Продолжая ходить по дебрям потока сознания товарища Фромма, мы натыкаемся на такое заявление: «Впрочем, не только рынок определяет характер современного человека. Другим фактором, тесно связанным с функцией рынка, является способ промышленного производства. Предприятия становятся крупнее и крупнее; численность людей, занятых на этих предприятиях, как рабочих, так и служащих, непрерывно растёт; собственники отделяются от менеджеров, и промышленные гиганты управляются профессиональной бюрократией, которой движет заинтересованность в бесперебойном функционировании и расширении предприятий, а не личная корысть как таковая.»
Здесь опять производится метод заблуждения читателя автором. Фромм отделяет способ производства и рыночную экономику, хотя, по сути своей, рыночная экономика и есть форма общественно экономического производства. Рыночная система является основой основ при капитализме. Хотя, некоторые элементы плановой экономики тоже встречаются, но это скорее определённые методы для решения определённых задач частных компаний. Далее, после определённого количества умных мыслей про отчуждение человека в современном обществе, мы натыкаемся на такое изречение: «Вопрос вот в чём: какую форму должна иметь промышленная система? Бюрократическую, при которой индивид превращается в маленький, незначительный винтик социальной машины, или гуманистическую, при которой отчуждение и чувство бессилия преодолеваются тем фактом, что человек активно участвует в экономических и социальных процессах?».
И очередная, непонятная нам, подмена понятий. Во – первых, непонятен критерий разделения промышленного производства – бюрократический и гуманистический. Вообще, бюрократический механизм, сам по себе, пока что неискореним, и это скорее механизм, чем способ. Что такое по сути бюрократия? Это заключение определённых процессов в рамки официальных документов и бумаг. Чрезмерная бюрократия начинает тормозить эти процессы, а в определённом случае и мешать. Но в меру использование этого механизма даёт и определённую помощь в решении некоторых задач. Как нам, к примеру, получить у частного собственника свою заработную плату? Оформить официальный трудовой договор, который будет регламентировать рабочее время и трудовые условия. Оформление таких документов в капиталистическом государстве даёт определённые гарантии и доказательства в борьбе с частными собственниками. Иначе, владелец компании может вообще от вас откреститься и выкинуть за забор, ибо вы мешаете получению прибыли, когда что-то начинаете требовать. Бюрократия нужна и при социализме, собственно, также для защиты прав трудящихся и более лучшему учёту, и контролю процессов. Опять же, как нам понять сколько продукции надо произвести, чтобы удовлетворить потребности большинства населения? И на помощь приходит бюрократический аппарат, который и должен всё подсчитать, и оформить официально. Однако, действительно же этот механизм должен находится в самом лучшем оформлении своей деятельности и не плодить официальных документов и положений, для коллапса процессов, которые он обслуживает: «Рабочие, завоевав политическую власть, разобьют старый бюрократический аппарат, сломают его до основания, не оставят от него камня на камне, заменят его новым, состоящим из тех же самых рабочих и служащих, п р о т и в превращения коих в бюрократов будут приняты тотчас меры, подробно разобранные Марксом и Энгельсом: 1) не только выборность, но и сменяемость в любое время; 2) плата не выше платы рабочего; 3) переход немедленный к тому, чтобы все исполняли функции контроля и надзора, чтобы все на время становились «бюрократами» и чтобы поэтому н и к т о не мог стать «бюрократом» (В.И.Ленин. Полн. собр. соч., т. 33, с. 109–110).
Ну чёрт с ним, мы примерно разобрали бюрократию. Но вот как быть с гуманизмом? Как вообще можно подвести промышленное производство под абстрактное понятие какого-то гуманизма? Господин Фромм пытается дать частичное понятие этого термина: «… целью гуманистического промышленного общества не может быть максимальная прибыль для немногих или даже максимальное потребление для многих. Производство продукции не должно быть самоцелью, оно только средство для по-человечески богатой жизни, которая возможна в обществе, где человек – это много, а не где он имеет много или использует много.»
