– Случайно вспомнил сцену из одного культового фильма про то, как.

– Итак, будем считать, что мы договорились с Вами твёрдо! А сейчас, идите к себе в палату, Александр Сергеевич и попытайтесь подготовить Ваш «коллектив» соратников, чтобы исключить всяческие неожиданности!

– До свиданья, доктор. И всё же.

– Что ещё?

– Так, на всякий случай, когда будете выезжать из ворот больницы, посмотрите у забора в кустах. А вдруг рога там до сих пор лежат… в свёртке из шкуры…?

В начале недели наконец-то объявился Журналист. Как выяснилось, он несколько дней проболел, температурил и кашлял.

– Это тебя не лихоманка, а исторический стресс с ног свалил! – серьёзно заметил Егорша. – Нас, бывало, с профессором так тряхонёт – только держись! Верно, Сергеич?

Вот, покудова ты дома отлёживался, нас всех Сергеич примерно так же нахлобучил. Слыхал новость?

Александр Сергеевич посвятил немало удивлённого Журналиста в суть разговора с главврачом больницы. Георгий согласился с аргументацией профессора и был не против того, чтобы пригласить доктора Липкина на следующее заседание А.М. Лиги. После этого, Александр Сергеевич жестом подозвал всех подойти поближе и уже шёпотом добавил:

– Разумеется, коллеги, вы все прекрасно понимаете, что участие Льва Моисеевича по изучению отдельных моментов Истории – крайне нежелательно?

– Это, когда мы об Иване Грозном будем прениями заниматься, так что ли?

– Нет, Егор Алексеевич! Тут для нашего Главврача как раз полный карт бланш. Впрочем, как в случае обсуждения полётов Маргариты или удивительных свойствах волшебного крема Азазелло! Господин Журналист, а Вы понимаете, о чём это я сейчас…?

– Разумеется, Александр Сергеевич!

– Мы тут тоже не дурее Вашего, поняли! Это, наверное, для того, чтобы наш доктор «стресс» не схватил!

– Да, друзья, есть такие вещи, которые лучше не освещать во всех подробностях.

– «Трудно отыскать чёрную кошку в тёмной комнате, тем более, когда её там нет!» А в нашем случае получается… наоборот! Мы вынуждены назвать «кошкой» то явление, которое реально существует, но кошкой не является.

– Даже, если его никто и не видит, Жорка!

– Верно, коллеги, пусть некоторые не духоподъёмные факты Истории так и останутся в представлении многих, как нечто обыденное, понятное и… давно известное, как условная «чёрная кошка».

– Мудёр ты стал, Сергеич! Всё верно! А к писателю Афанасьичу нашего Главврача на пушечный выстрел не подпустим! Вано, бери стул и садись – веди протокол собрания у дверей! Коли доктор зайдёт в палату, ты громко так скажи, типа. «Маргарита, держите банку с кремом и намазывайте на хлеб толстым-толстым слоем!» Понял диспозицию?

– М-да, Егор Алексеевич, это довольно оригинальный способ отвадить доктора Липкина от участия в наших беседах. А вдруг… ему и это покажется интересным? Что вы думаете на этот счёт, господа коллеги?

– Александр Сергеевич, я думаю так: мы посадим нашего Ваню у дверей, рядом положим роман Михаила Афанасьевича, открытый на той странице, где.

– Там, где бабы без подштанников, Жорик! Ну, про… сеанс… магический! Вот смеху-то будет!

Журналист, немного подумав, полностью согласился с мнением Егорши.

– А что, придумано с юмором! Молодец, Егорша!

– Ваньша, открывай книжку Афанасьича и садись у дверей. Гляди, не усни! Ты закладку-то, закладку на том самом месте сделай, не забывай! Вот так…

Александр Сергеич молча наблюдал за приготовлениями коллег и, наконец, громко спросил Журналиста:

– Георгий, если Вы ещё не достаточно здоровы, то мы можем отложить наш предыдущий разговор на тему.

– Нет, профессор, я очень даже хорошо себя чувствую! Признаться, я ещё раз перечитал некоторые главы из наших книг и стенограмм, посвящённых тёмным пятнам средневековья, и о многом догадался.

– Ты смотри, какой… догадливый стал! А коли так, то садись и начинаем работать! Как говаривал Пушкин: «Время не ждёт»!

