Тут он одним рывком снимает идиотскую маску Анонимуса и бросает в костёр. Только его лица я так и не успел увидеть. Пламя как вспыхнет, как разлетится зелёными искрами!
«Ничего себе сказочка», – успел я подумать. И проснулся.
* * *
– В-вот ведь, – говорю. – Сорян, я что-то пропустил?
Вокруг – тёмная ночь, все сидят у костра и слушают страшные истории. Один Козлоев смотрит на меня недовольно:
– Повторять не буду. Короче, вот эта девочка сидит перед телевизором, а по телевизору и говорят: Чёрная Рука уже поднимается по лестнице…
Тим толкает меня в бок и шепчет:
– Я вот думаю: тогда это должна быть нога, а не рука… это же логично… и, кстати, как она поднимается по ступенькам? Прыжками?
Тут моей собственной ноге становится жарко. Ай! Я отдёргиваю кроссовку подальше от огня. Подошва уже начала плавиться, ещё немного – и вообще бы сгорела. Мама меня за это точно не похвалит.
– Меньше спать надо, – комментирует Козлоев.
Я снова протираю глаза. Нет рядом никакого красного привидения. Всё это был сон. Только неясно чей. Мой? Кирилла Михалыча? Или ещё чей-нибудь?
– Думаю, мы никогда этого не узнаем, – вполголоса произносит Лирик Лиахимович за моей спиной.
Я оборачиваюсь. Смотрю на него.
– Но я… уже почти поверил, – говорю я. – Поверил в будущее. Размечтался.
Он улыбается:
– Ты всё правильно поверил. Ты можешь стать кем хочешь. Будущее прекрасно и удивительно. Мечтай смелее. Но о футболе всё-таки подумай. Пока ещё там Стивена Кинга переплюнешь, сто лет пройдёт, а чемпионат у нас каждый год… да и мне будет приятно.
Тут он садится поближе к костру и ворошит угли палкой. И говорит, чтоб только я слышал:
– Через десять лет проверю.
Хоррор-шоу
Вы, конечно, хотите знать, чем кончился наш конкурс жутких и ужасных страшилок, который мы устроили ночью у костра? Да ничем он не кончился. Даже победителя не выбрали.
А так бы весело было приз получить. Светящийся череп, или Кошмарного Фредди, или ещё что-нибудь зловещее.
Но кое-что всё же случилось.
Я успел записать на диктофон несколько историй. Одну Козлоев рассказал, другую – Санёк Баралов, а третью – Жорик Уткин вместе со своим братом-близнецом.
Даже не знаю, зачем я их записывал. На Стивена Кинга это не похоже. Будет довольно забавно, если мама их у меня найдёт. Скажет, наверно, что хватит уже этой ерундой маяться.
Может, она и права. Но вы всё равно послушайте. Зря, что ли, я старался?
ЧЁРНАЯ РУКА
Одна девочка ужасно любила смотреть телевизор. Только она была непростая девочка. У нее одна рука была белая, а другая чёрная. И вот её белая рука включала на пульте постоянно одни только смешные мульты и детские сериалы. А чёрная рука включала самые страшные новости.
Так она и жила. То смеялась, то боялась.
Однажды ей надоело бояться, и она оторвала сама себе чёрную руку и выбросила её за окошко.
Сидит, смотрит мультфильмы. Одной рукой яблоки ест. И посмеивается.
Только недолго она радовалась. Вот начинается новая серия мультов. И там ворон Кар Карыч вдруг громко так говорит:
– Чёр-рная рука подходит к вашему дому!
А потом снова продолжается мульт, как ни в чём не бывало. Девочка подумала-подумала и решила, что это ей всё показалось.
Начинается другой сериал. Там Дим Димыч с фиксиками что-то опять ломает. Вдруг останавливается, смотрит с экрана прямо этой девочке в глаза и говорит:
– Чёрная рука поднимается на крыльцо!
Ну и дальше идёт по своим делам, или что там ему по сценарию положено.
Девочка немного встревожилась. Взяла пульт. Пощёлкала каналами туда-обратно. И опять решила, что это ей померещилось.
Начинается третий сериал. Там медведь с Машей пельмени лепит. Поднимает голову и говорит:
– Чёрная рука заходит в ваш подъезд!
Хотя медведь в этом сериале вообще никогда ни единого слова не произносит.
Тут уже девочка серьёзно заволновалась. А девчонки, когда волнуются, они всегда есть хотят. Вот и она пошла на кухню, сварила сама себе пельмени. Неудобно, конечно, одной рукой, но как-то справилась. Навалила в тарелку сметаны побольше, поела. Немного успокоилась. Стала смотреть фильм «Кости из будущего»[11]. А там Алиса вылезает такая из машины времени и говорит:
– Чёрная рука поднимается на лифте!
Девочка слушает: и правда кто-то в лифте едет. Схватила скорее телефон, стала маме звонить. А мама берёт трубку и говорит страшным голосом:
– Чёрная рука стоит у твоей двери!
