И всё. Больше зацепок не было. Никто из казнённых не видел руководителей заговора, не знал, как с ними можно связаться. Общение оказалось односторонним. Эта ниточка оборвалась, так ни к чему и не приведя.
Но её ребята всё равно работали. Был объявлен режим повышенной готовности, всю подозрительную активность пресекали ещё на этапе подготовки. Таким образом, за семь дней было сорвано больше десяти контрабандных сообщений, на дорогах патрули в усиленном режиме проверяли транспорт и пешеходов. Свободные целители работали над зельем, способным срастить разорванную ауру, артефакторы и менталисты объединились, чтобы создать невиданный ранее артефакт для переговоров на дальние расстояния. В чрезвычайной ситуации, когда опасность стояла на пороге, внося сумятицу в мирную жизнь Айварса, было необходимо получить преимущество перед заговорщиками.
Странным было и то, что за всё время, они ни разу не пересеклись с младшим принцем. Под предлогом плохого самочувствия Его высочество перестал посещать совместные трапезы с королем и придворными, предпочитая принимать пищу в своих покоях. Она же, занятая исследованием дневника Жнеца, сидела в лабораториях управления, изредка поднимаясь на поверхность. Даже ночевала на работе в комнате отдыха.
Продвижение в овладении новыми способностями определенно прослеживалось, хоть и достигалось путём упорной работы. Уже и забыла, когда последний раз не чувствовала головную боль. Сносно могла передавать импульсы к исцелению окружающим, отключать и передавать управление артефактами на себя. Сложнее всего давалась попытка «смотреть чужими глазами», как было написано в книге. Приходилось искать уединенное место, где можно сосредоточиться и не бояться, что тебя отвлекут. Чаще медитации выпадали на ночное время из-за большой загруженности повседневной рутиной. А кого можно посмотреть ночью? Правильно, стражников, что несут караул, да влюблённых, жаждущих встречи за закрытыми дверями спален. Когда она натыкалась на последних, почти сразу выныривала обратно, ощущая как пунцовеют щёки. Но однажды, всё же не успела уйти вовремя и очень жалела об этом.
Дело было так. На очередной вечерней тренировке девушка со скукой перебирала чужими глазами обстановку во дворце. Всё было относительно тихо, лишь изредка по тёмным пустым коридорам шныряла проворная прислуга. Она наяву видела, как стражник провожал симпатичную служанку сальным взглядом, а бесстыдница нагло подмигнула ему, заворачивая за угол со стопкой стираного белья. Мужчина, ведомый «основным инстинктом», двинулся следом, и девушка поспешила избавить себя от очередного созерцания обнаженных женских прелестей.
Слишком поспешно перескочила к следующему бдящему сознанию и оказалась полулежащей на огромной шикарной кровати в спальне очередного придворного. Кошачьей походкой на мужчину, а по некоторым общим признаком это было определенно тело мужчины, надвигалась дамочка во фривольном наряде из кружева. От слова «наряд» здесь были разве что особо уплотненные в некоторых стратегически важных местах треугольнички ткани. Покачивая бёдрами, девица юрко скользнула в чужую кровать и в одно мгновение оказалась сидящей сверху. Шаловливые пальчики пробежались от подбородка ниже к обнаженным кубикам пресса. Чёрт, щекотно! Но в этот раз она не успела слинять до начала действа, потому что когда огненная соблазнительница наклонилась за поцелуем, девушку перекинуло в её сознание. Рыжеволосая закрыла глаза, отдаваясь ощущениям, а Мэл застряла, тщетно пытаясь вернуться в реальность.
Поцелуй оказался наполненным страстью. Властные губы сминали всё на своём пути, заставляя безоговорочно подчиниться, а когда нижнюю прикусили, по связи, словно наяву, пришёл лёгкий отголосок боли. В темноте, когда глаза её были закрыты, все чувства обострились до максимума, и вот уже будто бы она перебирает чужие короткие пряди, пока дыхание двоих переплетается в поцелуе. Девушка потерялась во времени, но в момент, когда рыжеволосая снова открыла глаза, чтобы оторваться от губ и двинуться дальше, не могла не вскрикнуть. Из-под опущенных ресниц за умелыми ласками наблюдал не кто иной, как младший принц. И когда она осознала масштаб курьёза, в шоковом состоянии Мэл всё-таки выкинуло в реальность. Прерывистое дыхание, будто в марафон поучаствовала, честно, всё никак не желало восстанавливаться. Внутренности и губы горели, хотя в реальности никакого воздействия на них быть не могло, голова слегка кружилась то ли от нехватки воздуха из-за поцелуя, то ли от возбуждения, мелкими мурашками разбегающегося по спине и рукам. И если раньше, она не имела ничего против ощущения чужих эмоций, ведь они существенно помогали пониманию ситуации, то теперь этот факт скорее стал неприятным открытием. Стоило забыть как страшный сон, всё, что только что увидела и ощутила. Согласие с принятым решением затопило всё её существо, скрывая на дне памяти воспоминания об этой ночи, и только где-то на задворках сознания мелькнула и пропала мысль о том, что принцу нравятся рыженькие.
