— К Малькову, он обещал меня взять в камеральную группу.
— Нет. Мы ещё подумаем, куда вас девать, — жёстко сказал я. — Но отсюда во всяком случае можете уйти.
Метёлкин вышел.
— Не нужен он мне, — вскипел Александр Петрович, — я лучше сам за такого инженера отработаю.
— А с чего у вас началось? — спросил я.
— С пустяка. Я сказал ему, что надо помочь ребятам и каюрам подтащить вещи к нартам, а он заявил: «Это не обязанность инженера». Тогда я разъяснил, что на изысканиях, да ещё в Заполярье, трудно распределять мелкие обязанности, и повторил своё распоряжение уже в форме приказания. Ведь вы знаете, мы торопились с отправкой первого аргиша...
— И дальше что?
— Чихал, говорит, я на ваши приказы... Да не нужен он нам в партии!
Не успел Рогожин договорить, как вошёл главный инженер.
— Я слышал через фанерную стенку ваш разговор, — начал он.
— Ну и что? — угрюмо спросил Рогожин.
— Минуточку, минуточку, уважаемые, сейчас объясню. У Метёлкина в Томске есть отец, он там кто-то... В общем, начальство просило поберечь его.
— А разве мы на смерть его посылаем? — рассердился я и добавил: — Пить ему Александр Петрович много не даст, а если нужно, и курить отучит. Ведь в лучшую партию посылаем. Не понимаю, — махнул я рукой.
— Лучше не связываться, — тихо и вкрадчиво посоветовал Мальков. — Давайте его мне в камеральную группу. Будет работать, там тоже люди нужны.
— Да в конце концов берите, если вам так хочется, — решил я и подумал: «Защитить себя хочет с этой стороны наш главный инженер, видно, уж очень не уверен». Это было с моей стороны не очень умно: кто мог тогда «с этой точки зрения» быть уверенным?
— Вот и хорошо, договорились, — сказал, уходя, вполне довольный главный инженер.
— Значит, сегодня летишь, Александр Петрович? — спросил я Рогожина.
— Волохович обещал через час забросить нас с Петровым в верховье Варка-Сыль-Кы, в то место, куда в неё впадает речка Катараль.
— Если придётся быть близко от Мангазеи, взгляни, что от города осталось, — попросил я.
Первыми об обширном крае, населённом «самоядью» и богатом «мягкой рухлядью» (пушниной), проведали поморы и русские промышленники ещё в XIV веке. Они ходили на своих лёгких судах-кочах через Югорский Шар и Байдарскую губу к полуострову Ямал, проникали в Обскую губу и оттуда в Тазовскую губу или Мангазейское море. Сюда их тянули пушные богатства и торговля среди разрозненных туземных племён.
Впрочем, есть предположение, что новгородцы побывали там ещё в 1032 году. Нельзя установить, верно это или нет. Но можно сказать с уверенностью, что в течение XIV—XVI веков число предприимчивых русских людей, посещавших северное Зауралье, возросло настолько, что появились уже основанные мореплавателями-купцами городки. Княжеский и царский дворы в Москве умели ценить драгоценные меха, идущие с Севера; интересовались ими и иностранные купцы. Но московское правительство долгое время удовлетворялось тем, что получало меха из Архангельска и Вологды, мало что зная о крае, лежащем между Обью и Енисеем.
Так было до конца XVI века.
В 1598 году царь Фёдор Иоаннович отправил в низовья Оби и Енисея Фёдора Дьякова «с товарищами» для «проведывания» этих стран и для обложения тамошних жителей ясаком. К этому же времени относятся первые надёжные сведения о Мангазее: неизвестно только, называлась ли так вся местность или какой-либо из городков. Возвратившись, Дьяков сообщил, что торговые люди русских городов ещё до царского повеления наложили руку на Мангазейскую и Енисейскую «самоядь» и ясак собирают давно, но в свою пользу, а говорят, что берут для государя. Возмущённая этим Москва направила туда в 1600 году экспедицию из Тобольска на кочах и коломенках во главе с князем Мироном Шуховским и войском в двести человек, снабдив отряд достаточным боевым и продовольственным припасом. В Обской губе суда разбило штормом, и экспедиция, высадившись на берег, вынуждена была зимовать. Прикочевавшие зимой к их стоянке «самоеды» (то есть ненцы) с оленями предложили перевезти груз ближе к реке Тазу; войско шло на лыжах. В пути на русский отряд напали, по-видимому, какие-то другие ненецкие роды и разгромили его. Где случилось это — неизвестно; некоторые историки предполагают, что разгром был учинён по наущению русских торговых людей, не желавших попасть под контроль московских приказов. Предполагают также, что остатки экспедиции всё же добрались до места, на реку Таз.