Фраза настолько абстрактная, что затмевает суть абстракции самого разбираемого понятия. Но ухватится мы можем за вот это: «производство продукции не должно быть самоцелью». Имеется ввиду, товарный фетишизм, который ввёл в экономическую науку Карл Маркс: «На первый взгляд товар кажется очень простой и тривиальной вещью. Его анализ показывает, что это – вещь, полная причуд, метафизических тонкостей и теологических ухищрений. Как потребительская стоимость, он не заключает в себе ничего загадочного, будем ли мы его рассматривать с той точки зрения, что он своими свойствами удовлетворяет человеческие потребности, или с той точки зрения, что он приобретает эти свойства как продукт человеческого труда. Само собой, понятно, что человек своей деятельностью изменяет формы веществ природы в полезном для него направлении. Формы дерева изменяются, например, когда из него делают стол. И, тем не менее, стол остаётся деревом – обыденной, чувственно воспринимаемой вещью. Но как только он делается товаром, он превращается в чувственно-сверхчувственную вещь. Он не только стоит на своих ногах, но становится перед лицом всех других товаров на голову, и эта его деревянная башка порождает причуды, в которых гораздо более удивительного, чем если бы стол пустился по собственному почину танцевать.
Мистический характер товара порождается, таким образом, не потребительской его стоимостью. Столь же мало порождается он содержанием определённой стоимости. Потому что, во-первых, как бы различны ни были отдельные виды полезного труда, или производительной деятельности, с физиологической стороны это – функция человеческого организма, и каждая такая функция, каковы бы ни были её содержание и её форма, по существу есть затрата человеческого мозга, нервов, мускулов, органов чувств и т. д. Во-вторых, то, что лежит в основе определения величины стоимости, а именно, продолжительность таких затрат, или количество труда, совершенно отчётливо отличается от качества труда. Во всяком обществе то рабочее время, которого стоит производство жизненных средств, должно было заинтересовать людей, хотя бы и не в одинаковой степени на разных ступенях развития. Наконец, раз люди так или иначе работают друг на друга, их труд получает тем самым общественную форму.
Итак, откуда же возникает загадочный характер продукта труда, как только этот последний принимает форму товара? Очевидно, из этой самой формы. Равенство различных видов человеческого труда приобретает вещную форму одинаковой стоимостной предметности продуктов труда; измерение затрат человеческой рабочей силы их продолжительностью получает форму величины стоимости продуктов труда; наконец, те отношения между производителями, в которых осуществляются их общественные определения труда, получают форму общественного отношения продуктов труда.
Следовательно, таинственность товарной формы состоит просто в том, что она является зеркалом, которое отражает людям общественный характер их собственного труда как вещный характер самих продуктов труда, как общественные свойства данных вещей, присущие им от природы; поэтому и общественное отношение производителен к совокупному труду представляется им находящимся вне их общественным отношением вещей. Благодаря этому quid pro quo [появлению одного вместо другого] продукты труда становятся товарами, вещами чувственно-сверхчувственными, или общественными. Так световое воздействие вещи на зрительный нерв воспринимается не как субъективное раздражение самого зрительного нерва, а как объективная форма вещи, находящейся вне глаз. Но при зрительных восприятиях свет действительно отбрасывается одной вещью, внешним предметом, на другую вещь, глаз. Это – физическое отношение между физическими вещами. Между тем товарная форма и то отношение стоимостей продуктов труда, в котором она выражается, не имеют решительно ничего общего с физической природой вещей и вытекающими из неё отношениями вещей. Это – лишь определённое общественное отношение самих людей, которое принимает в их глазах фантастическую ферму отношения между вещами. Чтобы найти аналогию этому, нам пришлось бы забраться в туманные области религиозного мира. Здесь продукты человеческого мозга представляются самостоятельными существами, одарёнными собственной жизнью, стоящими в определённых отношениях с людьми и друг с другом. То же самое происходит в мире товаров с продуктами человеческих рук. Это я называю фетишизмом, который присущ продуктам труда, коль скоро они производятся как товары, и который, следовательно, неотделим от товарного производства.
