— Здравствуй, Аполлинария, — тихо здоровается Юра, остановившись примерно в метре от меня, не пытаясь дотронуться.

— Здравствуйте, Георгий Николаевич.

Откуда у меня опять Георгий Николаевич выскакивает, фиг его знает… От нервов, наверно…

— Куда же ты убежала от меня?

— К бабушке на могилку убежала, отдохнуть. Как ты меня тут нашел?

— Да парнишка встретился… Смешной такой… Сказал, где ведьму искать.

Улыбаюсь, ощущая , как пристально смотрит он на меня, взгляд такой горячий, теплый… Он спокоен, судя по всему, ругаться не планирует… За побег не собирается наказывать. Это же хорошо?

— Отдыхают в могилках, а не на них, — продолжает Юра, усмехаясь.

— Это как посмотреть, — улыбаюсь шире. — Мне нужно было, устала я от всего.

Он не отвечает, смотрит… Ох, как смотрит… Хочется уже сделать шаг и ему на шею упасть… Но терплю, как-то это… Неправильно…

— За тобой приехал… — В конце концов, разрушает наше молчаливое переглядывание.

— За нами, — поправляю аккуратно и руку на живот кладу. Это, чтоб даже до него сразу дошло.

И вижу по изменившемуся лицу, что доходит. Постепенно. И очень сильно.

Глаза его расширяются, зрачки топят радужку, становясь моим персональным порталом в другой мир, настолько это завораживает.

А затем Юра, наконец-то, разбивает наше бесконтактное пространство, первым протягивая ко мне свои сильные руки. Я послушно делаю шаг вперёд, сразу попадая во власть его объятий.

Кирсанов очень аккуратно, словно я хрустальная, по талии проводит ладонями, а потом к животу. И тепло от его прикосновений. Спокойно.

— Ну, скажи мне, ведьма, кто у нас будет?

У него на редкость хриплый голос. Такой, словно воздуха не хватает. Где твоя невозмутимость, Юра?

— Мальчик, — отвечаю я , — назовём Маркелл.

Кирсанов резко вскидывает на меня голубые глаза, и в них… Изумление. Шок. Чем так удивила?

— Ты откуда такое имя взяла? — шепчет он, продолжая гладить меня уже по рукам, по плечам, под волосы пальцы свои длинные запускает, шею ласкает. Большим пальцем по щеке проходится. И я, словно кошка, тянусь за его руками, за его теплом и уверенностью. Мне так нужно это сейчас! Так нужно!

Он бывает таким нежным… Со мной? Только со мной!

— Можно сказать, бабушка посоветовала. А что ты так удивился?

— Деда моего так звали, — еле слышно отвечает он, приподнимая меня за подбородок и внимательно вглядываясь в мое лицо.

— Вот видишь, как хорошо, — выдыхаю я, ощущая, как жесткие пальцы ласкают затылок, венок мой падает с головы… И хочется больше его рук.

Хочется, чтоб приласкал… Поцеловал… И не злился больше никогда.

— Какая же ты загадочная, лесная фея, — хрипит он мне в губы, сладко-сладко.

И я млею.

— Уже фея? — шепчу еле слышно, играя, — только что ведьмой была…

— Ведьмочка! — улыбается он… влюблённо. — Самая прекрасная в моей жизни.

— А если прекрасная, тогда дай мне клятву! — строго заявляю я, припомнив бабкин наказ.

Юра выдыхает, берет мое лицо в обе ладони и целует. Сладко, нежно-нежно… Я таю. Умираю просто от удовольствия. Так хочется, чтоб это не прекращалось, чтоб длилось как можно дольше… Наше сладкое безвременье, как в том северном лесу…

Мой охотник отрывается от меня, лизнув напоследок нижнюю губу:

— Какую клятву ты хочешь от меня?

— Говорить мне всегда правду. Поклянись, охотник, если не сдержишь, разрушишь всё. А я не хочу рушить! Я хочу только строить! Смотри, как хорошо, просто чудесно…

— Да, сейчас будет тебе чудесно, — криво усмехается он и смотрит на лес, — мошкара сейчас как налетит.

— Не увиливай, — я сама его лицо беру в руки и направляю властно, чтобы в глаза смотреть.

— Серьёзно. Это не похоже на то место, где мы с тобой любили друг друга. Это другой лес,здесь такая мошкА, не успеем добежать до дома.

Интересно… То есть, выучил уже округу… Давно здесь, что ли?

— И ты уже и с Катей познакомился? — надуваюсь я и отхожу от него, подбирая упавший венок. Сейчас мне почему-то не хочется надевать его на голову.