– Не путай с романом Джека Лондона «Унесённые ветром», литературовед!

– Чего?

– Проехали, Егорша! Александр Сергеевич, можно мне начать сегодняшний разговор?

– Конечно! Ведь с новыми силами намного легче приниматься за трудные дела, Георгий. Но прежде я зайду к доктору Липкину и объясню ему, что для большей умственно-эмоциональной продуктивности нашего научного сообщества, ему следует отключить прослушивающие устройства.

– Это «жучки» значит?

Александр Сергеевич вернулся в палату через пару минут и вместе с Ваней стал извлекать шпионскую гарнитуру из различных мест, включая койку профессора и прикроватную тумбочку Егорши.

– Ну, вот и всё… пожалуй! А теперь – за работу, коллеги! Ваш выход, господин Журналист!

Георгий достал из кармана какую-то домашнюю заготовку на листе бумаги и сказал:

– Дорогие друзья, мне вспомнились отрывки некоторых глав из наших сборников, где мы уже не раз задавались вопросом: в чём состоит суть такой острой заинтересованности Пилата в жизни и… смерти героя по имени Иешуа? Тогда мы смогли обнаружить для себя главную причину, на наш взгляд – это «бессмертие» за счёт гибели невинной Жертвы. Думаю, что в целом мы оказались правы. Но, что меня сильно поразило – так это тот факт, что при всей фантазии древнеримской моды, прокуратор Пилат никогда бы не позволил себе одеться в белый плащ с красной подкладкой! Это бы выходило за рамки устава и обычаев того времени!

– Молодец, Журналист, подготовился знатно! Говоришь ладно и без запятых – «обсоси гвоздок», как говорится!

– Егор Алексеевич, помолчите…

– Итак, продолжаем разговор! – Георгий взглянул на страницу своих заготовок и продолжил. – И вот тут мы должны очень внимательно прочитать диалог прокуратора и арестанта. Думается, что большинство читателей, если и обратило внимание на некоторые странные эпитеты, которые раздаёт Иешуа людям, то наверняка не уловило сути сказанного арестантом.

– Вы имеете в виду… фразу «добрые люди» из уст арестанта, господин Журналист?

– Разумеется, Александр Сергеевич! Некоторые критики, по этой самой причине, позволили себе довольно недвусмысленно высказаться о душевном состоянии героя романа Иешуа. В их представлении арестант – это некий «благой, незлобливый чудак-проповедник».

Надо напомнить всем нам, что на рубеже 12–13-х веков, в народе этих людей как раз и называли «бродячими проповедниками». Тех, кто считал, что все люди – «добрые».

– Это он о ком сейчас, Сергеевич?

– Думаю, что речь идёт о «богомилах», катарах. Сам термин «катар» как раз и означает «чистый, невинный».

– Ну, прямо, как… агнец божий!

– Абсолютно верно подмечено, Егорша! И не будем также забывать о том, что Пилат «поставил» всё именно на этого «чудака»! Но ведь, рассуждая в таком русле, мы странным образом перемещаемся на «литературной машине Времени» Михаила Булгакова совсем в другую эпоху!?

– Мне кажется, дорогой Георгий, что дни болезни и чтение исторической справочной литературы пошли Вам на пользу! Теперь Вы ощутили реальную связь между тем, кто носил бело-красные плащи с теми, кто называл себя и других «добрыми людьми»? Удивительные 12-й и 13-й века подарили нам слишком много загадок, друзья мои. Это и возникновение Ордена Тамплиеров в Париже, и расцвет так называемой «ереси» катаров на огромной территории – от Дунайской Булгарии и до Южной Франции. Скажите мне, Егор Алексеевич: почему Иешуа считал всех людей добрыми?

– Ну, ты спросил, Сергеич?!

– Судя по тому, как часто Булгаков упоминает в романе слова «добрые люди» устами героя, наш Иешуа, скорее всего, принадлежал к тем, кто исповедовал это самое раннее направление христианства! Катары полагали, что Вселенной правит Бог-Добро, а на Земле – всем заправляет Злой Бог, Дьявол… – учтиво добавил Георгий, и как прилежный ученик посмотрел на Профессора, ожидая одобрения.

– Прекрасное уточнение, Георгий! Надо отметить, что термин «добрые люди» у катаров означал и «добрые христиане»!