― Ром, клянусь, это было быстро. Я застрелил ее, чувак. Выстрелил в нее, и она довольно быстро исчезла. Я…

― Куда?

― А?

― Куда ты ей выстрелил? ― Я взвесил нож в руке. Он был хорош и сбалансирован. Я наточил его всего неделю назад. Он точно разрезал его плоть.

― В живот.

― Прямо там, где она растила моего ребенка? ― спросил я так тихо, что некоторые члены группы наклонились вперед, чтобы услышать меня. ― Прямо в том месте, где твоя желудочная кислота может пожирать твое тело в течение часа, прежде чем ты умрешь?

― Это было не так долго. Я… ребенок был моим, ― пролепетал он, когда я стоял над ним.

Я оглядел комнату. Марио качал головой, а Кейд и Бастиан смотрели на человека передо мной. Все либо ерзали на своих местах, потому что обычно не справлялись с убийствами, либо с волнением смотрели, как этот ублюдок уходит. Встретив взгляд его девушки, я оглянулся на него.

― Что, если бы твоя маленькая женщина была беременна, а я бы выпотрошил ее, как гребаную рыбу?

На мгновение он выглядел обнадеженным.

― Ты имеешь в виду, как око за око? Мне было бы больно, Ром. ― Он смотрел на нее с такой фальшивой любовью, что я чуть не рассмеялся. ― Если это то, что нужно…

Я повернул голову в сторону Каталины. Она приподняла бровь, глядя на меня, совершенно не удивленная таким поворотом событий. Ее рот приподнялся в уголке, и она выглядела так, как будто бросала мне вызов попробовать.

― Ты часть этого, Кэти? ― Я наклонил голову в сторону Джимми, зная, что он в любом случае мертв как гвоздь, но желая знать, нужно ли мне убить и ее. Я бы убил всех, чтобы отомстить за своего ребенка.

― Часть того, что мой парень постоянно изменяет мне с твоей девушкой? ― Она задала этот вопрос с недоверием. Усмешка слетела с ее губ, и ее лицо исказилось, как будто ее тошнило, прежде чем она прошептала. ― Серьезно? Это вообще имеет значение?

Я покачал головой. Это было то дерьмо, в котором не должен участвовать ни один человек. Мафия давала тебе роскошь, но она, же и повергала тебя в уныние.

― Правда всплывет, ― пробормотала она.

― Моя правда ― в его смерти, ― ответил я.

Она пожала плечами, словно его смерть ничего для нее не значила.

― С меня не убудет.

― Ты маленькая сучка! ― прошипел он.

Я разрезал ему живот. Он задыхался и пытался прикрыть хлынувшую кровь.

― Ты пожинаешь то, что сеешь. Кислота твоего желудка убьет тебя, если в твоих венах не будет хватать крови.

― Ты ебанутый на всю голову. ― Слезы навернулись на глаза Джимми, когда они выпучились от количества крови, пропитавшей его рубашку. ― Саша рассказала мне, как ты убил всех этих людей, что ты монстр. Она была чертовски счастлива, что у ребенка был шанс не быть твоим, и я готов поспорить, что она была благодарна мне за то, что я убил их обоих, потому что ребенок от тебя…

Я взял его за руку и сдернул со стула. Вырвал плечо и сел ему на спину. И не дал ему времени оправиться, вонзив в него нож.

― Я хочу, чтобы ты знал: пока ты лежишь лицом вниз на цементе, ты получаешь удар в спину точно так же, как ты ударил в спину всех нас. ― Я встал и позволил ему рыдать в собственной крови. Подошел к Каталине и скрестил руки на груди. ― Хочешь поцеловать его на прощание?

Она раздвинула ноги. На ней были узкие темные джинсы и розовые шпильки в тон свитеру. Внезапно шпильки показались мне свирепыми, как будто она вошла в овечьей шкуре и теперь давала мне возможность увидеть волка, скрывающегося под ней. Даже на таких каблуках ее макушка едва доставала мне до подбородка. И все же она стояла со мной лицом к лицу.

― Я всегда провожаю своих людей. Разве ты не слышал?

С этими словами она подошла к Джимми и схватила его за руку обеими руками. Ей потребовался весь вес ее тела, чтобы перевернуть его.

Повернувшись к ней лицом, он пробормотал:

― Помоги мне.