В 1601 году новая экспедиция из Тобольска и Берёзова — триста человек с пищалями, запасами пороха, ядер и свинца — вышла водой на реку Таз. «Путь туда был труден и прискорбен и зело страшен от ветров». В двухстах километрах от устья был заложен город; название «Мангазея» стали относить к нему.
В 1625 году Мангазея была уже обнесена стеной в полторы сажени высотой, с пятью башнями высотой от трёх до четырёх саженей. На башнях были установлены пищали с запасом ядер. Внутри города находились две церкви, воеводский двор, съезжая изба, гостиный двор, торговые бани, амбары, лавки, тюрьма и хаты местного населения и гарнизона. В Мангазее ежегодно устраивалась ярмарка, после которой торговые и промышленные люди возвращались на Русь.
Основание на Дальнем Севере русского города имело целью не только подчинить центральной власти купцов, воспрепятствовать беспошлинной торговле, но и предотвратить возможность захвата торговли пушниной на Севере англичанами и голландцами. Город этот должен был также стать опорой дальнейшего освоения северо-востока. От Мангазеи русские казаки в 1610 году дошли до устья Енисея, проникли на реку Пясино и в 1632 году на Лене основали Якутский острог — нынешний город Якутск.
Но через сорок пять лет существование города Мангазеи прекратилось. С 1641 до 1644 года в Мангазею не пришло ни одной кочи с хлебом, все они были разбиты бурями в Обской губе, и в городе «настал великий голод». К довершению несчастья, в 1643 году он почти весь сгорел. Оставшиеся жители и мангазейский воевода переселились в Новую Мангазею или Туруханск (нынешний город Туруханск стоит в другом месте, в устье Нижней Тунгуски, где когда-то мангазейцы построили село Монастырское). Причина быстрого падения Мангазеи лежит в неудачном положении города относительно установившихся внутренних транспортных путей и в истощении пушных богатств края.
Так закончил своё существование самый древний город России за Полярным кругом.
Название города историки объясняют по-разному. Некоторые считают, что оно происходит от слова «магазин», то есть склад для пушнины и для русских привозных товаров, которыми торговали с племенами, живущими по рекам Пур и Таз. Другие утверждают, что по этим рекам и Енисею кочевало несколько родов «самояди», называемых Макасе — или, в русском произношении, Мангазея. Однако документы подтверждают, что, кроме родов Макасе, в ясачных книгах Мангазейского уезда встречается слово Мангазея, как наименование рода, к которому в 1629 году было причислено пятьдесят ясачных людей.
Но не так важно это, как то, что Крайний Север был известен русским гораздо раньше, чем средняя или южная часть этого края. Снаряжаемыми из Мангазеи группами уже в 1632 году были обследованы огромные пространства на восток. К этому времени русские люди уже прошли до устья Лены и до Нижней Тунгуски. Но историческая и экономическая роль Мангазеи, при всём её блеске, была слишком кратковременной. Мангазейская пушнина пополнила казну русских царей, помогла созданию на берегу Белого моря слоя богатых и зажиточных крестьянских и купеческих семей, — но на этом экономическое значение Мангазеи исчерпалось. Для дальнейшего открытия и освоения Западной Сибири путь на Мангазею послужил лишь временно; выйдя к верховьям Оби, к Енисею и Лене, русские землепроходцы и «промышленники» забросили мангазейский северный путь.
Мангазея давным-давно сошла с географических карт в той части Сибири, которая триста лет назад славилась своими неисчерпаемыми, как думали, богатствами. Не только до Октябрьской революции, но и в годы первых пятилеток, вызвавших неслыханную по масштабам и результатам исследовательскую деятельность в труднодоступных краях нашей родины, в этом отношении ничего не изменилось. Енисей с каждым годом раскрывал свои прежде неведомые богатства, а Таз и Пур, как в старину, оставались окружёнными никому не ведомыми землями.
