— Какая Клавка, дядь Паш⁈ Я ничего не знаю!
— Не какая, а какой, ты чего, Вань⁈ — Во взгляде дядьки промелькнула такая жалость, что я поневоле устыдился. — Нормально тебя приложило, ничего, золотого корня тебе накопаем, отъешься за лето на свежем воздухе, будешь как огурчик к осени. Клавдий, шофер директорский вчера вечером прибегал, клянется, что и не думал на тебя нападать, директор заставлял. Вот он и сделал вид, так же было?
— Почти. — Ух, отлегло, ну и имечко у водятла, конечно. — Только он после того, как я про тебя вспомнил, угомонился. До этого прямо рвался выслужиться…
— Да и хрен на него, — отмахнулся дядя Паша. — а вот директор совсем берегов не видит. Он тут всем кому можно успел поперек горла встать, недолго ему осталось, скоро уедет, вместе с родственничками своими. Ты чего уши развесил то, не твоего ума дело это! — Вдруг напустился он на меня. — Иди давай, на речку то поедешь с Арленом? Вот там и увидимся, тоже собираюсь. И по деревне не болтай лишнего!
Домой я добирался в смешанных чувствах — вопреки задуманному попал таки в пастухи, причем к такому дядьке, который спуску не даст. А если смотреть на перспективу — у меня один родственник милиционер, плюс ещё дядька у которого явно подвязки если не в криминальном мире, так среди фарцы. Иначе откуда такое изобилие пластинок, магнитоальбомов, да и оговорка про лосей через перекупов — сомнений в его связях не оставила. А ещё дед кладовщик и прадед герой соцтруда. И бутлегерство, которое даже не общесемейное хобби, а образ жизни…
Глава 15
'Дикая шмаль — Хап Хап
Водка паленая — Буль буль
Банда на банду — Бух бах
Голова на утро — Бо бо!!!'
Не знаю, из каких закоулков подсознания всплыл этот рэпчик (может, предчувствие лихих девяностых), но сейчас он на всю громкость играл у меня в голове. Самое то, для озвучки бешеного ралли по проселочной дороге до реки — дед выжимал из мотоцикла все лошадиные, что в нем имелись. Длинная ошкуренная и высохшая за зиму шестиметровая жердь, она же саковище, привязанная к запаске на люльке — телепалась как живая, не всегда успевая вписаться в повороты. В ушах свистел ветер, несмотря на петушок на голове и каску сверху. Это Арлен трезвый так гонит, не терпится сезон открыть, представляю, как мы обратно поедем, да ещё и в темноте.
Ладно я малолетний дебил — дух захватывает от скорости и мощи мотора, а дед то куда смотрит? Ему под сраку лет, одно слово — тракторист-комбайнер! Герой асфальта сельский! Хотя асфальтом и не пахнет, но видно, что за дорогой следят, отсыпана щебнем на всем протяжении, совхоз не из бедных. Могли бы и расщедрится, в городе том же, как успел заметить — с этим нет проблем.
Наконец добрались до Алексеевки, состоящей из одной длинной улицы. Километра на полтора растянувшейся змеёй вдоль извилистого берега речки. Дед невольно притормозил и по деревне пробирались медленно, чтоб не задавить снующих через дорогу кур и вальяжных гусей, провожающих наш мотоцикл недовольным гоготом.
— А мы первые с Петропавловки приехали, да⁈ — Ору, перекрикивая шум двигателя.
— Схерали загуляли⁈ — Деда аж перекосило и он непроизвольно добавил газу. — Местные с утра уже всё процедили, сливки сняли! Да и наши тунеядцы давно здесь, в верхах все! Сталина на них нет!
Проехали деревню и дальше пришлось вообще пробираться со скоростью черепахи — отсыпанная гравием дорога кончилась и началась лесная, с глиной, лужами и колеёй. В которой и трактор может увязнуть, не то что мы на мотоцикле. Стала попадаться оставленная на обочине техника, владельцы которой решили не рисковать увязнуть в грязи. Дед оказался не из таких, свернул на обочину, затем на подсохший луг и подпрыгивая на оставленных кротами ямах и кучах земли — продолжили путь в сакральные верховья реки.
