Затем она нанесла пудру, затем взяла кисточку, смоченную в черной жидкости, и осторожно провела ею по моим ресницам. Когда она нанесла красный блеск на мои губы, то одобрительно улыбнулась своей работе и отступила назад, чтобы я могла увидеть себя в зеркале.

— Что ты думаешь? — Взволнованно спросила она.

У меня перехватило дыхание, когда я увидела, как было накрашено мое лицо, чтобы скрыть недостатки и подчеркнуть черты лица. Жар в моих венах перерос в опасное жжение, и я начала злиться. Чертовски злиться.

— Ты выглядишь сногсшибательно, — проворковала Фелиция. — Думаю, тебе подошла бы заколка для волос. — Она убрала прядь волос с моей щеки. — Да, я сейчас принесу. — Она направилась к каким-то ящикам в другом конце комнаты, а мой взгляд оставался прикованным к этой новой мне, которую она создала с помощью своей странной краски для лица.

Моя кожа зудела от желания удалить прилипшую к ней дрянь, поэтому я натянула рукав халата и начала тереть. Она снималась нелегко, и у меня остались две полоски черной дряни от глаз, стекающие по щекам.

Мое лицо было в ужасном состоянии, но мне было наплевать, когда Фелиция примчалась обратно с выпавшей из ее пальцев заколкой для волос.

— Ради всех богов! — выдохнула она. — Что ты наделала?

— Для чего это все? Зачем ты наряжаешь нас и пытаешься сделать так, чтобы мы выглядели как… как… — Я изо всех сил пыталась подобрать конец этого предложения, но потом оно поразило меня, как сердечный приступ, когда я перевела взгляд на других девушек с их тщательно уложенными волосами и накрашенными лицами, точно понимая, каковы были их намерения. — Как ты. — Как вампиры с их блестящими волосами и идеальной кожей.

Пейдж заговорила, вздернув подбородок. — Она права, к чему все это? — Ее тон был решительным, и это дало мне надежду, что я не единственный человек в этой комнате, готовый бороться со своей судьбой.

От девочек послышалось еще больше вопросов вполголоса, пока Фелиция не хлопнула ладонью по столу, чтобы заставить нас замолчать.

— Хватит, — прошипела она. — Тебя представят членам Королевской семьи. Они будут недовольны, если ты не приложишь соответствующих усилий.

Раздался стук в дверь, и Фелиция выпрямилась.

— Две минуты, — прогремел мужской голос откуда-то сзади.

Фелиция в ужасе посмотрела на мое изуродованное лицо, но ее плечи обреченно опустились. — Ты упустила свои шансы, человек. Ты понятия не имеешь, что натворила. — Она казалась немного взволнованной, когда отстегивала меня от сиденья, и я вскочила с него, пятясь от нее, когда она повернулась к другим женщинам.

— Пожалуйста, выберите нижнее белье и платье. Вам нужно выглядеть на все сто, поэтому обязательно выберите что-нибудь подходящее к вашему цвету лица.

— А что такое цвет лица? — Пробормотала одна из девушек, и Фелиция ущипнула себя за переносицу, со вздохом указывая нам на вешалку с платьями.

Большинство девушек направились к вешалке, нерешительно выбирая одежду, но я осталась прикованной к месту. Я не хотела дефилировать перед какими-то придурками королевской крови, разодетой как кукла. Я никогда в жизни не надевала платья и не собиралась начинать сейчас.

Остальные начали надевать платья, каждое из которых было длинным и струящимся, как из сказки, которую нам рассказывал папа. Я никогда не видела ничего подобного в Сфере. Они казались совсем не практичными, и мне не нужны были какие-то болтающиеся оборки, которые могли бы подставить мне подножку при побеге. Но опять же, я бы долго не продержалась на улице в одном халате. Если у меня будет шанс сбежать, мне нужно будет надеть что-то еще, кроме этого.

Я нехотя подошла к стопке нижнего белья и натянула самую простую черную пару, которую смогла найти среди кружев и шелка. Одна из них было просто обрывком материала, который выглядел так, будто хотел забраться мне в задницу и устроить там свой дом. Не сегодня, задница гоблина.

Закончив, я снова завернулась в свой пушистый халат, разглядывая девушек в их блестящих платьях.

Со вздохом решимости я повернулась к Фелиции. — Я это не надену.

