К тому времени я практиковал технику энергетических пассов Джуны среди знакомых и родственников. Надо сказать, весьма эффективно. Сейчас, когда уже нет Джуны, я, с позиции времени и былого опыта, могу утверждать, что её методика имеет право быть в арсенале врача-целителя. Я предложил Тамаре провести курс энергетических пассов. У меня тогда было три рентген кабинета: стационарный в больничном корпусе, амбулаторный и флюорографический в поликлинике. Корпуса соединялись закрытым проходом. Я единственный рентгенолог. Вся работа успевалась до 14-ти часов, а потом делай, что хочешь до 17-ти. Живи – не хочу!
Я назначил время первого сеанса ближе к четырем пополудни. Мы закрылись в рентген кабинете поликлиники, и я приступил к исцелению. По методике пассы заканчиваются интенсивным растиранием левой половины груди. Это само по себе пикантно, когда работаешь с женщиной. А тут я просто не стал останавливаться, перешел на правую половину, стал стягивать с неё блузку. Она не сразу сообразила, что я её раздеваю и покорно сидела. Я расстегнул застёжку бюстгальтера, схватил за груди и припал губами к шее, чмокая и облизывая уже извивающееся в попытках вырваться тело. Она по-детски хныкала, шепча: не надо! Она отталкивала мои настойчивые ладони. Я усилил атаку, схватил её и понёс к дивану. Бросив на спину, я стал стягивать с нее брюки. Она, поняв, что я не остановлюсь, сопротивлялась уже серьёзно, но без крика, а больше с мольбой соблюдать приличия. Мне удалось стянуть с неё брюки, а затем и трусики. Я целовал её. Шептал какие-то ласковые слова, о том, какая у неё бархатная кожа, какая красивая грудь, о том, как я хочу её. Про себя я думал, что как только вставлю, она размякнет, успокоится. При этом с некоторым ужасом осознавал, что я не чувствую сильной эрекции. Я вспомнил, как мой друг рассказывал, что ему нравится одолевать девушку, чтобы она визжала, сопротивлялась, от чего у него твёрже стоит. Я вспомнил студенческий анекдот, как девушка после первого поцелуя быстро разделась и легла на спину, а парень ей: «Ты что, дура? Одевайся! Сопротивляйся!»
У меня всё получалось наоборот. Удерживая Мару на диване, я продолжал целовать, поглаживать, раздвигать её бёдра, одновременно сжимал свой уд, чтобы хоть как-то можно было войти. Так, держа свой пестик за корень, я кое-как погрузил его и начал двигаться. Ничего хорошего не происходило. Моя подруга сопротивлялась, почти плакала. Эрекция не приходила, я сникал всё больше и больше и вскоре ретировался.
«Зачем ты это сделал! Я не хотела изменять мужу», – она была очень расстроена. Я обнял её по-дружески, успокаивал, говорил, что это не измена, это продолжение того, что было тогда, раньше, до её замужества. Просто оно смещено во времени. Никакой измены нет!..
Она, молча, ушла. Прошло довольно много времени, месяцы. Она пришла вновь, как обычно, за медицинской помощью. По тогдашнему моему разумению, у неё был ипохондрический невроз, а это лечится регулярным добротным сексом, а это мы могём! Ну и так дальше в логике этой концепции. Я знаю случаи, когда у женщин с неврозами появлялись в жизни любовники, регулярный секс, промискуитет. Но реального долгосрочного избавления от симптомов не наблюдал. Сейчас я не верю, что сексом можно вылечить невроз.
Я не помню, что тогда было в начале, что в середине, но в конце было вот что. Заперев кабинет, я прижал её к двери, начал обцеловывать, запустил руку под юбку, заполз пальчиком в нужное место, дразня и возбуждая плоть. Она отвечала на ласки, очень скупо, больше глубоким, прерывистым дыханием и тихим постаныванием. У меня стоял как фонарный столб. Войти в пещерку оказалось несложно, хотя мы стояли лицом к лицу. Мара оказалась «корольком» или, по-другому, «английской леди». Анатомически вход в жемчужный грот имеет три варианта: ближе к пупку – это тот самый «королёк», соитие доступно даже при сомкнутых бёдрах. Ближе к анусу – это «сиповка» или «шалунья». Здесь оптимальны подходы сзади. Золотая середина – это «ладушка».
