Но чернь не хотела видеть Лиху во главе Надлинки. Разъяренная толпа требовала назначить Высшим Магистротом брата убитого правителя. Для того чтобы переубедить чернь, Лиха напала на своего деверя с обвинениями. Она в самом трагическом тоне поведала о страшной его жестокости. Будто тот привязал к доскам несколько своих личных стражей, за одно подозрение в нелояльности. Потом он их перевернул и продержал двадцать дней вниз головой и, наконец велел убить, засунув головы в чан с кипятком. По-видимому, рассказ о его жестокости – вымысел. Ничего подобного, никто кроме нее никогда и не слышал. Но Лиха описывала все в таких ярких красках, что чернь поразилась этой истории и тут же требовала изгнать брата бывшего правителя из Надлинки. Через несколько месяцев, когда власть Лихи окрепла, стало ясно, откуда она понабралась историй о пытках. Она сама с удовольствием засовывала в чан с кипятком любого, за один только косой взгляд. Причем такая казнь или пытка, была еще не самой страшной в коллекции ее жестокостей. Там встречались и отрезанные уши, с оторванными носами и накидки из мягкой кожи, сдернутой с молодых служанок. Жестокостям Лихе не было предела, она обожала их всем своим нутром.

Но в ее жизни была еще одна радость – ненаглядная дочь. Которая с ранних лет пошла по стопам матери. Лиха так ей гордилась. В четыре года мать взяла ее на казнь не лояльного торговца. Дочь подняла истерику, начала реветь и кусаться. Лиха было разочаровалась в ней, решив что она жалкая слабачка, как и отец и не в силах смотреть на пытки. Но всего через пару мгновений, она возгордилась ей. Дочь подняла истерику, потому что лично хотела пытать нелояльного торговца. Она подошла к связанному узнику и выцарапала ему глаза.

Лютый нрав дочери Лихи полностью раскрылся в восьми годам. К этому времени она уже лично руководила пытками и казнями.

Рассказывают, что однажды к Лихе пришла из далекой деревни прорицательница. Она предупредила, что ничем хорошим для ее малолетней дочери, жестокость и склонность к изуверствам не закончатся. Лиха выпустила на обнаглевшую старуху голодных волков.

Одной летней ночью, из подвалов роскошной виллы к востоку от Надлинки, удалось сбежать узнику. Лиха и ее дочь были в ярости. Они приказали собирать всю стражу и идти искать сбежавшего в Пепельный лес. Поиски продолжались с утра до полудня. Наконец стражники схватили беглеца. Лиха шла рядом со своей дочерью и улыбаясь слушала, какие жестокие пытки маленькая изуверка готова к нему применить. Они не заметили как отстали от стражников, те ушли далеко вперед. Из лесной чащи набросился на них огромный бурый медведь. Он схватил дочь Лихи, растерзал и сожрал. Мать ничего не могла поделать и когда зверь развернулся и зарычал своей огромной окровавленной пастью, она в ужасе пустилась бежать. После чего прибежала на виллу и заперлась в своей комнате на год. После добровольного затворничества, Лиха приказала казнить всю свою стражу, самими ужасающими способами, но ту встречу с медведем все равно была не в силах забыть, просыпаясь в холодном поту и слезах каждую ночь.

Геррлай был не очень доволен Лихой, но терпел. Она уступала своему мужу в хитрости и способности к сладким речам, которыми тот привлекал к себе в войско бедных горожан.

Несмотря на ее ограниченность, Лиху сложно было купить на уловки для черни. Но у нее была какая-то затаенная личная ненависть ко всем кто не стал Лесным. Она зачастую действовала против выгоды, лишь бы насолить Лесничим и Немерейцам. Войско у нее было слабое, а людей в разы меньше, по сравнению со Злыднем. Но она была готова отдавать приказы рвать и метать, хоть каждый день. Иногда самому Нори вместе с Зверем и Геррлаем приходилось приезжать в Надлинку и сдерживать ее безумные планы.

Именно Нори заступался за Лиху перед Геррлаем. Его тянуло не только к уродствам нравственным, но и телесным. В Лихе он находил сочетание обоих. Она одна из немногих гостей женского пола, которая после приглашений на кровавую оргию Сандалика осталась в живых. Нори часто приглашал ее и к себе в Антиру для самых извращенных утех. Благо с ним Лиха была очень податливой.

