— Как глава этого поселения, — произнес я торжественно, — прошу моего сына разделить со мной честь открытия этого памятника.
Мы разрезали ленты, разломали картон, и перед нами предстало чудо.
Это был старинный орган. Маленький, слабый, но вполне достаточный для того, чтобы я мог экспериментировать со звуком. Пока Эдвард дергал регистры, я отвел Тесс в сторону и спросил, откуда она взяла деньги на такую роскошь.
— Еще в Сан-Франциско, — ответила она, — а может, даже в Чехословакии, я решила, что сделаю это для тебя. Пенс тут, доллар там, немного обаяния при торге с продавцом… Кое-что добавили твоя мама и Чарли… Мы с Эдди нашли его в одной старой церкви в Каудерспорте. Я понимаю, это, конечно, не…
— Это потрясающий подарок!
— Не беспокойся о цене, милый, просто играй.
— Я дал на него три своих доллара, — с гордостью сообщил Эдди.
Я обнял их обоих и прижал к груди, а затем сел за орган и сыграл «Искусство фуги» Баха, снова потерявшись во времени.
Несколько дней спустя, когда мы с Эдвардом вернулись из детского сада, дома никого не было. Я накормил его и посадил перед телевизором смотреть «Улицу Сезам», а сам поднялся в студию, чтобы поработать. На органе я увидел неровно вырванный из блокнота листок бумаги, на котором почерком Тесс значилось: «Надо поговорить!» Под запиской лежал список пассажиров с именами Унгерландов. Я понятия не имел, как он мог попасть моей жене в руки из закрытого на ключ ящика письменного стола.
Я услышал, как хлопнула входная дверь, понял, что забыл закрыть ее на задвижку, и первой мыслью было, что это пришли за Эдвардом. Я бросился вниз и увидел Тесс, входившую в дом с ворохом покупок в руках. Я выхватил у нее несколько тяжелых пакетов, и мы отправились в кухню, где стали раскладывать покупки по полкам. Казалось, все ее мысли заняты только консервированными бобами и морковкой.
Когда мы закончили, она стряхнула воображаемую пыль со своих ладоней и спросила нарочито невинно:
— Ты видел мою записку?
— Про Унгерландов? Где ты взяла список пассажиров?
Она сдула упавшую на глаза челку.
— Что значит: где взяла? Ты оставил его на телефонном столике. А вот где ты его взял?
— В Хебе. Помнишь отца Глинку?
— В Хебе? Девять лет назад? Так это мы из-за него туда ездили! Зачем тебе эти Унгерланды?
Мне нечего было ответить ей.
— Ты что, все еще ревнуешь меня к Брайану? Тебе не кажется, что это попахивает сумасшествием?
— Тесс, я не ревную. Просто, раз уж мы оказались там, я решил помочь ему в составлении его генеалогического дерева. Найти его деда.
Она взяла список пассажиров и прочла.
— Нет. Это невероятно. Когда ты успел с ним поговорить об этом?
— Старая история. Случайно встретились в «Оскар-баре», зацепились языками, я сказал, что мы собираемся в Германию, а он рассказал про своих предков-эмигрантов, которые приехали из Германии, и попросил меня зайти в Государственный архив, поискать там какие-нибудь сведения о его семье. Помнишь, я ходил в архив? Там я ничего не нашел, и когда мы оказались в Хебе, просто так спросил у отца Глинки, не посмотрит ли он в церковных книгах, вдруг там что-то есть про Унгерлендов, ведь Хеб тоже был немецким городом, и он нашел вот это. Вот и все.
— Генри, я не верю ни единому слову.
Я шагнул к ней, мечтая обнять и прекратить этот разговор.
— Дорогая, я всегда говорю тебе только правду. Она отстранилась и сказала, холодно глядя мне в глаза:
— А почему Брайан не мог спросить об этом у своей матери?
— У матери? Я не знал, что у него есть мать.
— Генри, у всех есть мать. Мало того, она живет в нашем городе. Ты можешь пойти и рассказать ей, как ты все еще ревнуешь меня к ее сыну.
— Но… я же искал ее в телефонной книге… Там больше нет никаких Унгерландов.
— Ты смеешься? — Тесс скрестила руки на груди и покачала головой. — У нее другая фамилия, она вышла замуж во второй раз, когда Брайан еще учился в школе. Кажется, ее новая фамилия — Блейк. Да, точно, Айлин Блейк. И она сама должна помнить его деда. Он дожил до ста лет, и она всегда называла его «выжившим из ума старикашкой», — она развернулась и стала подниматься по лестнице в спальню.
