— Ого, какая у тебя умная брошь, Селена, — присвистнул Кёртис, вновь забывая моё имя. Что ж, придётся ему тренировать память. Ничего, привыкну!

— Елена, — осторожно поправила я, прыснув. — Никогда не могу предугадать их поведение.

На щеках Кёртиса проступил румянец. Он даже не заметил, как по его ботинку проскакал Юнок.

— Черт, лучше мне вообще не говорить, — Револ прикусил щеку, шагая вперёд нас.

— С кем не бывает, я до сих пор не могу запомнить фамилию учителя по математике, а ведь я самый выдающийся ученик в Броквеновской Гимназии! — Эйдан нервно улыбнулся, голос его еле слышно задрожал, хотя шли мы по пустой тропинке, в лесу даже не было ни одной мертвой души, а впереди плыл человек с оружием.

Телагея облетела Тайлера вокруг и вопросительно покосилась.

— Товарищ Тайлер, вы чего? — она часто захлопала ресницами, беря палец в рот.

Эйдан истерично хихикнул, вцепляясь в Кёртиса, как в спасательный круг, только мы зашли в лес, каждое дерево которого обвивали наши волны и дымка.

— Бабая увидел? — икнул Револ.

Я усмехнулась, кладя Эйду руку на плечо. У него тело тоже дрожало. Ягнёнок.

— Отца здесь нет, успокой…

— А-ах, у меня агирофобия… — Тайлер проглатывал каждое слово, плетясь по тропинке и всматриваясь в каждый ободранный ствол зловеще-зеленой ели, чьи иголки проходились по макушке.

Я думала, Телагея сломает язык, пока произнесёт слово вновь. Лицо Керта стало похоже на камень.

— Кто?

— Эм, ну, б-боязнь дорожек, — прокряхттел Эйдан. — Когда я был совсем маленьким, меня пугали длинной дорогой, которой нет конца. Однажды я заблудился в Вечноплакучем лесу и никак не мог найти выход, я буквально заблудился в трёх соснах, но мне казалось, что я вышел на ту самую дорогу. У меня тогда чуть не случился инфаркт!.. С тех пор я и боюсь таких… тропинок.

Оказывается, Эйдан не только любит чипсы даже с уксусом, но ещё и у него боязни специфичные. Во дела! Поэтому я и никогда не слушала страшилки про красную руку и белье на стуле. Помогло!

— Если долго смотришь на тропинку — тропинка начинает смотреть на тебя, — с мудрым видом произнёс Кёртис. — А ты представь, что идёшь по дороге для того, чтобы найти в пути…

— Самые лучшие чипсы на свете! — взвизгнула весело Телагея.

— Да, думай о чипсах! — прозрел Керт, поворачиваясь к Эйду. — А мы твои самые сильные спутники, которые инфа-сотка доведут тебя до конца. Тала, Елена, возьмите беднягу за руки, я буду идти на шухере, так сказать!

Эйдан вмиг перестал трястись, только моя тёплая рука обвила его шершавые пальцы, а рука Телы обвила другую. Но, казалось, именно моё первое прикосновение его успокоило, вбило в колею, вернуло ту прежнюю смелость. Эйд кашлянул, сделал что-то наподобие улыбки и сплёл свои пальцы с моими. Температура у него, конечно, знатно понизилась, как труп!

Дальше мы шли почти молча. Кёртис посвистывал мелодию Bеаtlеs, Телагея набирала завядшие одуванчики и ромашки с тропки, Эйдану я все-таки достала чипсы из рюкзака, а сама разглядывала небо, заслонённое густой листвой. Чем глубже мы заходили в лес, тем странней он становился. Месяц в небе синел, округлялся и наоборот. Звезды закрыли уже светлые облака, перистые, тонкие, точно человеческие вены. Тропинка в лесу менялась с земляной на асфальтную, трава превращалась в подобие газона, да и цветочки… светились жёлтым, маленьким светом. Запахло мелом и розмарином, таким старинным, опьяняющим, что сковывал каждую клеточку тела. Средь густых елей, что с каждым километром обламывались, виднелись призрачные силуэты оленей, лосей и белок. Они были словно помехи, быстро промелькивающие фигуры; размытые, бесформенные, с искривлёнными мордочками они пробегали мимо деревьев, задевая листву и сверкая белыми глазами в нашу сторону. Со временем меня замутило, как и остальных. Дым, что шёл с той стороны, смешивался с синей дымкой, от него несло костром и порохом. Мысли путались, глаза потихоньку слипались, а редкий шорох кедров гипнотизировал слух. Лес оказался настолько затягивающим в омут забытья, что нам было все равно абсолютно на все. Такое чувство пустоты, какого-то помутнения странно влияло на нас и всю окружающую атмосферу. Тишина, мертвая и хищная. Лес, дремучий и странный. Чертова тропка, светящаяся и аккуратная. А ещё небо, аномально посветлевшее, небо.