Я наяривал с большой страстью, пульсировал, вызывая у неё непривычные ощущения, переходил на тибетскую технику – девять погружений поверхностных коротких, затем один глубокий продолжительный, я хотел взять реванш за предыдущее фиаско, и мне это удалось! Почувствовав приближающийся взрыв, я шепнул ей в ухо: «Тамар, опасно, вдруг залетишь от меня, я выйду», – и стал извлекать верного друга, уже начинавшего истекать. Но Мара сама быстро схватила и ввела его обратно, приняв обильное орошение, долгожданный плод порочной страсти.
Вскоре она ушла, сказав в самом конце, уже после прощания, что придет ещё. Впоследствии, каждый раз, прощаясь, она всегда говорила, что придёт ещё.
Во второй раз я, естественно, был более обстоятельным, и, видимо, было более тихое время дня. Я уже не был ничем ограничен и был самим собой. Оторвавшись от губ, я медленно присел на корточки, и, стянув трусики, начал просовывать язык в шёлковый кустарник. Вряд ли она ожидала такого или испытывала в жизни куннилингус. Армяне в супружеской жизни обычно к жёнам достаточно чёрствы и скупы на проявление чувственности, многие просто не посвящены в культуру секса, а разнообразие плотских утех считают унижающими для жены и щедро делятся ими с проститутками и блядьми. А у жён накапливается напряжение неутолённой страсти. Как тут не появиться неврозу у наших женщин, очень чувственных от природы, но очень стеснённых рамками приличия, как социального, так и сексуального!
Потом я стал подниматься с колен, целуя пупок, грудь, снимая через голову платье с лифчиком. Она осталась только в туфельках. Моя рубашка быстро улетела в угол, штаны сползли до щиколоток. После нескольких начальных фрикций, Тамара шепнула мне: «Здесь неудобно, пойдём на кушетку». Кушетка была в большом кабинете. Мы вышли из пультовόй и направились к кушетке, голые, в туфлях. Эротика! Я смотрел на неё похотливым взглядом эротомана, тащась от вида колышущихся грудей и округлого живота. Она слегка поддерживала одной рукой груди, второй прикрывала срам. Именно эти жесты стыдливости сводили меня с ума! Я набросился на неё и отодрал, дойдя за несколько минут до оргазма. Я знал, что у неё стоит спираль и не контролировал процесс. Можно сказать, что именно в тот день мы стали любовниками.
Потом я стал ей делать массаж позвоночника, который заканчивался непродолжительным добротным соитием. Я упрашивал её сделать мне фелляцию, она не соглашалась, приговаривая без конца: «Я не могу! я не могу!» – «Чего ты стыдишься, я ведь целую тебя?» – я, видимо, сильно торопил события. От нескольких близких друзей я потом узнал, что им только через годы удавалось уговорить своих жён на оральные ласки.
Один раз у неё были критические дни. Я поставил табуретку в центр комнаты, сел на неё, достал свой сильно затвердевший уд и силой вложил ей в ладонь. Обхватив её руку своей, я стал ритмично двигать, обучая её мастурбации. Она делала это, хныкая, как ребёнок, которого заставляют учить нелюбимый урок. Я отпустил свою руку, и время от времени говорил: «Мара, умоляю, не останавливайся!» Когда почувствовал, что время близко, достал носовой платок, расстелил на левом бедре и снова сказал: «Мара, умоляю, не останавливайся!» Я начал истекать, она хныкала сильнее, я, стиснув зубы, шипел сквозь них: «Не останавливайся! Не останавливайся!» – пока яйца мои опустошались. Благодарный, я поцеловал ручку, подрочившую меня, и, радостный, скрыл своё хозяйство в пространство брюк.
Не могу точно сказать, возможно, у нас было встреч десять, не более. Сначала было землетрясение, потом кризисное время, позже я перешел на службу в госпиталь. Сюда тоже однажды Мара приходила по делу, но мои все дела вели к одному и тому же финалу. Здесь условия были спартанские, аскетические. Всё произошло в дверном проёме фотолаборатории, мы просто перепихнулись.
Жизнь изменилась окончательно. Вскоре я уехал в Россию. Все эти годы, возвращаясь в отпуске в родной город, судьба нас не сводила на случайную встречу. Я о ней больше ничего не знаю. В следующем письме я один раз упомяну её имя, но в другом контексте.