Она наклонилась и прошептала:

― Ты получил то, что заслуживаешь. ― Затем она поцеловала его в окровавленные губы, прежде чем вытащить пистолет, который кто-то позволил ей принести. Еще одно очко в ее пользу. Она приставила его к его голове и спросила. ― Кажется знакомым?

Его глаза расширились, а затем он умолял ее:

― Пожалуйста, сделай это. Мне больно, Каталина.

Я почти бросился к ней. Этот человек заслуживал страданий, но я видел в ней ту, же позу, что и у меня, когда я стоял над кем-то злым, пока у меня была власть. Она была расслаблена, а не испугана, чтобы убивать.

Она оглядела комнату, все смотрели на нее.

― Я хочу войти, Марио.

Он кивнул.

― Это клятва на крови. Семья, прежде всего, дорогая. Ты не выйдешь отсюда. Ты истекаешь кровью, мы истекаем кровью. Ты умрешь, мы умрем.

Она медленно кивнула, как будто знала, что у нее нет другого выхода. По какой-то причине я чуть не выпалил, чтобы она остановилась, почти пытался сказать ей, то ей не нужно быть частью этого.

И все же я увидел голод в ее глазах, когда она снова посмотрела на своего парня. Она хотела этого. Она хотела гораздо большего, чем это.

― Прощай, Джимми. ― Она нажала на курок.

Несколько парней вскочили, готовые к выстрелу. Но раздался только щелчок. Ничего не произошло. В патроннике не было патронов. Она посмотрела на пистолет и пожала плечами. Затем она рассмеялась и, отойдя, села обратно. Джимми рыдал и умолял, чтобы кто-нибудь лишил его жизни.

Некоторые из мужчин, те, кто только недавно попал во внутренний круг, начали ерзать. Наблюдать, как человек становится серым и холодным, истекая кровью, поначалу было нелегко. Тебе нужно было привыкнуть к этому. Пару минут он корчился от боли, желудочная кислота начала действовать. Вскоре почти все потеряли интерес. Некоторые занялись своими делами, разговаривая друг с другом о других сделках, которые нам нужно было завершить в этот день. Марио говорил с Бастианом и Кейдом о планах на завтра. Другие смотрели в свои телефоны, занимаясь другими делами.

Мы с Каталиной уставились на Джимми. Время от времени я поглядывал в ее сторону. И увидел, как на ее лице появилось новое выражение, в котором было гораздо меньше бравады, когда он закашлялся кровью.

Она устроила потрясающее представление для всех членов семьи. Она даже нажала на курок, и, должно быть, думала, что он заряжен. Она была готова убить его, но в этом была и любовь. Она была молодой девушкой, все еще сомневающейся в своей жизни, и она направлялась не в ту чертову кроличью нору, чтобы разобраться в этом.

― Я хочу задать девушке несколько вопросов, ― прошептал я Марио, прежде чем подойти к ней.

Марио посмотрел на нее, потом на меня.

― Она жесткая штучка, но она мне очень нравится, Ром. Она хороший человек для нас. Хорошо, что среди нас есть женщина, да? Может быть, она научит нас смотреть на вещи с другой стороны.

― Она не женщина, Марио. Она девушка, ― пробормотал я, вставая.

― Слишком поздно. Она слишком долго знала слишком много. ― Марио пожал плечами. ― Она будет мне как дочь. Я всегда хотел такую, а безжалостная ― еще лучше. ― У него вырвался смешок, и он хлопнул своей мясистой, унизанной кольцами рукой по колену. ― От того, как она нажала на курок, даже я подпрыгнул.

Я покачал головой, впервые обеспокоенный тем, что мы лишили кого-то последней капли невинности.

Мои черные ботинки протопали по полу к Кэти. Я ждал, что она обратит свое внимание в мою сторону, когда я стоял над ней, но ее глаза не отрывались от ее парня, как будто он был ее миром.

― Ты хотела его смерти. Что такого интересного теперь, когда он умирает?

― Мне доводилось видеть, как человек умирает исключительно медленно. Это быстро, но и мучительно медленно.

― Он тебе так же дорог, как отец, которого ты видела умирающим?

― Ни капельки, ― немедленно ответила она, и ее лунно-серые глаза, наполненные ненавистью, устремились на меня. ― Я только что пыталась убить его. Почему ты думаешь, что он мне не безразличен?

― Я это видел. Это был хороший поступок. Теперь я вижу, как ты сидишь здесь и смотришь на него с… чем? Это жалость? Любовь? Ты любишь мужчину, который убил беременную женщину?