После этого её обучение было построено на жёстком контроле. Она старалась осознано выбирать носителя, чтобы избежать неловких ситуаций, но иногда промахи случались. По крайне мере, она видела ещё пару рыжих подружек Саркана, который оказался не так уж и болен. Только к концу недели стало получаться сносно фильтровать объекты наблюдения. Поэтому дальше девушка стала упражняться с артефактами, которые почти никогда не спали, в отличие от людей. Она своими глазами изнутри изучила королевскую сокровищницу, ревностно оберегаемую старичком казначеем, могла в любой момент оказаться почти везде, где висели охранные амулеты, даже в кабинете Ингвара, который последнее время тоже засиживался допоздна за составлением очередного указа.
Только сегодня она решила навестить старого друга и немного расслабиться в приятной компании, сбрасывая груз висящих проблем.
— А принц что? — весело спросил господин казначей, закидывая в рот сладкую виноградину.
— Закрылся в покоях и избегает общества, — потягивая вино из бокала, пробормотала Мэл, гипнотизируя взглядом угли. Лёгкий румянец смущения, от вспыхивающих воспоминаний случайно подсмотренного, успешно маскировался воздействием алкоголя. Вон и Адалин, сидя в соседнем кресле, раскраснелась.
— Скорее твоего общества, Мэл, — хихикнула пьяненькая соседка, — Мне кажется, у младшего принца две причины обходить стороной этажи управления: первая, ты в обличии парня, а вторая, ты же, но в обличии девушки. А вот общество короля ему вполне нравится, — тут же раскусила причину девушка.
Девушка не особо переживала за обсуждаемую тему. Казначей, этот милый дедуля, увидев Лантэ, сразу же поинтересовался родственными связями с Мэлом, а когда она не смогла ничего вразумительного ответить, хитро усмехнулся. Пришлось брать клятву с ещё одного человека, но девушка была уверена, что он бы и так ничего не рассказал. После того, как в результате работы управления в казну поступили значительные вливания, он чуть ли её не на руках готов был таскать, не то, что молчать об «особом» положении. Да и обещал помочь решить проблему с герцогскими владениями, когда она снова станет только собой. Причём законным способом. Каким, она пока не знала, а старик держал всё в тайне, заставляя лишь гадать. Вот и сейчас он любопытствовал о её делах.
— Ага, и общество любовниц ещё, — ляпнула девушка, тут же прикусив слишком длинный язык. Определенно, пора завязывать с вином, пока она не выболтала все секреты.
Но пытать её не стали, ограничившись пьяным хихиканьем в унисон. Адалин обладала удивительной способностью располагать к себе людей, вон даже вечно подозрительный старичок в её обществе цветёт, пахнет и балагурит. Эх, ей бы такую способность, может и не пришлось грызться с Сарканом, словно два драугра в период весеннего обострения.
— Младший принц отсутствием внимания никогда не страдал, — отсмеявшись, изрёк казначей. — Важная персона всё-таки. Весь в отца.
Интересно, был бы на него такой спрос, если он оказался выходцем из нижнего дворянства? Девушка попыталась оценить принца с точки зрения эстетики, а не кошелька. Умиротворённо лежа в палате, не огрызаясь и не хмурясь, Саркан выглядел вполне симпатичным. И если до болезни, его черты были совсем мальчишескими, скорее миловидными, чем брутальными, то после потери пары лет жизни, его лицо стало намного выразительнее. Скулы заострились, в уголках глаз затаились маленькие морщинки, будто обладатель зелёных, как свежая весенняя трава, глаз постоянно щурился, подбородок покрывала жёсткая щетина. Это уже был образ не мальчика, а мужчины, по крайней мере, так казалось, пока в дело не вступал противный ребяческий характер принца. Определенно, было в этом новом Саркане что-то такое, что заставляло задерживать взгляд чуть дольше, чем обычно. Но придерживались ли такого мнения придворные дамы, выстраивающиеся в очередь к нему в покои? Или им больше нравились щедрые подарки, которыми позже любовницы щеголяли друг перед другом, соревнуясь в собственной значимости?
