– Мой разум открыт для новых впечатлений, – приютил улыбку на губах некромант.

Ли смерила его любопытным взглядом и чуть наклонила голову, качнув косицами:

– Обычно аристократы ждут сыновей. Уж не знаю, разочарую или обрадую, но у тебя дочь… – ладони коснулись прохладных щёк, и сознание колдуна наполнили воспоминания.

Мрачная пещера с низким сводом. Тусклая люминесценция грибов в стеклянном шаре. На руках завёрнутый в цветастую ткань младенец. Страшненький, весь скукоженный, как и все только родившиеся. В самом тёмном углу пещеры лежит свернувшаяся в кольцо змея и будто наблюдает за случайными соседями. Что-то цепляет взгляд. Что-то почти неуловимое. Кажется, словно по лицу ребёнка пробегает «рябь», размывая контур, искажая черты. Слабая-слабая…

Лесная хижина. Сплетённая из ветвей колыбель. Женские руки, украшенные знакомыми кольцами, укрывают одеялом младенца. Ребёнок заметно похорошел. Вот одеяло подоткнуто и возившийся до этого малыш, улыбаясь, замирает, медленно погружаясь в сон. Всего на краткое мгновение пробегает та самая «рябь» и кажется, что на щеке мелькнул бурый мех, на веке блеснула чешуйка и сонные глазки-щёлочки вовсе не голубые с привычном белком – в них растеклось жидкое золото, пронизанное зелёными и чёрными змейками-вкраплениями. Лишь краткое мгновение – и вновь перед взором спящий, ничем не примечательный младенец в покачиваемой матерью колыбели.

Пока ещё руки не были убраны, вспыхнула на миг и погасла другая картина, увиденная глазами обернувшегося в седле всадника на светло-серой лошади с чёрным хвостом.

Цветущая поляна, окружённая лесом. Вдали пасутся овцы. На солнце в траве разомлела крупная гиена, кормящая, должно быть, щенка: трудно разглядеть. Чуть поодаль, скрестив ноги и опёршись на плечо лежащего грифона, сидит светловолосый мужчина, вносит записи в блокнот. Между ним и гиеной стоит плетённая из ветвей, как и колыбель, корзина.

Ли плавно опустила руки – воспоминания осыпались мозаикой, вернув Леонардо в пронзаемый солнечными лучами лес. Теперь же, когда отец наконец увидел дочь, женщина пыталась считать каждое движение на его задумчивом лице.

– Я… точно не разочарован, – неторопливо произнёс некромант. – Но, признаться… немного обескуражен. Ты сумела найти во мне нечто новое, о чём я даже не подозревал. Это дорогого стоит, – волчьи глаза оживила заинтересованность: – Я знаком с трудами Гонезру Лас`Андро. Он утверждает, что моалгрен, независимо от выбранного партнёра, всегда производит на свет другого моалгрена. Поведай мне, Лили, наша дочь тоже… моалгрен?

– Я бы удивилась, будь оно иначе, – весело сказала женщина: пусть колдун уже и не выглядел озадаченным, сам факт этого оставался забавным. – Не передумал насчёт завтрашней встречи? – прозвучало с оттенком ехидства.

– Напротив, – уверенно ответил Леонардо. – Преисполнился желанием, словно стал бенефициаром чего-то важного. И каким же именем наречена сакральная излучина мироздания?

– Эффалия.

– Эффалия… – будто пробуя слово на вкус, произнёс некромант. – Что ж. С нетерпением жду завтрашнего заката. До встречи, Лили.

– До встречи.

Клубы чёрного тумана. Открытый портал к хижине. Солнечный лес опустел. Но ненадолго. Тишина приманила желну. Примостившись на старой сосне, птица стала омрачать округу тревожным криком: словно что-то знала о будущем.

* * *

Леонардо материализовался в облицованном сталью зале. У стен привычно сияли канделябры, отбрасывая блики на полированный металл. По центру же высился спиральный стол, напоминавший серпантин пологого холма. Всю плоскость витого подъёма занимали плотно составленные шкатулки, а на самом верху, на маленькой площадочке, сидел крупный ворон. Завидев хозяина, он громко крокнул и на секунду расправил крылья.

– Нашёл его? Великолепно. Я не ошибся, полагая, что он за барьером, – колдун приблизился к столу. – Пусть Лили и подопечная, в её отсутствие Рихард вряд ли кому-то доверит присмотр за эксцентричным чадом. Невзирая на моё пламенное желание увидеть старого «приятеля», придётся дождаться, пока он окажется на нейтральной территории.

