– Монету! Монету!
Вампирша стиснула зубы и зарычала, пытаясь избавиться от прицепившегося попрошайки, ударив его, за что едва не поплатилась своим равновесием. Ситуация приняла нехороший оборот. Решительно нехороший.
Звон вынимаемого из ножен кинжала и знакомый пробиваемый воздух – все это прозвучало для вампирши как прекрасная родная симфония. Нож пролетел несколько метров по воздуху, вонзился прямо в грудь старика, и бродяга замертво упал на дорогу, застыв сиротливой тщедушной фигуркой. Другие нищие, увидев падение своего «собрата», тут же в ужасе разбежались по углам. Улица погрузилась в долгожданную тишину. Вампирша поискала глазами по теням, но не обнаружила никакого намека на чье-то присутствие. Значит… Подняв голову к ближайшему фонарю, точнее, к самому стеклу, за которым виднелся в луне косой силуэт угасшей свечи, девушка различила блеск красных глаз.
– Спускайся. Я заметила тебя, – с едва читаемой усмешкой в голосе устало произнесла вампирша, отступая немного назад и высвобождая небольшую площадку под самим фонарем.
На мощеную улицу тотчас спрыгнул высокий вампир аристократичной наружности. Его бледная кожа гармонировала с длинными ярко-алыми, как кровь, волосами, что были заколоты на затылке, а идеально выглаженная рубашка с воротником и галстуком не оставляли ни у кого сомнений, что перед девушкой появилось то дитя ночи, что принадлежит богатому клану Снеллиусов – вампиров, самых известных в городе своим вспыльчивым нравом и любовью к «игрищам».
Лестина и сама пару раз не по своей воле наблюдала за данным действом, когда полуживые эльфы по разные стороны арены боролись друг с другом за право жить, которое, впрочем, если уж быть предельно честным, отбирали даже у победителя. Люди, вампиры и другие существа, являющиеся горожанами и гостями сего представления, точно так же, как и в привычных скачках, могли делать ставки на тот подопытный номер, у которого, по их мнению, шансы выиграть были выше. Тем, кто сделает верный выбор, – то есть, проще говоря, если эльф сделавшего ставку участника выживал, – организаторы выплачивали золотые. Зрители громко кричали, бесновались и остро реагировали, наблюдая за тем, как их капитал либо приумножается прямо на глазах, либо необратимо пустеет, переходя в руки или лапы другому игроку и формируя некий «порочный круг» этой жестокой игры, в которой, увы, не было, нет, и не будет победителей.
Сидя в прошлый раз рядом с Вольмондом, вампирша чувствовала его нетерпение и желание разорвать в клочья всех, кто находился за той решеткой. Аристократ сделал ставку на малышку-эльфийку и не прогадал: ее мать благородно пожертвовала собой, давая дочери возможность проткнуть ее кинжалом, всей душой надеясь на то, что ее смерть не будет напрасной, и ее дитя отпустят домой, в спасительный лес, где смогут помочь и защитят, раз сама она не справилась с этой ношей. Эльфы всегда были слишком наивны, что тогда, что сейчас. Охотница не могла терпеть этого щенячьего выражения их глаз, что смотрели на нее с каким-то сочувствием, когда она хладнокровно вонзала очередную стрелу в горло или в сердце, а потом добивала, если была необходимость. Они будто бы жалели ее, смотрели насквозь и видели ее нутро, ее суть, ее крест, который она обязалась нести до последнего вздоха, до того момента, пока не найдется тот, кто положит конец ее беспорядочной жизни, кто освободит ее от всех грехов и смоет кровь с рук. Но нет, это было просто невозможно: ее руки были по локти обагрены… Осеребрены той жидкостью, что была у эльфов заместо крови. И она каждый раз пила эту неземную кровь, что давала ей короткое успокоение, с такой жадностью, будто бы каждый раз был последним, а жажда… желание было непреодолимым…
Вампир по-прежнему стоял напротив, казалось, даже не заметив ее задумчивости, а может, лишь сделав вид. По его взгляду было сложно определить, о чем именно он думал. Лестина опустила взгляд чуть ниже и наткнулась на острые, будто наконечники ее стрел, клыки, которые сияли необычной белизной, подернутой едва заметным серебряным блеском в лунном свете. Этот факт мог означать только одно: вампир только что вернулся с «кормежки».
