– Согласен, глупо вышло.

Я нахмурила лоб и посмотрела на своего спутника. Парень шел медленно, под стать моему темпу, и выглядел несколько потерянным. Скорее всего, для него это перемещение тоже было загадкой. Из полученной информации я решила, что он обладает такими же способностями: проникает в сознание людей. Однако параллельный мир под название «Калуга-2» несколько выбивался из моего понимания. Получалось, что мой собеседник был уже здесь раньше и теперь вернулся. Он явно знал больше, чем я. Голову разрывало от вопросов, а вот мой телефон, наоборот, молчал. Время на экране подбиралась к восьми вечера. По идее, мои родители уже сейчас должны были начать беспокоиться и трезвонить изо всех сил. И тут я вспомнила про разрывающийся от сигналов телефон парня, когда мы только переместились в парк, судя по всему, парк-2.

– И как долго тебя здесь не было? – уточнила я, глядя на свой молчащий телефон.

– Примерно два года, – пожал плечами парень.

– Ого! Как же так вышло?

– Я тебе все расскажу, только немножечко позже, – остановился он и надолго задержал взгляд на моем лице. – Мы подошли к моему дому, я здесь жил с родителями. Последний раз я их видел как раз таки два года назад. Мне ужасно неловко тащить тебя за собой, но и оставить здесь одну – тоже не могу. Пожалуйста, дай мне поговорить с отцом, он все знает. После он ответит на любой твой вопрос. Мы придумаем, как мне остаться в моем мире, а тебя вернуть в твой. Идет?

– Идет.

Он говорил очень искренне и спокойно, с каким-то пониманием. Это тронуло до глубины души. Мне стало грустно. Каково это – не видеть своих родных целых два года? Моя мама, наверное, уже рвет и мечет в досадных раздумьях, куда же я пропала, тогда как прошло не больше часа с моего перемещения из Калуги.

«Мне бы только отправить одно сообщение», – подумала я. Но откуда-то появившиеся сострадание и уважение к спутнику не позволили озвучить мысль. Я проглотила ее вместе со слюной, скопившейся во рту. После огромного промежутка между приемами пищи, шквального стресса и длительной пробежки мой живот требовал кормежки пуще прежнего. Желудок заурчал на всю округу.

– Есть хочешь? – улыбнувшись, обернулся на меня парень, поднимаясь по лестнице к двери подъезда.

– Я бежала за хот-догом, когда ты вырвал меня из моей реальности.

– Это кто кого еще вырвал – не совсем понятно! – усмехнулся тот. – Не переживай, накормим!

С одной стороны, я шла за незнакомцем в безлюдный подъезд, что само по себе было жутко. Но с другой стороны, во всем его виде, образе и словах я видела честного человека. Он сразу же вызвал во мне доверие, как я когда-то заслужила его от Веры после погружения в сознание. Доверие, пока еще невесомое, тянущееся тонкой ниточкой от начала пути канатоходца. Что там было посередине – отсюда не разглядеть, а уж что в конце – тем более. Я шла за незнакомцем с темными кучерявыми волосами, смешно торчавшими в беспорядке на голове. Из отличительных признаков я запомнила только их, ну и проницательный взгляд серых глаз. Еще сережка. Золотистое колечко в левом ухе будто говорило само за своего владельца: «Иди за мной, нам по пути». И я шла, потому что другого пути еще не знала.

На втором этаже нас встретила женщина, возрастом чуть старше моей мамы. Она стояла в дверях в пижаме и размахивала руками, видя перед собой вернувшегося сына.

– Гоша! – в сердцах произнесла она. На большее ее не хватило, так как вместо слов полились слезы.

Мы стояли на пороге ее квартиры, когда из прихожей пронесся веселый лай. Приветственный, какой обычно бывает у собак, когда их хозяева возвращаются домой. Чуть позже в ногах женщины показался карликовый пинчер на тонких ножках и со стоячими смешными ушами. Собака осторожно выглянула и подозрительно уставилась на меня. От ее чутья ничего не могло укрыться: я действительно была здесь чужой.

– Проходите! Гошик, какое же счастье, что ты жив! – причитала женщина, легонько взяв сына за локоть и протащив его внутрь квартиры. Потом она взглянула на меня. – Какая бледненькая. Гоша, а что это за девочка? Откуда она?