Девочка сидит в кресле и с места сдвинуться не может. Потому что пельменями объелась.
Тут за её спиной дверь открывается, и Чёрная рука входит в комнату. Даже не спрашивай, Астахов, как она туда входит, если у неё ног нет. Может, на пальцах прыгает, а может, ещё как-нибудь.
В общем, задушила она девочку и приросла обратно. А белую руку со злости оторвала и тоже за окошко выбросила. Только та уже больше никогда не вернулась. Обиделась, наверно.
И теперь эта девочка сидит в кресле мёртвая со своей единственной чёрной рукой и смотрит только страшные новости. А ещё она стала зомби и сожрала своим родителям мозги. А те пошли к соседям соли попросить и соседям тоже мозги сожрали. А те пошли к своим соседям. И теперь во всём городе все семьи сидят всё время у телевизора и смотрят страшные новости.
А всё почему? Потому что меньше надо пельмени лопать. Это я для тебя, Санёк Баралов, специально рассказываю. Тебе реально похудеть пора. Э-э, ты чего? Ты тоже зомби, что ли? Уберите его от меня, или я за себя не отвечаю!
* * *
Это, как вы уже поняли, наш второгодник Козлоев сам сочинил, ну или искусственный интеллект ему помог, не знаю. Мы сперва посмеялись немножко, потом их с Бараловым долго разнимали, а потом предложили Шурику самому что-нибудь вслух зачитать.
Он сперва отнекивался. Сидел весь красный, отдышаться не мог. Немного успокоился, у костра пригрелся, ещё пару печёных картошек съел. И согласился.
И рассказал нам вот такую историю.
ЛИХОДЕЙ ИЗ ЛИХОЛЕСЬЯ
Едет как-то один человек по трассе на новенькой бэхе. Уже ночь, темно, а фонарей на дороге нету, потому что всё это далеко от города, куда ещё электричество не провели. Кругом лес, пустое шоссе, никто его не обгоняет и даже навстречу никто не попадается.
И вот он едет, дальний свет включил, музыку слушает и даже сам подпевает, как в Тик-Токе, чтоб не заснуть.
Как вдруг смотрит: в свете фар на обочине какой-то прохожий стоит. И рукой ему машет, типа как голосует.
Мужик притормозил, останавливается. Хотя и зря, наверно. Я бы на его месте не остановился.
Опускает стекло. И тогда этот чел к нему подходит. Бледный весь и одет как-то странно. В старой советской военной форме, в линялых штанах и в гимнастёрке, или не знаю, как она называется, только она вся рваная и в пятнах. На ногах – кирзачи стоптанные. И сам он весь грязью измазан по пояс, будто только что из болота выбрался.
Стоит он, за ручку двери держится. И тихо так говорит:
– Здорово, старик.
Мужик удивился. Он так-то и не старый совсем, у него дома жена, детишки. Ну ладно, думает, не спорить же с убогим. Отвечает ему:
– И тебе не болеть. А ты чего убитый такой? В лесу заплутал?
– Убитый? – тот глухо так переспрашивает. – В лесу? Да. Убитый в лесу. Заплутал.
Мужик пригляделся и видит: у этого военного на гимнастёрке бурые пятна, как от засохшей крови. И дырки от пуль, и из дырок обгорелая вата торчит.
У него даже мурашки по спине побежали.
– Э-э, нет, – говорит. – Я, наверно, поеду. Ты уж как-нибудь сам выбирайся. Тут до станции недалеко, скоро первая электричка пойдёт…
И уже на газ хочет нажать, но военный смотрит на него пристально и говорит:
– Да ты не спеши. Постоим, потолкуем с ребятами.
– С кем? Вас тут много, что ли?
Смотрит мужик, а за спиной у этого военного вдруг сразу несколько таких же бедолаг нарисовалось. Тоже из лесу вышли. Молодые все, но выглядят так себе и на ногах еле держатся. Кто на палку опирается, кто на винтовку. А винтовки у них такие длиннющие, ржавые, с деревянными прикладами.
– Я – младший лейтенант Лиходей, – говорит первый военный. – Такая фамилия. А вот всё, что от моего взвода осталось. Не повезло нам маленько.
– Погодите, – это мужик сомневается. – Вы что, реконструкторы? В войнушку играете?
– Уже поиграли, – хмуро говорит солдат с винтовкой. – У нас, видал, какое оружие? Трёхлинейки, и те без патронов. А у фрицев автоматы.
– Фрицы? – мужик не понимает. – Автоматы?
– Так точно, – говорит лейтенант Лиходей. – Вот здесь они нас и окружили. У деревни Лихолесье. От этой деревни уже и следа не найти. Только мы одни и помним. Ну и ещё… кое-кто.
Мужик задрожал слегка. Но сидит, слушает.
