В городе встречались и злачные улицы, но чаще это были отдельно стоящие дома. Которые местные общественные вражебники с гордостью именовали малинами. Их было не так уж и много. Крепкие и высокорослые милицейские чины ходили по Кривичам с здоровенной дубиною и следили, чтобы на улицах был порядок.
Много раз нарушавших спокойствие ссылали за город в лес. Из местных с ними старался никто не общаться, зная уловки вражебников. Но едва те в лесу завидят пришлого человека, тотчас к нему пристанут с расспросами, чтобы сбился он с толку и запутался в словесных противоречиях. Вот тогда уж они, все золотишко у него из-за пазухи выудят, а то что в карманах осталось, ловкими движениями пальцев подчистят.
Демиха не интересовали вражебники и компании прочих преступников. Но рядом с их малинами, обычно собирались чиксы, шалавы и лярвы. Да и простых дам, слабоватых на передок, вокруг малин бывало предостаточно. Старик Демих никак не был в силах, обходиться без них, поэтому постоянно разгуливал около самых злачных хижин города.
Так он коротал время в ожидании одного большого человека из Немереи, по имени Полевик. Который еще полтора года назад велел разыскать и привезти в Кривичи, старика Демиха из горного города Лоно, а сам за это время, так ни разу здесь и не появился.
Демиху понравились Кривичи, он заметил как изменился быт Немерейцев за долгие столетия, прошедшие с его молодости, проведенной в Северолесье. Иные говорили, что наоборот все сильно испортилось. Ведь город Кривичи находится на самом западе. Испорченные нравы Прибрежья и Полуострова успели проникнуть сюда. В центральной и восточной Немереи совсем другое дело, там воздух чище и помыслы жителей благородней. А в Кривичах одни только торговцы и дельцы, ведущие дела с богопротивными негодяями из Перепутья. Но некоторые местные жители наоборот восхищались Прибрежьем, были среди них и те, что восхваляли даже такую дыру, какой была Квинка. Мол у них там, такой налаженный быт и искусство. На что, даже некоторые обитатели самых неприглядных малин расположенных на окраинах Кривичей, смеялись и крутили пальцем у виска, и иначе как, наложенным прямо в штаны, весь быт Квинки и Полуострова, и не называли. Но это только те, кому приходилось в тех края в свое время заниматься разными злачными делишками, которые вести в каком-нибудь Кихшо было намного проще чем, в Кривичах, где на тебя строго смотрит милицейкий чин с огромной дубиной. На Полуострове, для разного рода грабителей, мошенников, воров, да торговцев всякой дурманящей дрянью и впрямь была лафа. Главное во время, давать деньги на нужды всяких выборных политиков и не перейти какому-нибудь влиятельному головорезу дорогу, тогда все у тебя будет пучком.
Одним грустным осенним вечером, той поры, когда с заходом солнца уже становится холодно, но сосновый лес еще не успевает покрыться оранжево-желтым одеянием, Тнак решил скоротать время в компании своих друзей.
На веранде, сложенной громоздкими бревнами, сидели напротив него Олежка с Марусей.
Одежда их была белой и чистой. Для первой был повод – очередная годовщина их свадьбы, в остальном они всегда были опрятными и аккуратными. Что и старались привить своим детям.
– Стой, проказник! – воскликнула Маруся, отчитывая старшего. – Опять у тебя целый день в комнате беспорядок. Держи постель свою сложенной и не разбрасывай по углам тряпки.
– Держи нож острием вниз, – поучал, среднего Олежка. – И не смей бежать с ним до кухни, а спокойным шагом иди.
Маруся подала всем по большой чаше теплого ягодного напитка. Алкоголь не был принят в семье, все застолья проходили в трезвых компаниях. Тнаку такое особенно нравилось, несмотря на то, что раз в пару месяцев он мог здорово приложиться к бутылке, правда не дольше одного дня и в полном одиночестве. По пьяни он был не в силах держать язык за зубами. Олежка не пил, будучи выходцем из одного северного племени Немерейцев. Они алкоголь, на дух не переносили. Говорят, что ясный и острый ум в их семье был обыденным делом, ибо многие поколения оставались трезвы, как стеклышко.
– Ты можешь взять мои инструменты, – сказал Олежка, набивающему рот вкусными ватрушками Тнаку. – Они пригодятся для приготовления нового пойла.