Она поднялась по башенным ступенькам и с ласковым приветствием на устах обратилась к Злыдню. Тот ответил ей кивком головы. Лиха устроилась рядом с небольшим проемом в стене и стала наблюдать вместе со Злыднем за происходящим в самом центре Задлинки.

Стражники не без труда оттеснили любопытную чернь к самой обочине. Начали прибывать всадники с флагами Полуострова и Торговой гильдии Кихшо. Они шли по дороге двумя стройными рядами. Первыми ехали Геррлай и его верный телохранитель. Они восседали на белых конях и жестом вскидывали правые руки к верху, одобрительно приветствуя Лесных.

Вместе с Геррлаем приехали и осадные машины, возбуждавшие чернь своим видом. При них находились несколько механиков из Кихшо. Лександр планировал, что войско Злыдня перебравшись через Длинку разрушит не только деревни, крепости и городища Лесничих, но и огромные фермы, с каменными хлевами, мукомольнями и загонами, которые снабжали едой половину Благолесья.

Но пока у Лесных возникли некоторые затруднения. Переходить через Длинку и идти с походом на восток, было очень опасно, не зачистив заранее север. Дело в том, что в землях которыми правил Злыдень не все хотели становиться Лесными. На севере было несколько деревень, которые сопротивлялись до сих пор. Они были верными союзниками Немерейцев. Для Геррлая их деревни были очень важны и по другой причине. Оттуда вела единственная дорога к Волшебным садам. В той местности было несколько небольших источников цветья. Не самого сильного, но все же их можно было смешивать с термалкой для того, чтобы придать доспехам большую прочность. Злыдень собрал огромную армию. Но пока не знал, что с ней делать. При его дворе было несколько неплохих стратегов, посланных Зверем, но они ждали указаний с Полуострова. Костаправ не считал Лису и Виктора полководцами, достойными его внимания. Их возможные лазутчики беспокоили его гораздо больше. Поэтому он отдал командование походом на восток от реки Длинки Лександру, а сам сосредоточился и корпел над планами в Благолесье и Четырехречье, намереваясь загнать Немерейцев в ловушку.

Когда последний обоз заехал в крепость Злыдня, ворота захлопнулись. Во дворе стояли две сотни всадников и пару десятков осадных машин. Геррлай спешился и пошел на встречу Злыдню и Лихе. Те стояли около башни в окружении наемников из Вязи. Оба смотрели на главу Торговой гильдии Кихшо, словно нашкодившие собачки.

– Почему такая задержка?! – закричал Геррлай. – Вы должны были уладить все вопросы с Лесничими еще в начале лета. Сегодня первая неделя осени!

– Проблема в том… – начала оправдываться Лиха.

– Я не тебе спрашиваю мымра! Или как там ваши мятежники таких баб называют? Я обращаюсь к тебе Злыдень.

– Все из-за Трясовиц, – пробухтел с недовольством Злыдень. – Вы плохо их обучили справляться с колдовством. Вместо того, чтобы потравить северные деревни, они разнесли всю заразу в окрестностях моего города. Мы только месяц назад оправились от эпидемии.

Геррлай вытаращил на него глаза, а потом знаком подозвал двух крепких головорезов из своей свиты.

– Ну-ка пойдем по-трещим!

Головорезы затащили Злыдня в башню. За ними последовал Геррлай, захлопнувший дверь прямо перед носом у недоумевающего наемника из Вязи.

– Значит ты обвиняешь меня в своих неудачах?

– Нет… – пытался оправдаться Злыдень

Один из головорезов крепко обхватил его из-за спины, а второй схватил между ног и резко потянул вниз. Концерт с одним голосом высоченного альта, вся крепость слушала около часа. Когда он закончился, Геррлай отправился в роскошные казармы стратегов, присланных из Лакведока. Он просидел с ними до вечера, в жарких дискуссиях по поводу дальнейших действий. С закатом солнца они наконец-то придумали, как именно сокрушить Лесничих Пепельного леса, а главное убить Лису и Виктора.

– Почему Полуостров ненавидит Лесничих и Немерейцев? – спросил четырнадцатилетний юноша у зашедшего в класс учителя.