в моей полусонной голове вертелись планы предстоящего сегодня разговора с полковником Бонапартом, мысль о необходимости устроить в нашей будущей резиденции хоть какое-то подобие кондиционера на случай летней жары, как стоит сейчас, воспоминаний о подробностях прошедшей ночи (супруга моя оказалась весьма страстной особой, мур-мур), и неприятных мыслей о полученном вчера от маман письме. Гельсингфорсское семейство ехидно интересовалось, когда же наконец сестра Александрин «обретёт своё счастие». Брак со шведским королём превратился у них уже в навязчивую идею: король Павел уже дважды был близок к тому, чтобы объявить шведам войну, несмотря на полное ничтожество своих сил.

— Саша, милый… Скажи, мне, только не сердись… Я понимаю, что не могу требовать от тебя соблюдения брачных клятв так же верно, как от простой, не венценосной особы. Конечно же, я становлюсь теперь до безобразия толстой, и ты имеешь право… Но, может быть, хотя бы мне не обязательно будет заводить любовника?

Гммм… Да…. Галантный восемнадцатый век, чтоб его! Вот так вот здесь всё устроено: у высшего класса наличие любовника/любовницы — скорее норма, чем исключение! Ну что за мысли бродят в голове у беременной женщины!

Пришлось окончательно просыпаться.

— Наташенька, мы женились по собственному выбору. У нас не может быть оправданий тех людей, что сочетались браком, лишь покорившись воле родителей, о том, что их заставили, и перед Богом теперь они не считают себя связанными брачными узами. Не будет ни любовников, ни любовниц; и вообще, выкинь эти мысли из головы!

— Правда? О, как это замечательно! — проворковала супруга, прижимаясь ко мне нежным тёплым телом через почти невесомый шёлк ночной рубашки. — Ты у меня просто чудо, один-единственный из всего света! Как я люблю тебя, Сашенька!

В результате с поездкой на службу пришлось несколько задержаться… Как всё-таки хорошо, что у меня нет ни будильников, ни начальников!

* * *

Осадив коня у так хорошо знакомого мне Таврического дворца, я кинул поводья дежурному вестовому и, откозыряв караульным, (недавно введённая мною уставная форма приветствия) вошёл внутрь. Дворец был пуст; мои кавалерийские сапоги гулко громыхали по паркету, эхом отражаясь от голых стен. Пройдя тёмными коридорами мимо задрапированных статуй и штабелей сложенной дворцовой мебели, я оказался наконец в огромной овальной зале, из которой доносились хорошо поставленные, «командные» голоса.

— Сударь, это невозможно — услышал я, отворив высоченную дворцовую дверь, — совершить за тридцать часов марш в семьдесят вёрст, а потом ещё и вступить в бой! Ваши войска обессилены и ни на что не годны!

Оказалось, это молодой генерал Багратион спорит с генералом Тормасовым.

— Организуя марш должным образом, по наставлениям генерал-фельдмаршала Суворова, следует ожидать сохранения боеспособности даже после такого перехода, — парировал Александр Петрович, азартно вглядываясь в край макета, закрытый от него тяжёлой портьерой.

— Ку-ка-реку! — тут же раздался голос названного генерал-фельдмаршала, по совместительству моего тестя. — Экий вы прыткий, господин генерал! «Суворовский» марш ещё организовать надобно, выслать вперёд аванпосты и пионерные части, а мы у вас этого не наблюдаем!

— Ну, как идут дела? — осведомился я у вытянувшихся офицеров, кидая взгляд на театр боевых действий.

Раз в несколько недель мы устраивали больше военно-штабные игры: назначались «командующие», их штабы, каждому давался некий наряд сил — всё, разумеется, на бумаге, — и ставилась задача победить неприятеля. Часть действия проходила на карте, а часть — на гигантском макете местности, устроенном в Овальном зале Таврического дворца — том самом, где мы когда-то танцевали с Суворовой на устроенном Потёмкиным празднике. Макет каждый раз делался новый — опытные военные инженеры насыпали рельеф с реками, озёрами, болотами, дефиле, лесами, полями, холмами и прочими характерными особенностями местности, иногда выбирая реально существующие пейзажи, а иной раз фантазируя. На эти макеты выставляли отряды оловянных солдатиков, обозначающие те или иные полки; и два полководца начинали увлечённо их двигать, пытаясь смелым маневром перехитрить или сокрушить противника. Для того, чтобы создать «туман войны», часть макета огораживалась портьерами, так чтобы один из полководцев не мог видеть, что делается в тылу у другого (надо сказать, что объём огораживаемой таким образом местности всегда был предметом самых яростных споров сторон). Исход боя определялся «судьёй» при помощи «посредников», пытавшихся понять, как могло бы завершиться то или иное столкновение, сумма которых и составляет в итоге результат (исход) боя. Иногда, в примерном равенстве сил и обстоятельств, кидали жребий или кости.