Назавтра председатель исполкома долго беседовал с Сер­геем, доказывал, что таких безобразий, которые происходи­ли на спектакле, терпеть дальше нельзя. Сергей доказывал, что школьники правильно освистали декламацию учителя.

— Ну что это за стихотворение? — говорил он.— Гла­за... Глаза... А ну его!.. Вот, брат,, оно и есть, что гнилая интеллигенция.

В этом спектакле участвовала и Зося.

Назавтра же ее вызвал к себе в коридор Алесь и зая­вил, что если она будет играть спектакли в кружке, ячей­ка привлечет ее к ответственности и исключит из комсо­мола.

Ячейка хотела победить, хотела отвоевать сцену, что­бы от имени комсомольцев говорить со зрителем перед спектаклями, чтобы самим ставить пьесы, декламировать, петь. Началась жестокая борьба за сцену. Борьба перенес­лась в школу, где среди учеников было много кружковцев. Алесь, руководивший фактически всей внеучебной жизнью школы, повел атаку на кружковцев. Он с группой хлопцев составил список, кому и когда мыть пол в классах, пилить дрова. Прежде обычно девчат освобождали от дров, сейчас это правило было упразднено.

— Нашим мы сумеем помочь,— говорил Алесь,— а они, панские доньки, пускай сами и напилят, и наколят.

Скоро в лесу произошла и первая стычка.

Идти в лес надо было всем: и хлопцам, и девчатам. Так и ходили. Но прежде дочери священника, дьякона и писаря в лес не шли, а домой, и это почему-то считали нормальным. На этот раз Алесь нарочито предупредил их:

— После обеда в лес пойдем за дровами, глядите, что­бы не сбежали!

Но девчата в лес не пошли.

Алесь в лесу собрал учеников, и все согласились, что тем, кто не явился в лес, завтра придется напилить две нормы дров. Утром Алесь предупредил девчат об этом. Дочь дьякона захохотала Алесю прямо в лицо:

— Я не буду пилить дрова!

— А вот будешь!

— Не буду! Не будем!..

— Посмотрим!

Алесь оставил их. Девчата пошли к заведующему шко­лой, и он разрешил им дров не пилить.

Когда утром Алесь явился в школу, он прежде всего проверил, напилены ли дрова. А через пять минут в самом большом классе собралось ученическое собрание, чтобы об­судить вопрос об исключении всех трех девчат из школы. Девчата плакали на собрании. Заведующий защищал их и доказывал, что собрание не имеет никакого права кого бы то ни было исключать из школы. Несмотря на это, собра­ние единогласно постановило потребовать от школьного совета исключения всех троих.

А еще через некоторое время случилось самое важное. Комсомольцы на открытом собрании обсудили вопрос куль­турной работы ячейки и тут же создали драматический кружок и кружок пения. Тут же решили провести совмест­ное общее собрание с культурно-просветительным круж­ком, чтобы решить, кому руководить кружками,— ячейке или культурно-просветительному кружку.

После собрания Алесь пошел к руководителю кружка и объявил ему постановление.

— Пусть собрание решит, чья сцена — наша или ваша.

Руководитель посмеивался, доказывал, что ничего из этого не получится.

— Ячейка ведь не сумеет руководить, что вы? Это раз­валит всю работу.

— Не развалит, наладим.

— Если вы уж, Алесь, так настойчивы, я согласен на следующее: пусть хлопцы из ячейки идут в кружок и бу­дем работать...

— А кто руководить? Вы?.. Нет, не так...

— Ха-ха-ха! Руководите вы, а я буду у вас простым кружовцем. Согласны?

— На собрании решим.

В субботу в классе собрался весь состав культурно-про­светительного кружка. На сцене сошлись руководитель и группа старших кружковцев, о чем-то советуются.

В другом классе собирались все, кто за ячейку. Через несколько минут все они вошли в класс, где находились кружковцы. Вслед за ними, прихрамывая, пришел Сергей.

Алесь остановился у стола.

— Занимай, хлопцы, первые места, сейчас спектакль будет.

Стали избирать председателя собрания. И все сразу закричали, называя кандидатов.

— Пылькина! Пылькина! — кричали кружковцы.

— Алеся! — отвечали им ученики.

— Алеся!

