Некоторые актеры в коридоре, как я, коротая перерыв в съемочном процессе, пребывали загримированными и в сценических костюмах. Однако большинство встречающихся мне по дороге французов все же были в повседневной одежде, которая из-за жаркого времени года в подавляющем большинстве случаев сводилась к легким платьям, майкам и шортам. Это я к тому, что в своих модных плавках и шлепках, и в сработанной под старину нательной сорочке я выглядел здесь вполне уместно, а вовсе не казался среди голоногого коридорного «планктона» белой вороной. Намотанная же вокруг больного горла шаль даже добавляла перчинку моему образу.
И кстати этот мой экстравагантный стиль произвел-таки на некоторых индивидов впечатление.
Когда я уже подходил к конечной цели своего стремительного марш-броска, из компании парней (старше меня лет на десять), кучкующихся у последнего коридорного окна, вдруг мне наперерез с распростертыми объятьями выскочил плечистый негр, с копной стянутых в узел стильных, белых, как снег, дред на башке (в майке-безрукавке и спортивных шортах), на целую голову выше меня ростом.
— О, лизун Катрин собственной персоной. Уж не ко мне ль в объятья ты, цыпленок, так спешишь? — нагло выдало мне этого белобрысое чмо.
Ой-ей-ей, — перепугано закудахтал под черепушкой Каспер, явно не понаслышке знакомый с чернокожим извращенцем. — Быстрее отсюда! БЕГОМ!
— Спокойно, Маша, я Дубровский, — фыркнул я сразу обоим: и заслонившему дорогу верзиле, и паникеру в башке.
— Че?.. — удивился за обоих баскетболист.
На мое культурное:
— Отвали, гамадрил…
Он почему-то обиделся. И после того, как, раскачав при сближении маятник, я легко увернулся от его неуклюжего захвата, обломавшийся извращенец азартно кинулся за мной вдогонку.
— Ну-ка стоять, жопа шустрая. Я с утра…
Какой фигней там это чмо белобрысое с утра маялось дослушивать я не стал, и с разворота в полуприсяде резко зарядил хуком в печень почти догнавшему меня верзиле.
Не привычные к драке костяшки правого кулака тут же обожгло кипятком боли, но преследователю после моего акцентированного удара сделалось куда как хуже. Схватившись за правый бок, зашипевший от лютой боли афро-блондин сложился по полам и осел на корточки.
Как это?.. — ошарашенно проблеял под черепушкой впечатленный моей эффективностью Каспер.
Но ответить ему я уже не успевал.
— Э-э, придурок, ты че с Паулем сделал?..
— Пауль, дорогой, что с тобой?..
— А ну стоять, ты!.. Как там тебя?.. — наперебой загалдели трое приятелей извращенца, дружно подрываясь на подмогу болезному.
Дожидаться мести этой троицы я, разумеется, не стал и, метнувшись к двери с пафосной табличкой:
Директор студии «Шанс»
Жан-Люк Пэже
Без стука ворвался в кабинет и захлопнул дверь перед разъяренными рожами преследователей.
Не ломануться следом за мной в директорскую дверь у гоп-компании хватило ума. И праведный гнев Жан-Люка за вероломное вторжение в его вотчину целиком обрушился на мою единственную голову.
— Месье Бинэ, вы что, черт возьми, себе позволяете⁈ — выскочил из-за стола толстый лысый коротышка с породистым носом и гитлеровскими черными, как уголь, усиками под ним, в белой рубашке, при галстуке и цивильных, хорошенько отутюженных штанах, с острыми, как скальпель, стрелками. Потрясая кулаками этот экспрессивный тип так накинулся на меня, что я невольно вжался спиной в запертую дверь. — Мало того, что вы неподобающе ведете себя на площадке! Бросаетесь без причины на коллег! Срываете дорогостоящий съемочный процесс! Позволяете себе вопиющим образом хамить при всех работодателю!.. Еще и в кабинет ко мне теперь врываетесь, как к себе домой! Такое вопиющие поведение переходит все границы, Сача!..
Все. Это конец, — заканючил в параллель с истерящим коротышкой не на шутку струхнувший Каспер. — Он всерьез закусился. Теперь даже штрафом не отделаешься… Да не я это! Услышьте меня, наконец, — не я это!..
— … Думаешь, раз дядька слово за тебя замолвил, теперь ты тут неприкасаемый? Звезду словил, щенок⁈ Да я таких звездунов, как ты, пачками на завтрак!..