Ворон протестующе крокнул и хищно наклонил голову.

– Верно. Постороннее вмешательство не нарушит данного мной слова, но я милостиво сделаю вид, что не вижу бреши в выдвинутых условиях… пока Лили не даст повода. Прийти такой может лишь извне. Если завтра, невзирая на договорённость, я буду обманут, то лишь по воле Рихарда. Потому нашему художнику следует напомнить, что больше двух ошибок я не прощаю, а первую он уже совершил…

Иори спорхнул на шкатулку с выгравированным на боку волком, открыл клювом соседнюю, с пентаграммой, и вынул оттуда серебряный перстень, выполненный в форме такого же символа, немного вытянутого по горизонтали, чтобы острые углы угрожающе обхватывали плоть. Затем ворон перелетел на протянутую руку и ловко надел артефакт на палец.

– Вероятно, Рихард опять направит стопы в Ардонэйзию, к тому торговцу масляными красками, как поступает каждый пятнадцатый день месяца. Там и встретимся. Прямо в доме. Я не стану чтить границы чужих стен, когда нарушаются границы моих интересов, – сухо констатировал Леонардо. – Вежливость – это привилегия.

* * *

Тёплый ветерок колыхал розовые цветы робинии, чьи пышные деревья образовывали собой тенистый сад. В нём и притаился небольшой домик с открытой верандой, на которой в солнечном пятне дремали две гиены. Одна из них, со светлой, увенчанной шрамами мордой, изредка приоткрывала глаз – заспанный взгляд пролетал мимо распахнутой двери, над порогом и дощатым полом, пока не достигал сидящего за столом светловолосого мужчины. Видя, как тот ведёт мирную беседу с хозяином дома, гиена вновь проваливалась в сладкую дрёму.

– Погоди… Разве сатиры не вымерли? – пристально смотря на гостя, мял мочку уха сухощавый паренёк.

– Могу тебя приятно удивить, – улыбнулся Рихард и уронил взор на блокнот. – Один нашёлся. Теперь живёт в Садах Нилгурра, – пальцы открыли страницу с карандашным рисунком: – Вот, сам погляди.

Но, вернув внимание к собеседнику, Рихард не увидел на его лице радости. Оно застыло, как и сам паренёк – глаза стали словно стеклянными.

Светловолосый резко повернул голову – на подоконнике открытого окна чернел ворон, а чуть правее, посреди комнаты, стоял Леонардо. Его взгляд был холоден, как серебряный перстень в форме изогнутой пентаграммы, что маскировал магию своего обладателя.

Заметив внутри дома чужака, гиены с рыком вскочили, но Рихард остановил их поднятой ладонью. Хотя, при всём желании, они бы всё равно не успели: мгновением позже все двери и ставни захлопнуло незримой силой.

– Какой внезапный визит… – пальцы неспешно закрыли блокнот. – Или, правильнее сказать, вторжение?

– Я пришёл напомнить тебе, что пословицы имеют исключения. В частности, слово – серебро, молчание – золото. Как ты посмел утаить от меня уникальное чадо, несущее в себе частицу моей магии: мою дочь?

– При живом-то отце? – убрав блокнот в котомку возле стула, улыбнулся Рихард.

Некромант игру слов не оценил – зашагал к столу, и из стен засочилась тьма, клубы которой ограничили комнату в размерах: словно мира за её пределами не существовало, а всё самое важное происходило здесь и сейчас.

– Надеюсь, ты ещё помнишь её происхождение… – Леонардо остановился у стола и, стянув перчатку, обнажил когтистую руку.

Выпорхнувший из тьмы ворон приземлился на плечо паренька, что так и сидел, безучастно глядя в одну точку.

– Ты про то, как использовал другие планы в качестве плацдарма для экспериментов? – с оттенком осуждения спросил Рихард: уж слишком дерзким был намёк на способность дотянуться до любого желаемого объекта.

– С незапамятных времён низшие демоны стараниями оккультистов проникали в наш мир. Некоторые прижились. Только не все они столь безобидны, как мефиты. Потому я лишь закрыл лазейку и нашёл способ укрепить свою мощь, – рука была вновь облачена в перчатку. – У нас с тобой разные подходы к исследованиям, но ни ты, ни я никогда не упускаем своей выгоды. Однако сейчас речь о том, что я поставлю выше любых дивидендов. Моалгрен всецело принадлежит тебе, дитя – нет. И я буду пристально следить за его судьбой. Уверен, Лили сможет принять правильное решение… – ледяной взор Леонардо обжигал душу морозом: – если ты не станешь препятствовать…