Ее глаза практически вылезли из орбит. — О, человек, ты должна! — Она шагнула вперед, и я попятилась, ожидая нападения, поскольку ее глаза вспыхнули. — Если ты выйдешь отсюда в таком виде, я буду привлечена к ответственности. Я должна представить тебя так хорошо, как только смогу.

— Нет, — сказала я сквозь стиснутые зубы, когда она приблизилась ко мне, и волна сердитого бормотания прошла между косметологами.

— Как ты собираешься угодить им, вот в этом? — она почти захныкала, глядя на других вампиров, которые скорбно покачали головами.

Страх подталкивал меня к платьям, но бунтарство приковывало меня к месту. Эти монстры вырвали меня из моего дома, забрали у моей семьи, а теперь они ожидают, что я буду угождать им? Что ж, я чертовски уверена, что не собиралась подыгрывать им.

За пределами комнаты раздался настойчивый барабанный бой, и Фелиция в тревоге посмотрела на меня. — Времени больше нет. Тебе придется идти, как есть.

— Я не против, — пробормотала я, становясь в очередь позади других девушек, пока Фелиция шла впереди через дверь.

Еще один коридор. Еще больше белых стен.

Барабанный бой становился все громче, и в моих ушах звучал шум собравшейся толпы. Нервы заскребли по моим венам, когда дверь распахнулась и на нас пролился бледный дневной свет.

Я зашла последней, и Фелиция сорвала халат с моих плеч, когда я проходила мимо нее. Мои щеки вспыхнули, когда я повернулась к ней, потянувшись за ним, и холодный воздух окутал меня, но выражение ее лица сказало «нет», прежде чем она захлопнула дверь у меня перед носом.

Сотни вампиров смотрели на меня сверху вниз с огромной трибуны, возвышающейся высоко над каменным внутренним двором, в который нас выбросило, и мой пульс бешено заколотился от интенсивности их взглядов.

Девушки позади меня ахнули, и я обернулась, пытаясь понять, что они увидели, и мой взгляд упал на трибуну напротив толпы, высоко над нами. Там сидели четверо вампиров, одетых по-королевски; трое мужчин и одна женщина, все сидели на белых как мел тронах.

Молодо выглядящая женщина сидела между болезненно красивыми мужчинами; ее голову венчала корона из богато украшенного серебра и бриллиантов, ее кожа была ослепительно бледной, а золотистые волосы — были словно ожившие солнечные лучи. От идеальной симметрии ее лица у меня перехватывало дыхание, ее красоту мог создать только художник. Ее губы были похожи на два совершенных лепестка розы, ее глаза были ярко-синими и бесконечно глубокими. Ее платье было кремовым и струящимся, складки шелка ниспадали к ее ногам, но ни одно платье не могло сравниться с ее абсолютным совершенством, ни одна одежда никогда не могла быть достойна такой женщины. Она была богиней, ходящей по земле, на ее лицо трудно было смотреть без того, чтобы какая-то глубокая реакция не пустила корни в твоей душе. Она была больше, чем Элитой, гораздо больше. Самые могущественные вампиры, которых я когда-либо видела, бледнели рядом с ней, и единственными существами на этой земле, способными сравниться с ее обаянием, были три существа, сидевшие рядом с ней.

Магнетическое притяжение этих троих мужчин было настолько сильным, что я просто поймала себя на том, что смотрю, упиваясь их видом с нескрываемым любопытством. Все были одеты в темно-синие костюмы, с плеч свисали тяжелые плащи цвета ночного неба. К их поясам были пристегнуты мечи, на груди блестели медали, в то время как мой взгляд привлек меч женщины, небрежно прислоненный к спинке ее трона.

Несмотря на единую одежду мужчин, все они были такими разными, одинаково красивыми, но по-своему уникальными. На их головах были короны, простые кольца из черного металла, в то время как женская корона была прекрасным украшением из кованого железа, закрученного острыми концами вокруг сверкающих бриллиантов.

У мужчины-вампира, крайнего слева, были светлые волосы, почти небрежно зачесанные назад, теплота его кожи контрастировала с бледным цветом этих гладких локонов. Его глаза были двумя яркими озерами летнего неба, которые притягивали меня и заставляли мой пульс учащаться без предупреждения. У него была квадратная челюсть, а губы естественно изогнуты в улыбке, отчего казалось, что он вот-вот рассмеется или наслаждается собственной шуткой. Его рука легко покоилась на подлокотнике трона, пальцы постукивали по нему, а беззаботность, присущая ему, говорила о том, насколько он был привилегирован.