— А в случае моей смерти? — задал я ключевой вопрос затеянного разговора.
Что за глупости? Ну вот к чему это?.. — зафыркал тут же под черепушкой Каспер.
— Связанный арканом крови потомок умрет одновременно с вами, — вынес суровый вердикт Каспер. Но тут же, как водится, поспешил подсластить горькую пилюлю: — Впрочем, в ближайшее десятилетие, как минимум, уверен, вам опасаться подобного исхода не стоит. Вы молоды, господин маркиз. У вас здоровое, сильное тело. Любые же хвори или ранения, за счет разделения их с потомком, утрачивают для вас смертоносную опасность.
Дьявольщина! Вот такой прогноз мне куда как больше по душе! — оттаял Каспер.
— Месье Жак, а если б, скажем, я сам, в одностороннем порядке, пожелал разрушить связывающий с потомком аркан крови…
Но я не желаю! — фыркнул охреневший от подобной подставы Каспер.
Увы, кроме меня, бедолагу никто не услышал. И я спокойно продолжил:
— … Ведь мне не нужно возвращать никому кровавый клад. Значит, со своей стороны, я легко могу разрушить связь с потомком?
— Безусловно, — пожал плечами собеседник. — Но зачем?
Незачем! Не надо! Дьявольщина! Я не желаю больше принимать в этом участия!… — верещал под черепушкой Каспер.
— Просто, любопытно. Прошу, расскажи: как мне это сделать?
Глава 23
— Сача, блин! Это че такое⁈ Почему простынь под нами насквозь мокрая⁈ — хриплый спросонья голос Кати мгновенно развеял поглотившую меня после очередного переноса сознания непроглядную черноту, и я обнаружил, что лежу в обнимку с девушкой в широкой кровати.
Почти одновременно с вернувшимся зрением я ощутил тычок ладонями в грудь и, отвалившись на край кровати, невольно застонал от острой вспышки боли в потревоженной правой руке.
— Боже! Это кровь!.. Сача, ты снова ранен! У нас вся кровать в твоей крови! — заистерила Кати через секунду, щелкнув выключателем ближайшего торшера и осветив спальню.
Что? Где? — заверещал под черепушкой проснувшийся Каспер. — Ааааа! Кровь! Я умираю!..
— Да царапина это, — фыркнул я раздраженно обоим паникерам. И про себя удрученно добавил: — «Похоже не сработало…»
Разумеется, месье Жак удовлетворил любопытство своего юного господина. Он заверил, что для разрушения в одностороннем порядке скрепленной арканом крови связи с далеким потомком мне необходимо просто искренне этого захотеть, озвучить желание и подкрепить свой выбор кровавой печатью — то бишь, ударив себя окровавленной ладонью в район солнечного сплетения (можно через одежду). Поскольку изначально аркан строился на крови юного маркиза, кровь на ладони (печати), конечно же, должна быть его (то есть нашей).
Так-то острых, как бритва, железяк на мне навешено было, как стеклянных шаров на новогодней елке: шпага, длинный кинжал и еще аж три метательных ножа. И пустить себе кровь я легко мог в любую секунду. Однако, испытывать тут же озвученный Жаком лайфхак поостерегся по двум причинам. Во-первых, дабы не выставлять перед слугами молодого маркиза конченным чудаком на букву «м». Ну а как еще назвать командира, перед боем сознательно наносящего самому себе кровавые порезы и марающего затем роскошный камзол собранной из порезов кровью. Я-то, по любому, свалю потом восвояси, а бедолаге маркизу придется расхлебывать последствия этого моего демарша. Наверняка, подобная подстава отразится крайне негативно на моей и без того конкретно заминусованной карме, так что лучше не пороть горячку, а дождаться подходящего момента. Во-вторых, аккурат после объяснения Жака впереди на дороге из ночной мглы проступили очертания второго отряда всадников, неспешно трусящих нам навстречу. И по тому, как приветливо замахали мне два скачущих впереди предводителя встречного отряда, я еще до подсказки Жака догадался, что это приближаются двое друзей маркиза со своими людьми.
Объединенный отряд наш составил уже тридцать шесть всадников. Свернув вскоре с торной дороги, мы через луг и жидкую рощицу никем незамеченными подъехали к нужному замку.
