— Саша, это что такое⁈ — Я так и подозревал, что с этим детским садиком что-то не то! — Это пиздец как некрасиво, Саша, материться! Давай в постель, я сам выберу, что читать будем!
Глава 11
Если говорить штампами — потянулись трудовые будни, на деле же — дни замелькали, как в калейдоскопе. Весна окончательно и бесповоротно вступила в свои права, в темных уголках доживали последние дни грязные кучи снега, с неба жарило солнце, а народ ходил шальной, страдая от симптомов, присущим весеннему пробуждению природы. Со всеми вытекающими.
Меня это весеннее безумие тоже не оставило безучастным, что я, не человек что-ли? Да ещё и организм подростковый, так что крышу рвало — только в путь и никакое послезнание не было преградой. По утрам отводил Сашу в садик (ненавязчиво снимал с мамы те обязанности, которые были по плечу), всю дорогу отвечал на её тысячу: «Почему» и «Зачем» и тренировал рычать.
— Лллл! Лллл! Лллрлллррр! — К концу недели и звонкое «ррр» стало проскальзывать и односельчане привыкли, перестали шарахаться.
Малявка совсем освоилась с изменившимся старшим братом и целеустремленно залезала на шею, в прямом и переносном смысле. А я был не против, неожиданно к ней привязавшись, но изредка, в воспитательных целях — приходилось ссаживать на землю, а то и так у неё ни страха, не авторитетов. Этакая Сара Коннор, из старшей группы детского сада.
Мама, с головой погрязнув в составление квартального отчета — всё происходящее приняла как должное, с немой благодарностью. Не знаю, чем она объяснила себе эти перемены и объясняла ли вообще, по моему — она так уматывалась на работе и затем со скотиной, что ей не до рефлексии было. Ну взялся старший за ум — и хорошо. Может повзрослел или больница повлияла так, всё-таки — за грань заглянул и с того света вернулся. Так что не могла нарадоваться, главное, что других не оповещала: «Как же мой Ваня изменился! Вы не поверите!»
Сдав Сашу на руки воспитательнице — спускался к церкви, переходил речку по шаткому пешеходному мостику и поднимался на самую гору. Там наверху, на въезде и выезде из деревни — находилась сельская больница, где мне ежедневно делали перевязку. Только за утро километров пять приходилось наматывать по селу, из-за крюка в сторону медиков. А асфальта в деревне не было совсем, так что на ноги резиновые сапоги и вперёд, месить весеннюю грязь…
В обед шикую — хожу в столовую совхозную, она рядом с домом, и удобно, и по деньгам недорого. От дядькиной трешки, правда, осталось уже немного, но до конца недели точно хватит. Цены вполне приемлемые, не как пел Расторгев: «На обед хватало меди…», но тридцати копеек хватает с головой, чтоб наесться от пуза. И вкусно, повара местные, посетители в основном — совхозные рабочие, так что всё на достойном уровне. В селе есть ещё одна столовая, в Центре, но уже от райпотребкооперации, её в основном посещают водители проезжающих машин, ну и те, кому не с руки переться в Каменку. Село, как я уже говорил — здоровое, от одного края до другого почти час можно добираться…
Во вторник, после обеда — в гости нагрянули друзья реципиента, мои теперь получается. Как с ними быть — не знаю, есть смутные подозрения, что наша дружба постепенно сойдет на нет, всё-таки разница в возрасте и интересах колоссальная. Поздоровались, пацаны косятся на мою обритую голову, видно что любопытствуют, но сдерживаются. Тоже интересно, что за слухи гуляют по деревне о моих злоключениях в городе, но по большому счету — лучше не обращать внимания. Если уже в понедельник Петька с друзьями был осведомлен о дурдоме, то страшно представить, какими подробностями эти слухи обрастут к концу недели, в процессе передачи…
Пересказали все школьные новости, случившиеся за время моего отсутствия, постарался сделать вид, что мне это интересно. Видимо — получилось не очень, пацаны поняли и воцарилось неловкое молчание. Серёга, помявшись — выдал, что у него на носу экзамены и дома дел по горло, так что вместе собираться сейчас не получится, по крайней мере так часто, как раньше. Я его тут же поддержал, посетовав, что запустил учебу и вот результат — остаюсь на второй год. Рената это, впрочем — обрадовало:
— Вместе с осени учиться будем, в одном классе!