Окинув девушку внимательным взором кровавых глаз, которые, несмотря на ее принадлежность к тому же виду существ, смотрели точно так же, как хищник смотрит на загнанную в угол добычу, – еще одна причуда заносчивого клана Снеллиус – высокомерие, непомерная гордость и непризнание никого себе равным, – вампир усмехнулся и облизнул клыки.
– Один-один, значит. Ты единственная, кто может услышать меня даже тогда, когда я нахожусь в засаде, Лес, – тон Вольмонда стал похож на мурлыканье кота, который обнаружил целую банку сметаны и теперь с удовольствием поглощает лакомство.
Охотница резким движением выбросила вперед руку, не давая вампиру приблизиться еще больше, и сделала вид, что тянется за кинжалом, висящем в ножнах на поясе. Увидев это, наследник клана отступил на шаг, сохраняя дистанцию, и оскалился клыкастой улыбкой.
– Полегче, Лестина. Я понимаю, что ты очень рада меня видеть, но от такого приема я, пожалуй, откажусь.
Вампирша в ответ только фыркнула, но руку от оружия не убрала, напротив, схватилась за него всей ладонью.
– Еще раз так меня назовешь, – угрожающе прошипела девушка. – И твоему семейству придется раскошелиться на твои похороны! Мне плевать, кто ты. Для меня ты просто напыщенный избалованный эгоист, которому в этом мире все достается на белом блюдечке с золотой каемочкой…
– Ну, вот всегда ты так, – начал было вампир, но осекся, наконец заметив, что лежит на плече у его собеседницы. – Ты, как я вижу, не с пустыми руками сегодня? Это хорошо, я как раз проголодался. Отдашь мне ее, как отнесешь голову в кеут? – в предвкушении вкусного раннего завтрака Вольмонд вновь облизнулся. – Не тяжело? Помочь?
– Уйди с дороги! – грубо прервала Лестина и, не желая дослушивать этого «напыщенного» по ее мнению придурка, развернулась и пошла прочь, мысленно прокладывая предполагаемую траекторию и дорогу до пункта назначения.
Вольмонд смотрел ей вслед и ухмылялся ее раскованности и бесстрашию. Во всем Лезертоне вряд ли нашелся бы еще хоть один вампир, который смог бы без усилий заткнуть его и проигнорировать слова единственного наследника и потомка клана Снеллиус, какого предпочитали опасаться. В то время как остальные робели при виде него или сразу спасались бегством, эта вампирша при каждой их встрече давала ему отворот-поворот или залепляла пощечину, если он пытался резко приблизиться и напугать. Было в ней что-то такое, что отличало ее от других и заставляло молодого наследника постоянно думать о ней.
– Лестина, – обратился вампир к пустоте перед тем, как раствориться в ночном мраке. – Какая же ты все-таки стерва.
***
Дорога до кеута заняла чуть больше времени, чем охотница могла предположить. Хромота, которая дала о себе знать почти сразу в начале активной ходьбы, немного тормозила ее. Тело маленькой эльфийки было довольно легким, поэтому Лесли без труда перекинула труп на другое плечо и с ноги распахнула дверь, заставив находящихся внутри подпрыгнуть от неожиданности, пусть даже столь «эффектное» появление и не было чем-то шокирующим. Гоблин, который стоял за небольшой стойкой, забрал из рук вампира в очереди труп и швырнул на прилавок мешок, в котором зазвенели золотые.
– Взрослая особь, – пятьсот золотых, – пояснил «заведующий» и перевел взгляд на следующего охотника.
Лестина встала в самый хвост очереди, которая двигалась относительно быстро, чтобы уже через несколько минут пропустить ее к стойке.
– Что у вас? – недовольно пробурчал гоблин, глянув бегло на труп, и по его морде расплылась уродливая ухмылка. – Вам не говорили, что мы принимаем только головы?
Охотница закатила глаза, но сохранила молчание. Поворчав, гоблин вытащил из ящика, находящегося под столешницей, огромный тесак и одним отточенным движением отделил голову от туловища, кинув второе прямо на вампиршу.
– Это нам не надо, так что забирайте! – рявкнул малоприятный тип, взвешивая голову в лапе.