Точно в назначенный час подкупленный накануне слуга запустил механизм поднятия воротной решетки. И по беспечно опущенному мосту мы всем отрядом, без потерь, ворвались во внутренней двор твердыни соседей-гугенотов.
Заспанные стражники были безжалостно порублены нашими головорезами за считанные секунды практически на своих лежаках.
Далее начался лютый трэш, с истреблением всего живого на захваченной территории. Слуги перед ними или хозяева — опьяневшим от пролитой чужой крови молодчикам было без разницы. Наши вооруженные слуги демонами из преисподней врывались в чужие комнаты, убивая всех попадающихся на пути. И на острие этого безумия неслись трое благородных юнцов с окровавленными шпагами в руках.
Я не хотел никого убивать. И, врываясь в комнаты за спинами товарищей, озирался по сторонам, не в поисках потенциальных жертв, а в безуспешных, увы, попытках наткнуться где-то на столе, в шкафу или тумбочке на бутылку вина. Дабы, тут же опрокинув найденный алкоголь в свою глотку, свалить нахрен из этого кошмарного кровавого безумия, оставив наслаждаться местью реально кайфующего от творящегося вокруг беспредела маньяка-Каспера. Но мне не повезло убраться оттуда с чистыми руками. Спасительной бутылки с вином на глаза не попалось ни разу, зато в очередной взломанной комнате наша удалая тройка балбесов-захватчиков угодила в засаду, организованную впопыхах хозяином замка и ближайшими его телохранителями.
Встречный залп (как позже выяснилось, из мушкета и пары пистолей) буквально вышвырнул обратно в коридор графа Алена, первым из нас на свою беду вбежавшим в распахнутый дверной проем. Сложившийся, как сломанная кукла, бедняга рухнул на пол за нашими спинами и затих.
Мое правое предплечье тоже обожгло зарядом дроби. К счастью задело лишь самым краем (львиную долю смертельного свинца принял на себя отважный граф), но случившийся из-за ранения мышечный спазм лишил меня шпаги. И в завертевшейся дальше рукопашной единственному уцелевшему виконту пришлось отбивать от нападок сразу троицы вооруженных противников. Меня же решил добить какой-то усатый боров с огромным топором.
Пытаться отмахнуться от тяжелого хищно закругленного лезвия кинжалом было глупой затей, потому подходящему для ближнего боя клинку я предпочел метательный нож. Мой неумелый бросок левой рукой, разумеется, не достиг цели, но он сбил толстяку атаку, вынудив отшатнуться от летящего ножа. Я же, увернувшись от дрогнувшего топора, мгновенно сократил с противником дистанцию и врубил в его злобно ощеренную пасть отчаянную серию из тройки молниеносных джебов. Из-за бурлящего в крови адреналина наносил удары левой со звериной мощью, благо боевая перчатка из толстой кожи со стальными вставками для защиты кисти и пальцев от чужого клинка прекрасно защищала кулак, превращая его в молот, крошащий чужие зубы, и вбивающий усищи ублюдку внутрь расплющенного носа.
Закативший глаза противник рухнул на колени и на рефлексах, видимо, вскинул топор к лицу, уже не атакуя, а закрываясь тяжелым лезвием, как щитом, от моих тяжелых кулаков. И так, увы, неудачно совпало, что аккурат в этот же момент, действуя так же на рефлексах, я выдал раненой правой свой фирменный добивающий хук. Удар утяжеленного перчаткой кулака в височную область должен был гарантированно нокаутировать толстяка, но случайно выставленный под маховик моей колотушки топор превратил-таки и меня в убийцу. Широкое закругленное лезвие перекошенное взрывным ускорением хука врубилось усачу в переносицу, и буквально раскроило его физиономию на две неравные части. Фонтанируя кровью из широченного пореза, толстяк боком завалился на пол и задергался в смертельных конвульсиях.
Меж тем дела второго моего боевого товарища — виконта Франсуа — оказались далеко не так плохи, как я подумал было в начале его безнадежной схватке. Один из троицы его противников (слуга копейщик) валялся на полу в луже крови, набежавший из пробитого мастерским уколом навылет горла. А виртуозно орудующий шпагой и длинным кинжалом Франсуа уже вовсю азартно теснил оставшуюся пару противников, вооруженных также коротким и длинным клинком в каждой руке, но управляющихся со своими шпагами и кинжалами далеко не так проворно, как юный виконт.
