— Ах, какой тут парк! Какой воздух!
Я же, признаться, ничего особенного в воздухе не находил, кроме отсутствия комаров и мошек, выдуваемых ветром с Кронштадтского залива.
— Если тебе нравится, дорогая, то всё решено: останавливаемся на Каменноостровском дворце!
— А когда мы переезжаем? — просияв, просила Наташа.
— Нескоро. На мой взгляд, тут много дел. Также прошу принять во внимание, что, прежде чем говорить об украшениях стен, надобно сначала выполнить все удобства!
— Какие удобства, Сашенька? Тут же всё есть?
— Напротив; тут, можно сказать, нету ничего!
Я давно уже хотел устроить в своей резиденции нормальное водяное отопление, канализацию и водопровод. До сих пор во всех многочисленных дворцах дома Романовых решительно всё делалось ручным трудом: воду носили вёдрами, помои выносили тоже вручную, про отопление и говорить нечего.
Образец его мы уже устроили на территории Адмиралтейства, где отработанным паром от паровой лесопилки мы обогревали небольшую сушилку для дерева. Опытным путём подобрав на ней все нужные параметры и размеры, механики Технического центра добились вполне стабильной её работы, и теперь можно было распространить этот опыт на жилые помещения.
Поэтому, определившись с супругой по поводу резиденции, я немедленно приказал выполнить во дворце ватерклозет (устройства эти уже были известны в Англии), а также канализацию и водопровод. Чугунные батареи отлили на Александровском заводе, котлы сделали у Бёрда. Выполнили, и всё-всё-всё это замечательно заработало!
К сожалению, эти работы на целый год отложили наш переезд на Каменный остров. Натали была этим очень огорчена — она хотела поселиться здесь как можно быстрее.
— Нельзя переезжать сейчас; иначе будем дышать известковой пылью и слушать шум строительных работ! Тебе вообще это вредно! — как мог, урезонивал её я
Итак, со своей резиденцией мы наконец-то определились — ей будет Каменноостровский дворец. Значит, я могу теперь решить судьбу остальных многочисленных дворцов, скинув бремя их содержания с нашего, и так дефицитного, бюджета.
Первым делом я распорядился «павловской» частью строений. Гатчина была перестроена и передана под Медицинскую академию и Главный госпиталь. Зверинец Г. Орлова я приказал перевести в Петербург, и, присоединив к нему Слоновый двор, устроить зоопарк. Место для него я выбрал в Летнем саду, недалеко от Летнего дворца Петра Великого. Обер-Егермейстерская контора была закрыта, все собаки из неё распроданы или раздарены по дипломатическим каналам.
В Павловском дворце, после долгих размышлений, я решил, наконец, разместить Академию Главного штаба… которую, (как и сам Главный штаб), предстояло ещё основать. Огромная площадь позволяла со временем поместить здесь и саму Военную коллегию, и, возможно, многое другое, относящееся до военной части.
Таврический дворец я решил забронировать под размещение будущего представительного органа — Государственной думы, или как там он будет называться. Несомненным плюсом дворца была огромная зала, прекрасно подходящая для крупных сборищ. Пока же таковая Дума отсутствовала, можно было без суеты подготовить здание к приёму народных избранников — устроить нормальное отопление и все прочие удобства, оборудовать зал заседаний и другие необходимые для деятельности парламента помещения. А наличие рядом огромного парка позволяло со временем выстроить тут целый парламентский квартал!
Аничков дворец я решил передать под размещение Промышленно-коммерческого лицея. Это всесословное заведение должно было давать образование для будущих предпринимателей и управленцев. Размещавшийся рядом Гостиный ряд уже придавал этому месту некую деловую окраску, а хорошее образование ещё никому не вредило. Лицей вскоре стал очень популярен среди петербургских и иногородних купцов, готовых платить приличные деньги (от 200 до 500 рублей в год) за обучение своих детей. Несмотря на занятость, я даже взялся за написание для этого заведения некоторых учебников.