— Да…
Согласился я с таким отчаянием и безнадёгой в голосе, что пацаны, чувствуя неловкость и скованность — поспешили распрощаться, пожелав скорейшего выздоровления напоследок и с облегчением сбежали с лестницы. Да, мы на втором этаже живем и даже балкон есть, на который я вышел после разговора с бывшими приятелями, провожая взглядом их уходящие фигуры. Серёга шел целеустремленно, не оглядываясь, впереди у него были экзамены и переход в девятый класс, не до непоняток со мной. А Ренат изредка оглядывался и что-то горячо ему втолковывал, не желая понять и принять, что детство рано или поздно кончается.
Даже закурить захотелось, от такой картины, с подписью: «Куда уходит детство…». Но тут на дороге появились два моих вчерашних оппонента и по совместительству — одноклассника. Под конвоем моих многочисленных родственников и примкнувших к ним сочувствующих. Надо поторопиться, встретить их у подъезда, а то опять соседи ворчать будут, что ходят ко мне всякие и грязь таскают…
— Прости нас, Вань! — Сходу принялись вымаливать прощение накосячившие вчера гаврики.
Ну что, раскаяние в глазах искреннее, фингалы и синяки присутствуют, всё осознали, чего бы не простить. Спросил, что с зачинщиком, то есть с Петькой. Оказалось — вчера ему перепало и сегодня на перемене досталось, ломанулся после разборок из-за школы в учительскую, ревя и щедро кропя кровью из носа свою рубашку. Из учительской его забрал отец, грозя всеми карами невоспитанным колхозникам, посмевшим обидеть любимое чадо.
— Он это, — шмыгнул носом Серёга, повеселевший после прощения. — утром хвалился, что в город учиться поедет, в гробу он эту деревню видал.
Понятно, папочка может себе позволить, директор совхоза — не последняя фигура, доступ и к материальным благам имеется, и в различные кабинеты вхож. Только боюсь, что с таким отношением к жизни и окружающим — Петьку везде будут лупить, пока дурь не выбьют. А папа вечно за ним сопли подтирать попросту не сможет. Напоследок не удержался и пробил слегка в солнечное сплетение второму однокласснику, Мишке, пояснив:
— За то, что со спины напал, в крысу! Есть претензии какие, давай сейчас и здесь решим!
Мишка только головой отрицательно помотал и просипел, что всё нормально, по справедливости. Парни принялись обсуждать впервые ими услышанное выражение «в крысу» — понравилось. Отговорился, что у нас так в Нягани все говорили, город всё-таки, не меньше нашего Энска. Вот что мне нравится здесь — нет ожесточения у молодежи, то же нападение на меня втроем (ладно, вдвоем — Петьке не до драки было) все осудили, виновных наказали. И вот уже Сережка с Мишкой, пусть и помятые, но зато прощенные — стоят вместе со всеми.
Да, народ не расходится, подступились ко мне — интересно им, что случилось с моей модной стрижкой и правда ли я был в дурдоме. Оказывается, по циркулирующим слухам — меня не просто наголо побрили, но и желтую карточку вручили. Переубеждать бесполезно, чем больше начну оправдываться — тем меньше будут верить. Поэтому тезисно объясняю: «Был, обследовали, побрили, пока отпустили». Вопросы про желтую карточку намеренно игнорирую, пусть сами домысливают, меньше желающих со мной связываться будет.
Наконец расходимся, а я радуюсь, что освобождение от учебы есть пока, да и потом забить можно, раз всё равно корячится второй год. Нет ни желания, не настроения посещать школу и отсрочка до осени — как нельзя кстати. Причем понимаю, что учиться придется, через все «не хочу и не могу». Для самоуспокоения достаю учебник алгебры и математики, с полчаса стараюсь разобраться с тем, с чем мне предстоит столкнуться осенью. Кратко и эмоционально заключив: «Это жопа!» — ставлю его обратно на книжную полку, с твердым намерением больше не прикасаться. Хотя бы до начала следующего учебного года, а в идеале — никогда…