— Его звали Густав? — крикнул я ей вслед.
Она посмотрела на меня через плечо, задумалась, вспоминая…
— Нет… Не Густав. Джо. Безумный Джо Унгерланд. Так она его называла. Дед Брайана. Они все там сумасшедшие в этой семейке. Мамаша не исключение.
— Ты уверена, что его звали не Густав Унгерланд?
— Похоже, теперь я буду называть тебя Безумный Генри Дэй… Ты мог все это узнать даже у меня. Но если уж ты так всем этим интересуешься, почему бы тебе не поговорить с матерью Брайана? С Айлин Блейк.
Она остановилась на лестнице, перегнулась через перила, и ее длинные белые волосы свесились вниз, как у Рапунцель.
— Это, конечно, очень мило, что ты все еще ревнуешь меня, но тебе не о чем беспокоиться, — она послала мне воздушный поцелуй. — Передавай привет старушке.
Она валялась, засыпанная опавшими листьями, и не мигая смотрела в небо. Лишь проезжая мимо нее в третий раз, я понял, что это кукла. Еще одна была привязана красным шнуром к стволу рядом стоящего дерева, а ее оторванные руки и ноги болтались на ветках. Голова третьей висела на конце длинной веревки, а ее обезглавленное тело торчало из почтового ящика в ожидании субботнего почтальона. Вероятные создатели этого бедлама, две древние старухи кататонического вида, сидели на крыльце. Я заглушил мотор.
— Барышни, не могли бы вы мне помочь? — спросил я, вылезая из машины. — Похоже, я заблудился.
Старухи подозрительно глядели на меня и молчали.
— А есть дома кто-нибудь из взрослых? Я ищу кого-нибудь, кто бы подсказал мне, где находится дом миссис Блейк.
— Здесь водятся привидения, — прошипела младшая из старух, шепелявя без передних зубов.
— Она ведьма, мистер, — каркнула старшая, худая, как щепка, с длинными черными волосами и темными кругами под глазами. Если кто-то и был здесь похож на ведьму, так это точно она. — Зачем она вам нужна, мистер?
Я поставил ногу на нижнюю ступеньку.
— Хочу познакомиться с ней, потому что я гоблин.
Старушечьи физиономии расплылись в безобразных улыбках. Старшая показала дорогу: оказывается, нужно было повернуть направо по тупиковой аллее.
— Вы хотите ее сожрать? — спросила младшая.
— Сожру и выплюну ее косточки. А вы можете потом их собрать и наделать себе скелетов на Хэллоуин.
Старухи переглянулись и радостно заулыбались.
Тупик, который вел к дому миссис Блейк, зарос сумахом и самшитом. Я оставил машину у поворота и пошел пешком. Вдоль аллеи, в глубине зарослей стояло несколько старых домов. Последним в левом ряду был потемневший от времени дом Блейков, о чем сообщала табличка на почтовом ящике. Сквозь ветви я заметил, что кто-то, завидев меня, пробежал через двор, мелькнув босыми пятками, потом справа раздался шум, и сквозь кусты пробежало еще какое-то маленькое существо. Потом еще одно, справа. Подменыши? Я нащупал в кармане ключи от машины и решил поскорее убраться из этого мрачного места. Но сделав пару шагов по направлению к дороге, подумал, что зашел слишком далеко, чтобы возвращаться ничего не узнав, и продолжил свой путь к дому. Постучал.
Дверь открыла высокая элегантная женщина с густой гривой седых волос. Одетая в простое льняное платье, она стояла в дверях, изучающее и вместе с тем дружелюбно рассматривая меня.
— Генри Дэй? Нелегко было найти дорогу? — в ее голосе слышался выговор, привычный в этих местах со времен Новой Англии. — Проходите, проходите.
Миссис Блейк обладала обаянием, которое не зависит от возраста; с ней было легко. Чтобы договориться об этой встрече, мне пришлось выдумать, будто мы с ее сыном вместе учились в школе, и что наш класс намерен устроить встречу выпускников, но никто не знает адреса Брайана. За обедом, который миссис Блейк приготовила сама, она выдала мне полную информацию о Брайане, его жене, двух детях и всех достижениях за последние годы. Подождав, пока она закончит, я попытался направить разговор в нужное мне русло.
