При этих словах глаза его небесные щурятся по-звериному, и улыбочка становится жёсткой, даже немного хищнической.

— Понятно,— киваю я задумчиво, — рвал ты беднягу, как Тузик грелку.

— Да, а чем-то надо было заниматься, пока ты в университете своем училась.

— Ты меня не знал! — смеюсь я.

— Не знал, но догадывался, — шутит Юра, прижимая меня к себе с силой, и я просто счастливо виснуна нём.

Дорога вьется под ногами, медленно, нескончаемо. И мне не хочется останавливаться. Хочется идти и идти. Только бы рядом с ним.

— Я с тобой хочу быть, Юра, — признание вырывается неожиданно, но я не хочу больше сдерживаться. Это все последствия его клятвы, наверно. — Хочу чтобы у нас сын родился. Только ты мне поможешь тепло в семье сохранить.Поможешь?

— Это уже вторая клятва? — прищурив шельмовски один глаз, смотрит он на меня сверху вниз.

Я улыбалась ему, своему мужчине. Это так сладко осознавать. Так приятно.

А он брови сводит в переносице, хмурый такой становится, суровый:

— А ты что это у меня, исхудать собралась? Посмотри, совсем с лица сошла.

— А это я, Георгий Николаевич, на тюремной баланде слегка похудела, — шучу, чувствуя, как он легонько шлёпает меня по попе.

— Ладно, с лицом делаешь, что хочешь, а стратегически важные места будь любезна держать в объёме, — увесисто прилетает мне опять по заднице.

Я взвизгиваю и отбегаю от него.

— Слушаюсь и повинуюсь, Георгий Николаевич.

Мы смеемся, так легко и хорошо! Невероятно, словно сон это. И мне страшно проснуться, потому что неописуемое блаженство — идти с ним по одной дорожке, в одном направлении, рядом.

В бабушкином доме нам на чердаке будет выдано семейное ложе. И сегодня у меня будет зажигательный секс! Главное, чтоб на Катю труха с деревянного потолка не сыпалась.

— Я хочу исполнить твоё желание, — как гром среди ясного неба. — Что бы ты хотела?

— Реально? — не верю я. — На Новый год в Таиланд поедем. Тепла хочу, там можно клёво отдохнуть! Как тебе моё предложение? — я пританцовываю рядом с ним, выхожу вперёд, чтобы посмотреть в глаза. — Купаться будем…

— А мы сейчас с тобой накупаемся, я здесь речку приметил.

— Нет, но это же не то, — расстроенно выпячиваю губу. — Поехали, ты же хочешь исполнить моё желание.

— Вообще-то, я рассчитывал на свадебное платье и какие-нибудь украшения.

— Ты же мне не откажешь, — я кошкой мартовской льну к его сильному телу. Руки на плечи закидываю. — Не откажешь!

— Почти ни в чём не откажу, — обречённо вздыхает Юра, попавшийся на мой крючок. Крупный фиш! Теперь не соскочит. Ох, какой мужик у меня! И старше, и ребёнок у меня, и любовь у нас взаимная. Кто самый счастливый? Я — самая счастливая! — Так мы поедем в Таиланд?

— Я уже поклялся или ещё нет? — усмехается Юра.

— Да, уже поклялся.

— Тогда, — он наклоняется и вжимается в рот жадным поцелуем. — Хочу тебя,ведьма…

— Ну что, ведьма, доигралась? — голос охотника , низкий, с рычащими нотами, которые так сладко и волнующе царапают все внутри, звучит в темноте комнаты жутковато.

Сразу хочется бежать.

К нему.

Но я обижаюсь, а потому никаких лишних телодвижений. К тому же, в моем состоянии лишние телодвижения — немного лишнее.

— Какого хера я вижу у тебя на странице мужиков и их лайки? Что за бред? Почему я должен терпеть это? Мне уже перед парнями из СБ неловко.

Он идет в мою сторону, как всегда, безошибочно определяя мое месторасположение в полной темноте.

Я отвечать не собираюсь, отворачиваюсь обиженно.

Тоже мне, мавр белобрысый… А вот нечего мою страничку в соцсетях пасти! И вообще… Пусть радуется, что его глубоко беременную жену находят привлекательной… Пусть и всякие извращенцы, но все же, все же!

— Чего молчишь? — рычит он, по пути расстегивая пиджак и бросая его на кровать. Его строгая рубашка белеет в темноте, и это… м-м-м… инфернально волнующе. — Переписывалась с кем-то из них?

— Ты же знаешь, что нет, — фыркаю я.