– Нашёлся среди нас один гадёныш, – говорит младший лейтенант. – Всегда слабаком был, да ещё с голодухи брюхо подвело… вот он и испугался. Выбрал ночку потемнее и к немцам перебежал. Рассказал им, где мы скрываемся. Они пришли рано утром, пока в лесу туман висел, и всех нас… разбудили. По очереди. Из автоматов.
Тут он усмехнулся невесело. А нашему мужику отчего-то ещё тяжелее стало. Он, наверно, и рад бы по газам дать да уехать поскорее из этого Лихолесья, будь оно неладно. Но что-то его удержало.
– С тех пор, – это лейтенант продолжает, – нет нам покоя. Много, много лет. Мы, как видишь, мёртвые, но похоронить-то нас было некому…
– Некому, – мужик повторяет, как эхо.
– И предатель наш тоже где-то бродит по свету. Ему бы помереть давно от старости, а он не помирает. Но и радости ему с того мало. Он ведь только с виду живой, а по-настоящему мёртвый. Это как проклятье, понимаешь? Наказание за подлость.
– Понимаю, – мужик говорит.
– Должны мы его найти. Найти и казнить страшной казнью. Кровь за кровь. Такое правило для безвинно погибших. И тогда упокоимся мы навеки, не будем больше этот мир тревожить. Да и предатель… сгинет навсегда.
Мужик слушает, а сам белый уже как простыня. И тут замечает он: у него в машине музыка какая-то странная играет. Как в старинных чёрно-белых фильмах. И приёмник по-другому выглядит. Блестящий такой стал, с круглыми ручками.
А по радио суровый такой певец поёт басом:
«Ты-ы взойдёшь, моя заря…»
Наш мужик ручку покрутил, хотел станцию переключить, а там канал всего один, и звук не убавить никак.
– Оставь, не крути, – говорит ему лейтенант Лиходей. – Хорошая музыка. Из нашего времени. Слушай, вспоминай… может, и вспомнишь.
Мужик сидит, молчит. Руки на руль положил, а только и руль сделался другой. Уже не чёрный, мягкий, а громадный такой, из пожелтевшей пластмассы. И панель приборов такая же древняя стала, железная, и часы на ней круглые со стрелками.
– Машина тоже хорошая, – говорит лейтенант. – Правильная машина. И привезла тебя прямо по адресу.
Мужик голову опустил. Всё понял.
– Долго мы тебя ждали, сержант, – говорит Лиходей. – Всё гадали, что же тебе скажем, когда наконец дождёмся? А теперь… и говорить-то уже не хочется. Нет к тебе вопросов. Кроме одного, последнего. Как ты мог… обо всём забыть?
– Ну а как не забыть-то, – мужик даже сам как будто удивляется. – Закрутился туда-сюда… семья, бизнес, своих проблем полно…
– Семья, говоришь? А у нас вот никого не осталось… разве что у Петьки Баралова. Помнишь его? Вон тот, с винтовкой… Он, дурак, перед самой войной жениться успел…
– Чего ты с ним болтаешь, командир, – ворчит тут Петька Баралов. – Делай как положено. До рассвета управиться надо.
И затвором своей трёхлинейки громко так щёлкает.
Мужик одним глазом на часы смотрит, а на часах полшестого. Вот-вот солнце взойдёт.
– Убьёте теперь? – спрашивает.
– Порядок такой. Живые – к живым, мёртвые – к мёртвым. Прощай, сержант.
Тут мужик всё же не вытерпел. Врубил с хрустом передачу и педаль втопил в самый пол. Машина затряслась и рванула вперед. Мужик в руль вцепился, а сам пригнулся, думал, вслед ему стрелять будут – только никто сзади так и не выстрелил.
И вот он несётся по трассе, зубы стиснул, а из приёмника песня играет как раз подходящая: «Нас не догонят!»
И руль под руками опять чёрный, кожаный, мягкий, и бэха несётся бесшумно, и фары светят на километр вперёд – а над ёлками да над соснами небо уже розовеет. Новый день начинается.
– И винтовки-то у вас ржавые, и патронов нету, – цедит мужик сквозь зубы. – Лиходеи, блин. Всю жизнь вы неудачниками были, да и после смерти тоже… Умный человек вас запросто на кривой обскачет…
А тут и солнышко из-за леса выглянуло. В глаза ему ударило. Он на скорости в поворот не вписался, улетел с трассы – и пропал.
То есть совсем пропал. Бесследно. Остались на обочине только какие-то ржавые железки и покрышки старые, каких уже давно не выпускают. Повезли их на экспертизу, а пока везли, они в труху рассыпались.
Откуда я это всё знаю? Отец рассказывал. У них год назад ихний самый главный босс исчез неизвестно куда. Причём все деньги фирмы с собой забрал. Так и не нашли ни его, ни денег, ни бэхи.
Ну а про Лиходея из Лихолесья – это, наверно, батя уже сам придумал. Тот ещё сказочник… только вот я иногда вот что думаю: где сказка кончается, а начинается история?