Алесь поднялся с лавки.

— А я предлагаю Сергея, чтобы как секретарь ком­ячейки ни за тех, ни за других был.

Сергей открыл собрание. Первое слово взял председа­тель исполкома. Он всячески доказывал, что культурно-про­светительный кружок делает полезное дело и что ячейка, не подумав, хочет развалить этот кружок. Он догадывался, что победа может быть на стороне ячейки. В ответ ему то там, то тут на лавках возникал шум.

За плечами председателя по сцене ходил, нервничая, бывший офицер, руководитель кружка. Внизу у сцены, опершись на стол, стоял учитель пения, смотрел куда-то в сторону и без всякой причины иронически улыбался. Вид у него был такой, будто он очень жалеет кого-то.

Говорил еще кто-то из кружковцев, что если возьмет ячейка верх, то не получит ни помощи, ни книг, и предла­гал вступить в существующий кружок.

Его заглушил шум и выкрики. Потом говорили еще Алесь и Сергей.

Когда начали голосовать за предложение Алеся: кто за то, чтобы культурно-просветительный кружок распустить и всю работу вести ячейке,— в классе опять поднялся не­вообразимый шум. Обе стороны желали навербовать себе как можно больше голосов. Пять человек считали подня­тые вверх руки. Потом считали тех, кто против. На восемь голосов у ячейки оказалось больше. Культурно-просвети­тельный кружок был распущен.

Из класса по одному выходили кружковцы. Остались некоторые из них, ученики и председатель исполкома. Он злился.

— Не надо было так делать... Ну, распустили, а что дальше сделаете, а?

И стоял перед молодежью, ожидая ответа. Кто-то отве­тил ему:

— Спектакль поставим.

В классе захохотали.

— Поставим, поставим!.. Посмотрим, как поставишь, тогда скажешь...

Собрание разошлось. Через два дня Янка с Терешкой переписывали библиотеку культурно-просветительного кружка, а комсомольцы переносили книги в помещение исполкома и раскладывали в шкафу. Сергей хромал, гуляя по комнате, рассматривал подолгу два толстых тома путе­шествий Пржевальского в блестящей тисненой обложке и хвалил комсомольцев:

— Вот оно, брат, и молодцы вы! Это ж такая библиоте­ка, что и мы кое-кому можем дать книг, а не то, чтобы еще просить у кого... Только чтобы берегли их, вот что. Чтобы описаны все были...

Он подходил к шкафу и опять подолгу рассматривал книги.

Через две недели кружок ставил «Осиное гнездо». Это был первый спектакль.

После собрания многие из бывшего культурно-просве­тительного кружка вовсе уклонились от работы, часть пере­шла в кружок ячейки. Руководил, кружком учитель, препо­даватель математики. Прежде он время от времени участ­вовал в постановках.

На этом же спектакле, в конце, кружок пропел «Интер­национал».

Зал во время спектакля был переполнен.

Эта была первая победа комсомольцев.

* * *

Рыгор недалеко от хаты сгребал сено. Он собрал боль­шую красивую охапку, поднял с земли и положил ее на наполовину сложенную копну. Вытер рукавом пот с шеи и сел у копны отдохнуть.

Вдруг кто-то подкрался сзади, закрыл руками глаза и не пускал.

— Тимох?.. Пусти!.. Ну?.. А-а-а... знаю, Алесь...

Алесь отпустил руки.

— Заверши копну да бери винтовку, и пойдем в во­лость. Пойдем на почь в Алесевку.

Рыгор завершил копну, сказал отцу, что его зовут за­чем-то в ячейку, и пошел домой. Дома вынул в кладовке из-за кадки винтовку немецкой системы, отдал ее Алесю почистить, а сам сел обедать.

Вскоре во двор пришла мачеха Рыгора.

— Опять с этими игрушками? Опять куда-то отправи­лись? А? Вот нет на вас управы... Идите! Может, головы свернете... Чуть не каждый день идет, а старик работает один... Работы не нашел, а обед сам разыскал... Чтоб вы лопнули...

Рыгор бросил есть, надел шапку, и пошли.

В исполкоме еще никого из хлопцев не было. Алесь по­вел Рыгора в церковный двор за ограду и сел в углу двора под липами.

— Садись... Ну, что ты думаешь делать?