По берегу то и дело попадаются сакающие рыбаки, но дед не останавливается, настойчиво пробираясь дальше. Нет чтоб притормозить, поговорить с людьми, поинтересоваться как улов. А как же рыбацкое братство? Подкидываю ему такое предложение и нарываюсь на неприкрытую агрессию:
— Какие же это рыбаки, Ванька⁈ Браконьеры ебаные!
С сомнением смотрю на наше саковище и сак в люльке, но спорить не решаюсь — нервный Арлен какой-то, не хватало ещё под горячую руку попасть. Переживает небось, что не мы первые сюда добрались и придется за другими подскребать, которые уже все рыбные места прочесали. Тоже, заразившись настроением от деда — начинаю посматривать на рыбаков у берега недобро. Какой там год советской власти на дворе, а толку никакого, мелкособственнические инстинкты не изжиты, что и покажет вначале грядущая перестройка, а затем вакханалия «святых девяностых».
Что уж говорить о жителях среднеазиатских республик, которые стремительно ухнут в свое привычное состояние — в феодализм средневековый. Хотя не могу не отдать должного нынешнему правительству — нет замещения коренного населения обитателями аулов, но опять же — за счет субсидий, щедро выделяемых из центра. И есть ещё такой факт, неприятный, как добровольно-принудительное перераспределение специалистов из центральной части России в «братские» республики. Довелось услышать, уже здесь, эх, ничего не меняется у нас в стране, что при социализме, что при капитализме, весь праздник жизни для нацменшинств — за счет русского и коренных народов…
Опять задумался и выпал из реальности, не заметил, как впереди появилась небольшая речушка Громотушка, впадающая в реку. Дед резко затормозил, и несмотря на небольшую скорость — я тюкнул своей головой в каску деда по затылку.
— Ванька, ты чо там, заснул? Приехали, слезай! Не переехать нам тут нынче, вон как разлилось. Повыше поднимемся и там по камням перейдем.
Разгружаемся, собираем сак, я задаю резонный вопрос:
— А зачем нам с собранным саком тащиться вначале через кусты, потом через речку. Может на той стороне лучше было собрать?
— Мы по Громотушке пройдем, Вань. — Арлен, добравшись до речки успокоился и преисполнился благости. — Есть мысля у меня по бочагам хариуса взять, он как раз на нерест в верховья пошел, тама то мы его и прихватим! Пока по Громотушке пройдем и наши подъедут, с ними по реке потом отправимся.
Не спорю, ему видней, я в прошлой жизни немного в других местах рос, со своей спецификой. Идем вверх по течению, то пробираясь среди кустов, то оскальзываясь на каменных осыпях курумников. Русло Громотушки выписывает зигзаги, лежа в небольшой долине между двух гор. Такой вот гигантский овраг здесь называют логом: «это Урал, детка». Вспомнил сестру из того, утерянного времени, она любила этой фразой подколоть моих любимых племянников, когда привозила летом на малую родину. Как они там, вспоминают своего непутевого дядьку или давно забыли?
Время от времени дед останавливается у понравившегося ему омута и закидывает сак, комель саковища кладет на плечо и давит обеими руками, стараясь быстрее притопить сетку. Затем скребя по дну сеткой — вытаскивает сак на берег. И всегда с рыбой, и с какой! Пару хариусов по килограмму добыли, не считая чебака, голавля и щучек. Я собираю вытряхнутую из сетки рыбу, крупную забирая себе в мешок, а мелочь и мальков выкидываю обратно в воду.
Азарт охватывает с головой и мы, параллельно рыбалке — начинаем собачиться. Дед, по моему мнению — всё не так делает, и если бы не моя больная рука, я показал, как надо правильно! Утомил даже, то тупит, то торопится, то вообще за камень или корягу на дне зацепится, прямо зла не хватает! С его стороны претензии в мою сторону кажутся совсем необоснованными и высосанными из пальца, сразу понятно — придирается! Сам косячит, а на мне — срывается!
Стесняться нам некого, не чужие люди, поэтому активно переругиваемся:
— Деда! Да чтоб тебя, ну кто вот так тянет, а⁈ Быстрее надо, а ты как кота за яйца!
