– А чего это ты из них стрелять не хочешь? – удивился Сашка, быстро осматривая оружие.

– Револьверт купить хочу. Денег уж на него собрал.

– Заезжай завтра ко мне, я тебе за них пистолет с парой магазинов и полсотни патронов к нему дам, – пообещал Сашка, убирая пистолеты за пояс.

– Не, княжич, пистолет штука барская. Мне б револьверт, – качнул есаул головой.

– Как знаешь. Найду и револьвер, – пожал Сашка плечами. – Рабов всех освободили? – повернулся он к атаману.

– Вон, на выгоне сидят, – вздохнул тот. – Полсотни душ православных и с дюжину немцев всяких.

– А вот это уже интересно, – хмыкнул парень и направился в указанную сторону.

Освобожденные с галеры рабы сидели на земле, растерянно глядя на догорающую галеру и казачью суету. Увидев подходящего к ним человека в странном костюме, бывшие рабы насторожились и начали подниматься. Подойдя, Сашка быстро оглядел их и, убедившись, что основная масса людей почти ничем не отличается от тех, что вытащили в прошлый раз, негромко сказал:

– Сидите пока, православные. Мне с иностранцами поговорить надо. Господа, кто из вас понимает меня, прошу подойти сюда, – громко произнес он, переходя на французский.

– Я понимаю, – послышался голос, и к парню протолкался громадный, черный, словно смола, негр с удивительно правильными и тонкими чертами лица.

«Не иначе абиссинец», – подумал Сашка, удивленно рассматривая его.

– Как тебя зовут? – спросил он, с интересом рассматривая гиганта.

Ростом под два метра, с плечами шире крестьянского стола и бычьей шеей, он производил серьезное впечатление.

– Нгоса, господин. В крещении Николай, – представился негр.

– Ты крещеный? – удивился Сашка.

– Да, господин. Вся моя семья верила в Христа.

– Католик? – на всякий случай уточнил парень.

– Православный, – улыбнулся Николай.

– Весело, – удивленно хмыкнул Сашка. – Это откуда ж в Абиссинии православные взялись?

– Паломники к Гробу Господню шли и по пути в наших местах скит поставили, чтобы другие по пути остановиться могли. Там и крестили.

– Это когда ж было? – заинтересовался парень.

– Давно, – смущенно огладив громадной ладонью бритую голову, ответил негр. – Я неграмотный и счета не знаю. Знаю только, что случилось это, еще когда дед моего деда мальчишкой был.

– Ладно, потом об этом поговорим. Кто еще здесь есть из тех, кто взят не из России?

– Вон там четыре португальца сидят, – ткнул пальцем Нгоса. – А вон там трое из Голландии. Есть еще четверо пилигримов, но они езиды. Арабы.

– Блин, ну и солянка, – удивленно проворчал Сашка. – И на каком языке вы с ними разговаривали? – уточнил он у негра.

– Тут все турецкий понимают, – мрачно усмехнулся тот. – Если не понимаешь, то долго не живешь.

– Ну, тогда зови их сюда, будем решать, что с ними делать, – вздохнул парень, предчувствуя очередные непредвиденные траты.

Нгоса развернулся и быстро протарахтел что-то по-турецки. Все иностранцы, поднявшись, обступили их, выжидающе уставившись на парня. Подумав, Сашка жестом указал негру место рядом с собой и сказал:

– Господа, скоро я заберу всех рабов в свое имение. Почти все эти люди жители этой страны. Поэтому я хочу спросить вас, что вы собираетесь делать дальше? Попросите российского подданства или пожелаете ехать обратно в свои страны?

– А разве вы не станете требовать с нас платы за спасение? – угрюмо поинтересовался один из голландцев.

– Я не рабовладелец, – фыркнул Сашка. – Это уже вторая галера, которую мы уничтожаем, и в прошлый раз я отпустил всех, кто решил уйти.

– А что будет с вашими соотечественниками? – не унимался тот.

– С ними все проще. Они и так подданные империи, им достаточно просто получить нужные бумаги. Потом я предложу им такой же выбор. Остаться у меня и работать, или отправляться куда сами пожелают.

– И какая у вас есть работа? – неожиданно заинтересовался один португалец.