– Из параллели, – коротко ответил он. – Ее надо накормить.

И все. Мой новый знакомый Гоша не посчитал нужным рассказать что-то еще, словно я пришла только поесть и других мест для удовлетворения моей физиологической потребности не нашлось.

– Меня зовут Кристина, – зачем-то сказала я и тоже шагнула в квартиру, дернув пальцами ремешок сумки и заправив прядь волос за ухо.

Женщина кивнула, уделив мне аж целую секунду времени. После она принялась расцеловывать Гошу в щеки и снова рыдать, трепать руками его волосы и причитать: «Сынок мой!» Сам Гоша тоже был счастлив увидеть мать, но что показалось странным – он держал руки за спиной. Даже когда женщина обнимала, его ладони находились сзади, сложенными на пояснице. Это можно было объяснить нежеланием погружаться в сознание матери. Я тоже долго избегала этого момента, но постепенно смирилась. Неужели такой сильный и, на первый взгляд, искренний парень до сих пор боялся этого погружения?

– А где отец? – спросил Гоша.

И все в доме смолкло. Только что щебетавшая женщина замерла в ужасе, скуливший от радости и прыгавший на метр вверх пинчер вокруг своего хозяина притаился и поджал уши. Гоша напрягся, мне показалось, что я почувствовала его встревоженное сердцебиение. У меня тоже что-то кольнуло в груди. Нечто такое острое, резкое – когда момент замирает в паузе и от развязки зависит продолжение.

– Нет его, Гош. Убрали. Тебя он смог спасти, себя не успел, – ломким от чувств голосом проговорила женщина.

У меня скривилось лицо от удивления и шока. «То есть как это – убрали? Куда? И кто?» Я стояла у двери и не смела пошевелиться, мельком рассматривала просторную прихожую, плавно переходящую коридором в гостиную. Обои в зеленую полоску были повыцветшими, длинному ковру под ногами требовалась химчистка, но все же он создавал уют, доходя своей шириной до самых плинтусов, полностью скрывая пол. Торшер на тонкой длинной ножке со светящейся шляпкой виднелся еще с порога. Он стоял в гостиной рядом с креслом, на которое было накинуто лоскутное одеяло с лежавшими на нем очками и неприметной книгой.

И почему мне так приглянулось это одеяло? Вопрос не из легких. Возможно, чтобы не увидеть, в каком отчаянии и расстройстве пребывал Гоша; еще вариант – мои глаза всего лишь проследили за прелестным пинчером, который прошел в гостиную и запрыгнул на то самое кресло. Разумеется, третье предположение: я намеревалась спрятаться от раздиравших меня изнутри чувств и эмоций. Слово «отец» в совокупности со словом «убрали» означало для меня огромную утрату. Я и представлять не хотела, насколько больно и страшно потерять родного человека. Мне случалось побывать в сознании людей, переживших горе. Их было тяжело понять до того момента, пока не примеришь в ситуацию себя. Вот и сейчас я всеми силами отторгала эту возможность. Представить хоть на минуточку, что моего Папэда больше нет… Вот и все. Я сама не заметила, как оказалась рядом с мамой Гоши и коснулась ее руки.

Появилась комната с мерцающей лампочкой, но довольно уютная. Здесь пахло мужским дезодорантом и вечерней свежестью. Обычно так пахло от моего папы после душа. Сочетание древесной парфюмерной воды, отдаленных ментоловых ноток пены для бритья и прохлады, тянущейся через открытое окно. Я прикрыла глаза и с удовольствием вдохнула эти ароматы. Только спустя некоторое время я поняла, что обладателем этого парфюма был не мой папа, а Гоша, и это была его комната, в той самой квартире. На разложенном диване лежала его одежда, разбросанная небрежно, как будто бы в спешке. Ночная лампа на стене подсвечивала огромный книжный шкаф, что был напротив дивана. Разноцветные корешки пестрели и тухли на фоне мерцающего света, точно играли со мной, пытаясь запугать или отвлечь от других деталей. Я старалась не заострять на этом внимание и крутила головой по сторонам, осматриваясь.