— Не знаю! — он подходит близко совсем, становится передо мной, берет за подбородок, вынуждая задирать голову, чтоб посмотреть в его глаза. Черные в черноте комнаты. Ух…

Пальцы на ногах поджимаются от возбуждения.

Вообще, беременность много чего нового рассказала мне о моем же собственном организме. Например, что оргазм бывает мульти. Открытие прямо… Юре очень понравилось.

А еще, что мне ужасно нравится, когда он такой… властный. И когда он связывает меня, чтоб не могла его обнимать…

Ох… Зачем я про это сейчас? Я же обижаюсь!

— Не знаю… — хрипит он, — ты же ведьма чертова… С тебя глаз сводить нельзя… Ни на минуту…

Да, легкая паранойя, что его иногда посещает, доставляет отдельно. Хоть Анька и говорит, что это чересчур, но мне нравится. Потому что я знаю, во что именно она выльется. Вот в это…

— Нечего за моей страницей следить, — грублю я, провоцируя, и Юра тут же реагирует на провокацию.

Прихватывает меня за волосы на затылке, а второй рукой дергает молнию на брюках.

Я с удовольствием рассматриваю его уже очень даже готовый к бою член. Скорее всего, уже шел сюда заведенный…

— Давай, ведьма, — подталкивает он меня к себе.

И я бы еще поиграла, наверно, в обижульку, но сил нет. Очень уж хочется.

И потому я наклоняюсь с готовностью и лижу сладко и длинно чувствительную головку.

— Ох, черт… — Юра вздрагивает крупно, всем телом, словно у нас этот минет первый. Его чистая, такая острая реакция заставляет учащенно биться сердце. Мне нравится, когда мой холодный, властный охотник показывает, насколько он беззащитен передо мной, насколько нуждается в моей ласке… Это — отдельный вид удовольствия.

И я не спешу, аккуратно облизывая вкусный член и постепенно углубляясь, ускоряясь, умирая от его мгновенного отклика на каждое движение языка, пока Юра не выдерживает и не прижимает меня к паху жестко, перекрывая доступ кислорода и глухо рыча.

Потом я пытаюсь отдышаться, но не успеваю, потому что муж разворачивает меня и ставит в коленно-локтевую. Задирает платье, рвет трусики, и врывается в мокрое, готовое тело длинно и жестко. И Боже мой… Я вся дрожу от удовольствия, пытаюсь стонать, но тяжелая пятерня перекрывает мне эту возможность.

— Тш-ш-ш… — шепчет на ухо Юра, ускоряясь и все жестче и тяжелее толкаясь в меня, — там Кирюха с Мартой приехали… Услышат…

— Ах… Ты… Гад… — выдыхаю я в ответ на каждый сильный удар в себя, — не… сказал… сразу…

— Конечно, — шепчет он, перехватывая меня очень бережно под живот и вгрызаясь совсем не бережно в шею, — сразу бы туда поскакала… А я наказать тебя должен… Кончай, ведьма ты наглая…

Он ускоряется, и я не могу сдержаться. Мне плевать на то, что там, внизу, гости, что они сто процентов услышат нас, поймут, чем мы тут занимаемся. Я кричу, неистово сокращаясь на члене своего охотника, и ощущаю, как он глухо рычит за моей спиной, кончая.

Потом он нежно и чрезвычайно аккуратно кладет меня на бок на кровати и сладко целует в судорожно хватающие воздух губы.

— Давай, ведьма, приходи в себя. Завтра Новый Год.

— Гад ты… — шепчу я обессиленно.

— Но ты меня любишь. Да?

— Без шансов…

— Вот-вот… А летать тебе в таком состоянии все равно нельзя.

— Гад…

— Все, жду внизу.

Он целует меня в нос и, быстро поправив одежду, уходит.

А я остаюсь лежать, размякшая, как промокашка в старинных тетрадках школьников. Шевелиться вообще не хочется. И злиться тоже, хотя совсем недавно я я буквально из себя выходила, осознав, что проклятый Кирсанов все-таки обыграл меня и Тай накрылся большим медным тазом.

Черт! Его умению уходить от клятвы, не нарушая ее, можно позавидовать!

Сначала у нас была свадьба. На три месяца, да. Со всеми положенными приготовлениями, знакомством с родителями и прочим.

Потом я немножко полежала на сохранении в больничке, а Юра по этому поводу словил дополнительную паранойю, потому что согнал ко мне всех врачей, каких смог найти в Питере, Москве и Израиле. А потом таскал меня на руках еще месяц, сдувая пылинки и не позволяя даже заговаривать про перелет.