Мраморный дворец остался в ведении Константина; здесь же обычно помещались наши сёстры во время их нахождения в Санкт-Петербурге. Летний дворец Елизаветы придётся сносить, он деревянный и довольно-таки ветхий. Но никакого Инженерного замка, разумеется, я строить на его месте не буду! Возможно, на этом прекрасном месте однажды поднимется учебное заведение, больница или на худой конец министерство.
Покончив с городскими дворцами, я перешёл к загородным. Начал я с усадьбы «Пелла» — эта когда-то любимая Екатериной, но так и недостроенная резиденция на берегах Невы примерно в сорока верстах юго-восточнее Петербурга. Говорят, именно здесь она венчалась с Григорием Потёмкиным. Однако, уже больше десяти лет стояла она заброшена. Из девяти построенных корпусов лишь два было отделано; остальные стояли в той или иной степени готовности. Будущий парк зарос бурьяном, так что щебёнчатые дорожки аллей едва угадывались под буйной дикой растительностью.
Над судьбою этого места я раздумывал недолго. Петербургу страшно нужен был туберкулёзный диспансер. Отсутствие изоляции больных открытой формой туберкулёза влекло ужаснейшие последствия: чахотка распространялась с огромной скоростью, особенно среди подросшего фабричного населения.
Ещё одной крайне нужной вещью были казармы. За отсутствием таковых, солдат помещали в домах обывателей, иной раз по 30–40 человек на один дом. Надо ли говорить, что жизнь хозяев после этого превращалась в кромешный ад?
Но самое интересное и важное — это, конечно же, научный городок. После приезда в Петербург многочисленных французских учёных оказалось, что у нас нет ни лабораторий, ни учебных классов, ни аудиторий для публичных лекций, в общем — ничего у нас нет для нормальных занятий наукой. А надо ведь соответствовать, — Лавуазье просто так на дороге не валяются! По окончании Эпохи Террора некоторые из них засобирались обратно в Париж, и мне стоило усилий удержать их в Петербурге.
В общем, их этих соображений я решил устроить здесь «научный городок». Под туберкулёзную лечебницу тут было избыточно много места, а пустить всё на казармы у меня дрогнуло сердце. «Бабушка» всё-таки любила это место, как и меня…
Александровский дворец в Царском Селе строился Екатериной для меня и моей будущей семьи. На момент её смерти здание было уже заведено под крышу, но совершенно не отделано. Поначалу мы с Наташей думали, не стоит ли продолжить строительство, и даже полазили по возведённым конструкциям. Но, по здравому размышлению, я решил не связываться с этими бесконечными стройками, и приказал перепланировать дворец в будущий Царскосельский лицей.
В этом здании можно было бы разместить много больше учащихся, чем в известном мне историческом лицее (там было, кажется, 30 человек в выпуске, что очень немного для такой большой страны, как наша.) Поскольку здание было огромно, в нём поместился и Пажеский корпус, с прицелом на дальнейшее слияние этих учебных заведений. Подумывал отдать под образование и Екатерининский дворец, но решил, пусть будет «памятником архитектуры», а по совместительству — запасной резиденцией. Мало ли как жизнь обернётся…
Следующим на очереди был Стрельнинский дворец — здание с трудной судьбой. Начатый ещё Петром I, за добрых 80 лет он так и не был закончен! Когда я приехал сюда, всё выглядело как самый обычный старый разрушающийся недострой. Широкие аллеи заросли колючим быльём, на плитовых трассах и помостах укоренились толстые березы и осины, в окошках свистел ветер. В таких местах меня всегда охватывает экзистенциальный ужас: печальные, разрушающиеся здания — зримое воплощение тщетности земного бытия и суетности нашей жизни. Однако же, даже в таком состоянии видна была петровская масштабность и смелость первоначального замысла.
И что, спрашивается, с ним делать? Черт бы побрал этих Романовых — понастроили дворцов, а я даже не знаю, как их применить!
Подумав, я решил устроить тут учебное заведение — Северо-Западный университет. Основной корпус можно будет пустить под учебные цели, а рядом, в парке, построить, что называется, «кампус». Упор в образовании будет на технические специальности — судостроение, машиностроение, химия и прочее. Правда, из-за громадного объёма работ дело это откладывалось на неопределённый срок.