– Спасибо, – дожевав проговорил Тнак. – Но я не могу, взять то, что для тебя так ценно.
– Бери, – настаивал Олежка, – я буду рад. Как попользуешься можешь вернуть. А если понравится, то оставишь себе. Ведь у друзей все общее.
– Спасибо. Не представляешь, как я тебе благодарен.
– В Кривичах тебе тоже все благодарны. Та рана, что ты умудрился зашить нашему воеводе, она была смертельна. Я не знаю каким чудом ты справился. Ее нанесли не обычным мечом. Ты сталкивался раньше с такими?
– Да, бывало, – опустив глаза проговорил Тнак.
– У наших дружинников есть лезвия, топоры и дубины, заговоренные волшебством. Но чтобы такие сильные… Хотя однажды я видел в руках Полевика фиолетовый лук.
– А кто он такой? – спросил Тнак с интересом. Ему было любопытно, кто приказал держать Демиха в городе и не выпускать ни на шаг.
Олежка сделал удивленную гримасу и сказал:
– Живешь здесь полгода и ни разу не слышал про Полевика?
– Остальные горожане, не столь открыты и доброжелательны к нам, – сказал Тнак.
– Правильно! – рассмеялся Олежка. – Ведь Демих тебя постоянно тащит на какие-нибудь бандитские малины. Там народ еще тот!
– Что есть, то есть, – улыбнулся Тнак.
– Полевик – один из ближайших советников Верховного вождя Немерейцев. В Кривичах, хоть и командуют всем градоначальник посадник, наряду с воеводой, но когда приезжает к нам Полевик, то все внимают только его речам и советам.
– Редко он к вам заезжает.
– Обычно, он наоборот из Кривичей не вылазит. Но в Немереи готовятся к большим событиям… Поэтому его уже больше года, здесь нет… Не волнуйся на днях он приедет, тогда и познакомишься. К Марусе недавно пришло письмо. Жена Полевика, приходится моей ненаглядной дальней тетушкой. Так, что, в нашей семье, о всем важном узнают самыми первыми.
– Еще бы узнать, – сказала Маруся. – Что случилось с другой моей родственницей. Моя тетушка, уж точно не пропадет, а вот младшая сестренка, куда-то запропастилась… Ни слуху, ни духу от нее… С тех пор, как отправилась на Полуостров… Говорила ей, что там очень опасно… А она все нет, да нет, я сама знаю лучше тебя… Решила найти лекарство от одержимости…
– У тебя случайно на Полуострове нет никого? – обратился Олежка к задумавшемуся Тнаку.
– Есть друзья и знакомые, но я сам… – прервался Тнак. – Ты сказала лекарство от Одержимости?
– Да, та что приходит с островов Навьи, – ответила Маруся
– Значит, в Немереи тоже не в силах справиться с этой болезнью?
– С этой болезнью, – проговорила Маруся с некоторой укоризной. – Лучше просто не сталкиваться, тогда и лечить не придется.
– Зря ты так, – возразил ей Олежка. – Многие наши моряки, тоже попадают в сети одержимости.
– Ты не пробовал ее излечить? – не унимался Тнак.
– Пробовал, – с некоторой горечью ответил Олежка. – Все, что мне удалось – увеличить страдание одержимого, до четырех месяцев. После долгих мучений, он все равно сгорел.
– Четыре месяца?! – вытаращил глаза Тнак. – Каким образом?
– На озере у отшельников, есть некоторые запретные снадобья…
– Молчи… – укорила его Маруся. – Прости нас Тнак, мы хоть и друзья, но ни обо всем тебе можем поведать.
– Перестань, – недовольно сказал Олежка.
– Я тебе запрещаю, – Марусю было не переубедить.
Тнака, крайне удивило ее волнение. Не потому что, оно было ей не присуще. Просто обычно Маруся была очень сдержанной. Она от природы была человеком кротким и ласковым. «Может переволновалась из-за сестры?» – решил Тнак. За оставшийся вечер, он старался больше не поднимать темы касающиеся одержимости.
Ближе к ночи, Тнак остался на веранде вместе с одним Олежкой. Он уже готовился уходить, но его друг, то и дело оглядываясь по сторонам начал говорить почти шепотом:
