Изабелла решила всё же получить образование для стабильных заработков. Она объясняла родным, что это «снабдит её навыками многопрофильного дизайнера в самых различных сферах текущей реальности». Родители остались довольны её выбором. Активной женщине было легко учиться, оставаясь при этом домохозяйкой и воспитателем дочери. Вопрос о детском саде для Виолетты даже не стоял. Учёба жены устраивала и Бориса: ведь Изабелла, плотно занятая весь день, нечасто тревожила его телефонными звонками на работу, как это было раньше.

Родители молодых супругов работали и могли брать внучку к себе домой по праздникам на три-четыре дня. По тому состоянию глубокой аморфности, в котором малышку возвращали домой, сообразительная Изабелла быстро поняла, что родители мужа не слишком обременяли себя внучкой. Ограничивались простым уходом: покормить, погулять перед домом на площадке да спать уложить. Забирая же дочь от своих родителей, Изабелла была рада обнаружить активность Виолетты и порой приобретённые новые навыки или знания. Но молодая женщина, научаемая матерью, ни в чём никогда никого не упрекала и даже виду не подавала, что недовольна помощью родителей Бориса. Конечно, супруги были рады любой поддержке или подарку с их стороны. В трёхдневное отсутствие дочки они устраивали себе короткие романтические поездки по заранее составленному плану. Далеко и надолго от города уезжать не получалось, но они утешали друг друга, что через год смогут ездить с дочкой во время отпуска Бориса на более дальние расстояния.

…После приветствий родители мужа прошли из коридора в большую комнату и, улыбаясь, почти одновременно воскликнули:

– А где же наша солнечная малышка? Где наше солнышко?

Виолетта отошла от своего маленького столика и радостно ринулась навстречу, лепеча:

– Баба, деде…

Назар Маратович и Лаура Эльдаровна поочерёдно потискали внучку, качая на руках и улыбаясь ей.

– Ты уже большая, тебя не узнать, – заметил Назар Маратович.

– Я же боля, – лепетала Виолетта и тянула дедушку к своему столику.

Девочка протянула ему листок с рисунком. Посмотрев на детские «каляки», сделанные карандашом, дед похвалил и поцокал языком. Подошёл Вениамин Зиновьевич и, ахнув, произнёс:

– Помнится, с этого же начинала Изабелла. Но, кажется, она была постарше и…

– Ты прав, – перебила мужа Мирослава Георгиевна, выходя из кухни. – В самом деле Виолетта ставит рекорды, невозможные при её диагнозе.

– Может, диагноз – того? – предположил Назар Маратович.

– В этом году делали новые обследования по ДНК, – вступил в разговор Борис, выйдя из кухни. – Они показали прежний результат, но тесты на развитие Виолетты их смутили. Генетики считают – это явление хорошо изучено и исключений из правила не описано. Но всё же факты… Будем смотреть дальше.

– Надо сказать, в логопедии известны случаи, когда синдром аутизма, олигофрении путали с синдромом Дауна, – откликнулась Мирослава Георгиевна. – Они полегче последнего. Но на заре этой науки ещё не делали генетические анализы. А в случае с Виолеттой…

– Стоп, – прервала Изабелла. – Не будем мусолить эту тему. Пусть в этой загадке останется место для чуда. В любых правилах есть исключение. Закон Джоуля в физике противоречит закону сопромата и сцеплению атомов. На Земле есть много возможностей для чудес. Но всё дивное любит тайну и тишину.

Родственники молчали, задумавшись над словами матери малышки. Изабелла была волевой женщиной, несмотря на молодость, и родственники имели возможность не раз убедиться в деловой хватке и настойчивом характере мамы Виолетты. Чего стоила только её вера в исцеление дочки полгода назад и нежелание отправиться в больницу. В те дни Изабелла сказала об этой ситуации только матери и мужу, прося поддержать в молитве. Любая на её месте перепугалась бы. Три дня мать боролась с температурой в тридцать девять у ребёнка, но на четвёртый день жар прекратился, и неведомая болезнь прошла, как будто её и не было. Родители мужа узнали об этом лишь спустя месяц.

– Не могу не признать правоту жены, – уверенно произнёс Борис. – Независимо от того, успехи ли это логопедии, или каких-то особых методов Изабеллы… Но развитие нашего ребёнка – настоящее чудо. Виолетта опережает в развитии подобных детей.

– Так-так, – решил подытожить беседу Вениамин Зиновьевич. – Изабелла! У тебя ведь тоже есть маленькие успехи. Ну-ка, похвались!

Обращение отца музыкой прозвучало в ушах молодой женщины. Изредка она вспоминала разговор годичной давности, когда быстро убедила отца, спросив его: «Скажи, тебе нравилось бы обращение к тебе по имени Веня, Веник?» Отец возмутился:

«Ну что ты? С молодых лет я – Вениамин. Как только поступил в техникум, не позволял наделять меня другими именами. Даже не откликался на них. После тридцати пяти вообще требовал называть себя только по имени и отчеству. Начальственная должность этому способствовала». Дочь радостно воскликнула: «Вот и для меня – Бэлла есть то же, что для тебя – Веня. Буду откликаться только на Изабеллу».

…Мирослава Георгиевна хлопотала с матерью зятя, накрывая на стол в большой комнате. Отцы молодых супругов разглядывали документ Изабеллы с оценками за экзамены в колледже. Все они были отличными. Мужчинам в тот момент одновременно пришла и завертелась в сознании одна и та же мысль: «У этой женщины всё получится». Но они промолчали, борясь с сомнениями.

Дважды Изабелла подробно вспоминала то наваждение, прилетевшее словно из бездны ада, которое временно объяло её в роддоме. Никогда в жизни она не смогла бы представить, что думала кого-то убить или оставить умирать без помощи. А ведь именно эта шальная мысль осой вертелась два дня в её сознании. После личных молитв к Богу и не без помощи молитв медсестры, Изабелла на четвёртый день в роддоме внезапно пришла в себя, как будто очнулась от помрачения сознания.

Спустя три года молодая мать уже не представляла себе жизни без дочери. Именно к этому времени она со всей очевидностью поняла, что Всевышний Бог готовил именно к такому ребёнку всех, начиная от родителей мужа и заканчивая ею самой. Постепенно все кусочки паззла складывались в цельную картину.

Пару месяцев назад Мирослава Георгиевна обмолвилась в беседе с дочерью, что Вениамин, папа Изабеллы, когда-то подшучивал по поводу работы жены в той спецшколе для глухонемых детей. Но однажды Вениамин Зиновьевич, заметив жесты глухонемых, которыми иногда обменивались между собой жена и дочь, настоял на увольнении Мирославы. Только из-за убедительной просьбы мужа Мирослава Георгиевна с печалью сменила место работы, где получала хорошую зарплату. Она устроилась в спецшколу для детей с олигофренией и синдромом Дауна. Но прошло четыре года, и мужу стало уже казаться, что жена, сама того не замечая, в поведении и жестах уподобляется детям из той школы. Мирославу Георгиевну смешили слова мужа, но, не желая его раздражать, она уволилась. Пришлось Мирославе Георгиевне спустя семь лет вернуться в то учреждение, где она начинала трудовую деятельность, а теперь продолжила ставить речь малышам, да исправлять картавость взрослым людям.

Изабеллу вскоре осенило, что Бог как будто специально приготовил папе эту ситуацию с внучкой, как некую западню, в которой её отцу приходилось переживать внутреннее исцеление души через покаяние в прежних насмешках над детьми-калеками. Но откровенность матери всё же больно ранила сердце Изабеллы: теперь сокровенные мысли нагло вылезли из нор, как гадюки, беспощадно жаля сознание. Её стало мучить подозрение в том, что второй ребёнок родится глухим или глухонемым.

Молодая женщина таила факт нового зачатия от мужа два месяца, от матери – три. Чуть позже это поняли без слов и родители Бориса. Но вместо радостного ожидания, как это было в её первую беременность, потянулись месяцы тягостного томления. Родные при встрече тревожно заглядывали в глаза Изабелле, будто надеясь прочитать в них ответ на волнующую их тему. Но кратко отвечая о полном порядке с её беременностью, женщине отчаянно хотелось задать определённые вопросы родителям мужа.