– Можно работать в поле, а можно на моей мануфактуре. К сожалению, у вас нет никаких особых специальностей, поэтому работа будет простая. Пока вы не научитесь. Впрочем, подробный разговор об этом состоится с теми, кто решит остаться. Сейчас меня интересует ваше первое желание.

– Но зачем тогда? – не понял голландец.

– Затем, что я должен понимать, кто из вас чего ждет и с кем мне предстоит иметь дело, – пожал Сашка плечами. – Подумайте. Я вас не тороплю.

– Вы сказали, работа в поле, – помолчав, заговорил голландец. – Это значит, что я могу стать вашим арендатором?

– Да. Я выделю вам участок земли, который вы станете обрабатывать, – кивнул парень.

– А если я захочу устроить свою ферму?

– Молочную? – улыбнулся Сашка, припомнив рекламу своего прошлого.

– Как вы угадали? – удивился голландец.

– Ну, я слышал, что вы у себя в Голландии любите разводить коров, – выкрутился Сашка.

– Молочная ферма – это моя мечта, – неожиданно признался голландец. – Я и в море пошел только затем, чтобы заработать начальный капитал. Устроился матросом на торговый корабль, но на нас напали пираты. С тех пор я только и делал, что ворочал веслом.

– Ну, если вы решите остаться, ваша мечта вполне может воплотиться в жизнь, – подумав, улыбнулся Сашка. – Я слышал, что у вас умеют делать очень вкусный сыр.

– Да, господин. Я умею делать сыр, – решительно кивнул мужчина.

– Мы еще вернемся к этому разговору, – пообещал Сашка и, выйдя от круга, громко приказал: – Встаем все и идем по этой дороге в мое имение. Там будет еда, баня и доктор.

Внимательно наблюдавшие за разговором галерники поднялись и послушно затопали следом за ним. Нгоса, старавшийся держаться рядом с парнем, подстроился под его шаг и, вздохнув, тихо спросил:

– Господин, а мне можно будет остаться у вас?

– Если сам захочешь, – пожал парень плечами. – Но я думал, что ты постараешься вернуться домой. Здесь тебе трудно будет жить. Это не Африка. Здесь бывает очень холодно.

– Я знаю, – зябко передернув плечами, вздохнул гигант. – Но мне некуда возвращаться. Все мое племя убили. А тех, кто остался в живых, продали.

– Сочувствую, – негромко отозвался Сашка, лихорадочно соображая, что делать с этим человеком. – Если ты останешься, тебе придется учить наш язык. Говорить с тобой по-французски у меня не всегда получится, а простые люди его вообще не знают.

– Я понимаю, господин. Но я хотел бы служить вам, – произнес Нгоса с потаенной надеждой.

– А что ты умеешь? – осторожно уточнил Сашка.

– В юности я был слугой у купца, водившего караваны. А еще я очень сильный и могу драться, – помолчав, добавил он.

– Ладно, посмотрим, – вздохнул Сашка, ничего не обещая. – Пока начинай учить язык. В любом случае он тебе понадобится. А где ты успел выучить французский?

– После купца я служил у французского офицера.

– И как, понравилась эта служба?

– Не очень, – осторожно признался Нгоса. – Тот офицер был злым и очень жадным. Я работал за еду и пару мелких монет, но он не платил и этого. А еще каждый раз, когда напивался, бил меня ремнем. Поэтому через три года такой службы я забрал у него свои двадцать су, которые он мне отказался платить, и сбежал.

Это было признание в преступлении, и Сашка в полной мере оценил слова этого человека.

– Я рад, что ты рассказываешь все честно, – кивнул он. – Я ценю честных людей. Так что начинай учить русский язык. А дальше посмотрим. Во всяком случае, на улицу я тебя просто так точно не выгоню, – пообещал он.

Нгоса сверкнул в радостной улыбке крепкими белоснежными зубами и прибавил шагу. Их нагнал автомобиль, в котором парень и приехал к месту встречи, но Сашка не стал садиться в салон. Приказав водителю ехать вперед и передать управляющему, чтобы тот готовился к встрече полусотни человек, он отправил машину и зашагал дальше. Шедшие следом за ним иностранцы только растерянно переглянулись. Русские же галерники только украдкой крестились, глядя на парня с надеждой.