- Еще у нас парочка килограммов этих… как бы денег.
Фигня! – отмахнулся Шура, – Они, наоборот, играют в нашу пользу. Все видели, как они к нам попали, и что других денег там не было.
- Ты Касымычу это объясни.
- Да я с ним вообще разговаривать не стану! Если надо, объясняться буду только с Кузьмичевым. Тебе тоже советую.
Некоторое время они дымили в молчании.
Тем временем лейтенант Карасёв выгнал на улицу весь личный состав роты, заставив его прихватить из каптерки все свои вещмешки и дембельские чемоданчики, роль которых выполняли объемистые и прочные кейсы-«дипломаты» из «Военторга». Уехать с таким на дембель считал делом чести каждый «интернационалист».
- Молодец, Карась! – одобрил Шура действия подчиненного. – Пошли, посмотрим.
Офицеры оторвали наши «пятые точки» от скамейки и пошли к строю.
- Смирно! – рявкнул Карасев, собираясь докладывать по форме.
- Вольно! – лениво козырнул Шура, – Продолжайте!
Бойцы со скучными физиономиями выворачивали вещмешки.
Особенно скучными были выражения глаз у обладателей дембельских чемоданчиков. Но, куда денешься, приходилось открывать и демонстрировать их содержимое.
Осмотр начали с первого взвода. Шура, как и обещал еще в позапрошлый «выход», занялся внимательным изучением дембельских альбомов. В них он, впрочем, ничего предосудительного пока не нашел и продолжил осмотр. На всякую мелочевку, типа грошовых наборов сомнительной косметики, баночек с модными в провинции «блестками» для лица, ногтегрызок, даже индийских презервативов офицеры не обращали внимания. Удастся протащить все это через таможню – их счастье.
- Ба! А это что такое? – раздался «ласковый голос ротного.
На дне одного из «дипломатов», тщательно замаскированный газетой «Красная Звезда», покоился глянцевый журнальчик с абсолютно неодетой гражданкой восточноазиатской наружности на яркой обложке. Название было набрано с намеренными ошибками, “Penhowse”
- Где взял? – поинтересовался Шура, бегло просматривая страницы с голыми красотками – всеми, как одна, с характерным раскосым разрезом своих бесстыжих глаз.
Младший сержант Забелин, владелец кейса с непристойным содержимым, потупил ясны очи долу, и ничего не ответил.
- Руки-то как, не болят? – иронически осведомился Шура, похлопывая себя свернутым в трубочку журналом по ладони.
- Что? – Не сразу врубился младший сержант.
Зато врубились остальные бойцы. Раздался дружный гогот.
- Отставить! – Прикрикнул Балаганов, – Так откуда дровишки?
- Я… нашел его, товарищ капитан! Кто-то в клубе оставил, а я себе взял. Я…
- Все ясно. Находчивый ты наш! После вечерней поверки – ко мне! На вечернюю порку. Понятно?
- Так точно, товарищ капитан, - совсем погрустнев, отозвался уличенный любитель обнаженных китаянок. Загрустил он, скорее, даже не от предстоящего объяснения с командиром роты, а оттого, что вожделенный журнал уплывает у него из-под носу.
Едва Балаганов успел засунуть скрученный журнал в карман своей «песочки», как не к ночи помянуй, появились особист – тот самый старлей, которого Никитин заприметил во время триумфального прибытия в батальон, вынырнул из-за угла казарменного модуля. Приблизившись к строю неторопливым, как бы скучающим, шагом, особист подошел к Шуре и, козырнув, представился:
- Старший лейтенант Угаров, особый отдел.
- Командир первой роты капитан Балаганов, - откозырял в ответ Шура.
Они обменялись рукопожатием.
Представляться и здороваться с Никитиным и Карасевым «особняк», видимо, счел необязательным. А про них, мол, он и так про все знает.
Стоя совсем рядом с ним, Никитин обратил внимание на его идеально ухоженные ногти. Не иначе, делает себе ежедневный маникюр.
- Готовимся к войне? – поинтересовался молодцеватый и подтянутый, как балерун Большого театра, служитель щита и меча.
- Стараемся потихоньку, - лениво отозвался Шура, но Никитин, отлично ротного, сразу заметил, что за этой демонстративной ленцой скрывается настороженность.
Старлей ничего не уловил.
- Досмотр личных вещей? Это правильно!
Шуру покоробило: какого черта он тут нам оценки по поведению ставит?
- Что-нибудь запрещенное нашли? – не унимался Угаров.
- Товарищ старший лейтенант. Я, кажется, не просил вас о помощи? – отвечает ротный нахальным вопросом, на не менее нахальный вопрос.
Офицеры и бойцы гордятся им в этот прекрасный момент. Шура и не таких умеет ставить на место.
- Наша помощь всегда нужна, а то, что некоторые несознательные бойцы по недосмотру их командиров, - возвысил голос Угаров, - иногда пытаются провезти в нашу страну различные идеологически вредные вещи. Религиозную литературу, антисоветчину разную, порнографию…
- Давайте отойдем, товарищ старший лейтенант, - перебил его Шура, беря под локоток, словно строгий кавалер строптивую барышню, уводя ее с танцплощадки, где она, на его взгляд, неприлично себя вела, и добавил с нажимом в голосе – Идемте, я хочу вам кое-что сказать…
Все с любопытством наблюдают, как они, удалившись метров на пятьдесят, о чем-то оживленно беседуют, и со стороны не понять, о чем. Разговаривают негромко, до роты не доносится ни звука. Но офицеры и солдаты догадываются о примерном содержании их беседы.
Вот старлей вытирает потную рожу извлеченным из кармана платком, чего-то еще говорит, разворачивается и скрывается там, откуда пришел, за углом модуля.
Шура с самым беззаботным видом возвращается к строю.
- Младший сержант Забелин!
- Я! – Невесело отзывается тот.
- Выйти из строя!
Боец делает два шага вперед и разворачивается через правое плечо лицом к строю.
- Бегом к прапорщику Гуляеву. Пусть он нацедит вам в какую-нибудь баночку немного дизтоплива. Самую малость. Скажете, что я прислал. Все понятно?
- Так точно!
- Выполняйте! Бегом – арш!
Забелин скрывается за углом. Парк расположен неподалеку, так что вернуться он должен скоро. Пока он бегает, Шура, завершил осмотр личных вещей своего воинства.
Все ждут команды «Разойдись!», но ее, однако, нет. Бойцы переминаются с ноги на ногу.