…Точно, турнет сейчас из проекта… Господи, ну за что мне это наказание? Ведь, не я это все на самом деле-то отчебучил…
— Заткнись! — раздраженно рявкнул я на невидимку-паникера.
— ЧЕ-ГО⁈ — по слогам выдавил аж задрожавший от ярости шеф.
Ой-ей-ей… – подлило бензинчика в костер ссыкло в башке.
— Извините, это я не вам, — выставив перед собой открытые ладони, я попытался хоть как-то замять досадное происшествие. — Просто нечаянно вырвалось.
— ВЫРВАЛОСЬ⁈.. НЕ МНЕ⁈.. А КОМУ⁈ — продолжил рычать, злой, как дьявол, Жан-Люк. — ЗДЕСЬ, КРОМЕ НАС ДВОИХ, НИКОГО БОЛЬШЕ НЕТ!
Сам не знаю, как это вышло, сработал, видимо, наработанный до автоматизма годами тренировок боксерский инстинкт. Когда толстяк, в порыве праведного гнева, попытался постучать одним из кулаков мне по лбу, вильнув корпусом в сторону, я сместился с линии удара, и на автомате контратаковал двойным джебом в багровую харю, мгновенно выключив крикуна.
Писец, поговорили… — подытожил Каспер, наблюдая нашими общими глазами феерическое падение пухляша мордой в пол.
— Фигня, очухается скоро, — заверил я соседа по телу, нагнувшись и послушав ровный пульс на шее нокаутированного Жан-Люка.
В любом случае, он такого избиения никогда не простит!
— Не ссы, Каспер, прорвемся. Есть у меня одна мысля, как можно все обратно без потерь отыграть, — хмыкнул я, заметив строй разнокалиберных початых бутылок за стеклянной дверцей встроенного в стену бара, по соседству с рабочим столом Жан-Люка. — Давай-ка, пока шеф отдыхает, не будем терять времени и проясним ситуацию.
А ты кто, вообще, такой?
— Это сейчас не важно. Главное, что я здесь, чтобы тебе помочь. Но, чтоб помочь, я должен знать проблему, которая тебе угрожает. Так что, валяй уже, излагай.
Да че рассказывать-то?
— Каспер, не тупи! Если б проблемы не было, меня б к тебе не подселили… До пробуждения Жан-Люка осталось минут пять примерно. Быстрее соображай!
Вообще-то, меня не Каспер зовут!
— Знаю, Каспер. Все, хорош попусту трепаться, рассказывай…
Глава 3
— Ну ясно, че: мало того, что личико, как у девки, смазливое. Еще гамадрильские эти усики с бородкой… — вслух комментируя увиденное, я с разных сторон разглядывал новое лицо в овальном зеркале на ручке, добытом (по наводке Каспера) из верхнего ящика шефского стола. — А это че еще за хрень? Реально тушь что ли на ресницах и бровях?.. Вот тебе и ответ: почему та горилла черножопая в коридоре на эдакую красотулю стойку сделала.
Так-то усы с бородой накладные, а лицо телесным гримом обработано, ну и сценический макияж, разумеется, куда без него, — спокойно возразил мне Каспер. — Ты ж не забыл, что у нас как бы перерыв между сьемкой.
— То есть в обычной повседневной жизни ты так не малюешься?
Нет, конечно. Исключительно на работе.
— Ну слава яйцам! А то уж, грешным делом, переживать начал, что ты из этих…
Которых?
— Ну этих… Нетрадиционных, типа, меньшинств.
Ну зашибись! Выходит, ты мало того, что расист, еще и гомофоб!
— Э-э, че завелся-то?
Да ниче, блин! То, что я традиционной ориентации, вовсе не означает, что осуждаю иные формы и проявления сексуального волеизъявления окружающих. И вообще…
— Так, стопэ! Давай эту хрень толерантную ты прибережешь для приятелей-соплежуев. Вот порешаем проблемку, я восвояси свалю, и хоть в десны потом долбись со всеми местными гамадрилами. Но пока я здесь, ни одного извращенца к нашему общему телу и близко не подпущу. Просто прими, как данность. Это не обсуждается.
Вообще-то Пауль, которого ты там, в коридоре, избил, вовсе не, как ты выражаешься: гамадрил, — фыркнул Каспер в голове. — Он бывший друг моей Кати. Они недавно расстались. И так вызывающе ведет он себя сейчас из-за ревности.
