Коля осторожно пригубил из своей чашки – чай оказался огненно-горячим, и поставил ее обратно, не зная, что делать дальше.

Николай Иванович, как ни в чем ни бывало, выхлебал здоровенный бокал и попросил налить еще.

Пока Марина исполняла просьбу-приказание, дед попытался разрядить обстановку.

- Что же ты, Мариночка, за нашим гостем совсем не ухаживаешь? – спросил он наигранно-строгим голосом.

- Ах, да, конечно, – Марина оторвалась от своей чашки и начала пододвигать Кирпичникову вазочки. - Вы варенье любите? Вот персик, прошлогодний, конечно. А вот это – зеленый грецкий орех. Вы такое пробовали?

Кирпичников молча замотал отрицательно головой, глядя на нее.

- Попробуйте, очень вкусно!

- Она сама все это варила! – с гордостью заметил ее дед.

Кирпич, не любивший сладкого, в качестве закуски и к водке, и к чаю предпочитавший сельдь пряного посола, из вежливости положил себе в блюдечко орехового варенья.

Оно было болотно-зеленого, не слишком аппетитного, цвета. И впрямь любопытно, что же это такое.

- У нас в Сибири грецкие орехи не растут… - Зацепив ложечкой, попробовал и неожиданно для себя открыл, что ЭТО ему нравится. - Совершенно необычный, незнакомый, чуть вяжущий вкус.

Николай Иванович поднялся из-за стола.

- Вот что, молодежь, вы тут сидите, болтайте, а я отправляюсь на боковую. Спокойной ночи.

Интересно, подумал Кирпич, о какой «болтовне» идет речь, если они с Мариной еле перекинулись двумя-тремя фразами? Тут он вспомнил, что у него нет курева.

- Извините, Николай Иванович, вы меня пачкой сигарет не ссудите? Понимаете, не успел сегодня запастись, как кончились…

Старик с укоризной посмотрел на него.

- Ты чего, солдат? У нас на фронте поделиться табаком с товарищем считалось святым делом. Бери, сколько надо, вон там, на буфете.

В указанном месте лежали аккуратно сложенные красные пачки все той же «Примы». Но Кирпич был сейчас рад и этому.

- Спасибо.

- Пустое, - махнул рукой Николай Иванович, и вышел, не оборачиваясь.

Коля остался с девушкой один на один.

- Хотите еще чаю? – спросила она, поднимая на него свои необыкновенные глазища.

- Нет-нет, спасибо, - совсем растерялся под этим взглядом Кирпичников, - извините, я выйду покурить.

…………………………………………………

Кирпич курил на крыльце. Уже стемнело. Очень черное звездное небо напоминало такое же черное и звездное афганское, но оно было НЕ ТАКОЕ. И сама темнота была ДРУГОЙ, неопасной. Она пахла розами, а не пылью, в ней стрекотали цикады, а не приближающийся мотоцикл духа - разведчика маршрута для идущего следом каравана с оружием, вспыхивали огоньки светлячков, а не трассеров. Она не держала в постоянном напряжении, заставляя не выпускать из рук автомат, а, напротив, исцеляла душу, словно погружая ее в струи Леты, ласково обнимая, обтекая и заставляя забыть обо всем дурном. А, заодно, настраивая на романтический лад…Последнее Коля ясно ощутил, едва опустился на лавочку под оплетенной виноградом решеткой, даже не закуривая. Ему хватало одуряющих ароматов цветов, мокрых листьев (только что прошел легкий дождик), хвои можжевельника. Забивать всю эту роскошь вонью «Примы» было бы просто кощунством.

Распахнулась дверь дома, и в светлом проеме появилось то самое, что «упрямо лезло в голову» и не давало Кирпичникову покоя – стройная фигурка девушки, в которую он безнадежно и бесповоротно влюбился за каких-то пару часов.

Коля вздохнул, закуривая вонючую «Приму», чтобы скрыть волнение.

Марина спустилась с крыльца и неслышно приблизилась к нему.

- Можно…?

- Конечно, - ответил Кирпич, давясь горьким дымом и едва сдерживая кашель, подвигаясь.

Девушка села на лавочку рядом с ним. Некоторое время сидели молча. Коля даже слышал, как стучит в ушах кровь. Такое случалось с ним в засадах, когда приближался караван, и палец уже лежал на «клавише». Марина первая решилась нарушить молчание.

- А вы когда уезжаете? – робко спросила она.

- Завтра вечером. Впрочем… - Кирпичников взглянул на светящийся циферблат своих «Командирских», - уже сегодня.

- И даже домой вам некогда заехать? Вы откуда?

- Отсюда далековато, - Кирпич выпустил струю дыма в сторону, чтобы не попасть на девушку.

Помолчали еще минуту.

- Скажите, Николай, - спросила Марина, - ТАМ…страшно?

Кирпичников растоптал окурок, по привычке растирая его в труху, не оставляющую следов.

- Случается, - он решил не разыгрывать из себя героя-супермена, пудрящего мозги юным дурочкам. – Не страшно бывает только дуракам. Особенно на войне. – Коля с ужасом почувствовал, что говорит чудовищными штампами, почерпнутыми из каких-то дешевых фильмов. Ну, не умел он разговаривать с девушками, страдая от этого и в старших классах школы, и в училище. А с ТАКИМИ девушками…Нет, лучше поскорее туда, в привычную обстановку, где не надо тщательно подбирать лексикон и гадать о том, как аудитория отреагирует на твои слова.

- Я бы, наверное, умерла от страха, если бы в меня начали стрелять, даже мимо, - серьезно сказала Марина. – Хотя у нас тут тоже иногда стреляют.

- Кто? – искренне удивился Кирпич. В советских газетах, которые он редко, но все же почитывал, еще не писали о набирающем силу на просторах Родины криминале.

- Бандиты, - просто ответила девушка, - Месяц назад была пальба в пансионате «Океан», там Плис с Каро чего-то не поделили. А полгода назад вообще на рынке стреляли, ранили случайных людей. А я, вы представляете, - оживилась девушка, - была на том самом рынке за полчаса до этого!

Кирпичников был опущен с небес, на которые едва не вознесся. Благоухающая розами южная ночь утратила свое очарование, вернув в жестокий реальный мир, в котором так же, как и ТАМ, гремели выстрелы, иногда достигающие цели. И самая прекрасная – Кирпичников в этом уже не сомневался, – девушка на свете, рисковала попасть под шальную пулю, не меньше, чем он на боевом выходе! Но ТАМ была война, а здесь-то вроде мир, и в человецех благоволение…Хотя, нет, последнее уже успело покинуть и эти места.

- А кто такие – эти Плис с Каро? – поинтересовался Кирпичников.

- Главные у них, у Каро – «черные», а у Плиса – все прочие. Сволочи оба.

- А что они делают?

- Разное. С кооператоров деньги собирают, отдыхающих обманывают, грабят. На днях избили на пляже фотографа, который им платить отказался, он в больнице сейчас. Менты с ними заодно, все «вась-вась». – Марина разволновалась. – К девчонкам пристают, так что поодиночке лучше не ходить.

У Кирпичникова сжалось сердце. Всех поубиваю к чертовой матери, мелькнула молнией мысль.