Разворачиваюсь и иду по тропинке прочь от погоста.

— Естественно, — он шагает за мной, — даже твои родители нас ждут в гости.

Ого… Шустрый… Хотя, чему удивляться, это же Кирсанов…

— Какой ты быстрый,— я топаю впереди, через плечо поглядываю настороженно. — Клятву ещё не дал, а уже чего-то тут навыдумывал.

Знаю, что давлю, но мне надо. Очень надо. Бабка не будет врать.

Все наши выяснения можно потом. После клятвы.

— Хорошо, — сдается Юра, тормозя и разворачивая меня за руку. — Вот тебе моя клятва: буду говорить правду. Всегда. В любой ситуации. Но не обессудь потом, вещи не собирай, к мамочке не уезжай, а к бабушке на могилку — тем более. Поняла?

Киваю восторженно, обвиваю его крепкую шею прижимаюсь.

Я счастлива.

Все остальное… Это ерунда. Это решаемо…

…

— Обманула тебя Наташка. — Говорит задумчиво Юра, пока мы медленно идем в сторону Катькиного дома, — наврала в три короба, и она действительно психически нездоровая. Я не сразу понял, любил сильно… Знаешь, только потом понял, что созависимость… Смешно, других лечил, себя не диагностировал… Не смог я с ней совладать, ничего не смог сделать… Поэтому в профессии не собирался оставаться, в бизнес полностью ушёл.

— А что за фирмочка у тебя была, ну , когда ты с Наташей познакомился? — соображаю я, медленно двигаясь по тропинке в обнимку с любимым.

— У меня был туристический, хорошо шел, на первых позициях в Питере был, и еще свой кабинет, по профилю, — отвечает Кирсанов.

— Да ты и жнец, и швец, и на дуде игрец! — удивляюсь я. — И медицинский, и туристический бизнес!

— Да… — задумчиво кивает Юра, — знаешь… Легко все шло. Такой был веселый, казалось, все вокруг меня крутится. Я бизнес как раз начал, когда жирные годы были, дотации, и снижение налогов от государства, и всякие приятности… Ну, ты в курсе. А я еще и с первоначальным капиталом пришел. Квартиру продал родительскую в Питере… Жил у брата двоюродного тогда несколько месяцев, пока свое не взял. И так легко все получалось. Открыли же тогда как раз Турцию, ты не помнишь, конечно… Но это были бешеные бабки. Турция, Египет, Греция… Я в стране и не жил практически, мотался по партнерам. Кабинет не оставлял, потому что не мог себе представить, что без практики буду… Странный выверт сознания. И , когда Наташу встретил, то мир вообще заиграл…

Он замолкает, потом осторожно сжимает меня и утыкается носом в шею:

— Тогда я думал, что заиграл… Но это вообще не похоже на то, что сейчас происходит…

Мне щекотно и невероятно приятно от его признаний. И вообще, складывается ощущение, что своей клятвой я развязала Юре язык, и теперь меня ждет много всяких откровений…

Предвкушение заставляет кровь бурлить.

Я его обязательно раскручу на рассказ обо мне… И о том, что он ко мне чувствует! Обязательно!

— А потом? — возвращаю я его на землю, просто потому, что ощущаю слишком много всего сейчас. И это надо как-то приземлить, а то улечу же!

— А потом… — он вздыхает, кратко и вкусно целует меня в шею и идет дальше, обнимая меня за талию, — дальше я возвращаюсь из командировки, а дома… Наташка утащила все. Полностью. Весь бизнес мой порушила, стерва. Я так и не понял причины этого. Я не обижал, любил ее… Все,что хотела, везде, куда хотела… Понимаешь? Я проморгал просто все, увлеченный работой. И потому потом было так… Неприятно. Не знаю, как бы выплыл, но Кирюха помог. У нас вообще семья хорошая. Ну, ты увидишь. А потом как-то… Повезло, что ли… Кирюха приехал в ту глушь, куда я забился, с каким-то приятелем своим. А у того отец —владелец крупного бизнеса. Мы разговорились… И возникла тема с этим заповедником и охотничьими угодьями. А потом второй Кирюхин приятель свел меня со своим дядькой, а тот в аппарате президента… Случайность, понимаешь, чистая случайность. И не прошло пары лет, а у меня уже бизнес стоил больше, чем тот, который Наташка утащила. И направления новые, только у меня которые, эксклюзив. Ну и… — тут он делает паузу, словно раздумывает, говорить ли мне дальше, но затем продолжает, клятва же… — а потом нашел Наташку и ее мужика. В Испании. И ее мужик неожиданно мне решил подарить то, что у меня забрал.