Пройдя ещё несколько метров, деревья совсем обломались, остались только срубленные остатки. С коры стекала коричневая смола, будто талый шоколад. Кольца были светлыми, кое-где светло-коричневыми. Увидев стекающую жидкость, я осмелилась провести по кольцам пальцами. Затем, не знаю почему, принялась считать, сколько лет елям. Когда дошла до последнего кольца, рассудок протрезвел.

— Ребят, — простонала я, указывая взглядом на обрубленное дерево.

Прекратив плестись по каменному асфальту, товарищи вдруг остановились, глаза приобрели оттенки жизни. Даже у Телы, Кёртиса и Юнка.

— Этим деревьям 345 лет… — я напряжённо сглотнула, ощущая странную ностальгию.

— Восемнадцатый век… — подтвердил озадаченно Эйдан. — Ой, смотрите, что там за туманом?!

Эйд, чуть не поперхнувшись собственной слюной, указал на место, что недавно было покрыто туманом, белым, грязным, но не ядовитым. Только мы обернулись, клубы дымки постепенно рассеивались, укрываясь за… домами. «Снова деревня» — могли подумать вы, но нет, это была вполне себе городская улица, только совершенно не похожая на улочки города призраков. Мы будто вышли в живой Броквен; старинные, но крепкие на вид дома из коричневых кирпичей и украшенные белыми узорчатыми колоннами стояли рядом друг с другом. Журчала вода в белых фонтанах, стояли пустые темные кареты со спящими лошадьми, клумбы с яркими петуниями украшали город. Светло-серая каменная дорога оказалась промокшей от дождя, пахнущей приятной сыростью. Небо вмиг окрасилось в утреннее, серовато-голубое, с бледным месяцем. Чувствовалось раннее-ранее утро, часа четыре.

— Так, а вот этого я не помню, — поступь Кёртиса стала тяжелой. — Здесь же была поляна, я тут обычно свою любимую чёрную смородину собирал.

— А может мы заблудились и, перепутав тропинки, вышли к другому пути? — Телагея встала около озадаченного Кёрта. — Знаешь, товарищ Револ, ты же все ещё человек, мог заплутать…

— Но Пелагея, путь к Лайланду я не мог забыть, как бы это иронично не звучало, — Кёртис потупил взгляд, медленно подходя к клумбам. — Ну не было здесь этой улицы!

Эйдан принялся осматривать дома, открывать скрипучие двери.

— Ребят, это заброшенная улица, тут никого нет… — Тайлер прикусил губу, закрывая дверь в мастерскую ритуальных услуг, судя по гробам за чумазым стеклом.

Я же все никак не решалась подавать свои догадки из-за большущего, неприятного кома в горле и быстрого сердцебиения. Юнок игрался с моими волнами, яркими, резвыми и будто сумасшедшими. Опять. Опять магия Призрачной броши сошла с катушек, стала ядерно-яркой, снова вела в какое-то двухэтажное, явно авторитетное здание. Пульсация броши отдавалась в груди, ломило спину, а магия опять не слушалась, суетясь около этого проклятого дома. Я прикусила щеку до крови, металлический кислый вкус усугубил чувство тревоги. Все моё нутро тянулось к зданию, ноги хотели дотащить мою тушу как можно скорее. Я хотела контролировать рассудок, но получалось плохо. Магия призывала пойти вслед за ней, уловить знакомую ауру рода.

— Кажется, моя магия учуяла особенное место, — нервно хихикнула я, будто ума лишенная, — м-мне надо идти…

Ребята встрепенулись, особенно Эйдан и Телагея, явно догадываясь, к чему это может привести. Я тоже догадывалась.

— Хэй, это может быть опасно, — Кёртис опасливо придержал меня за плечи, чуть потряхивая. — Лена, мы же не знаем, есть ли тут одичавшие. Придержи коне… Елена!

Я, сама не понимая того, полностью очарованная магией, высвободилась от широких рук Револа, побежав к дому. Я бежала так быстро, не успевая запыхаться. Слышала возгласы ребят, далекое блеяние. Но гул волн заглушал любые звуки, ведя к зданию. Черт, я не могу контролировать это!