Домой я вернулась уже ближе к ночи.

Всё время, что мы находились в больнице, всю дорогу Никита не отпускал моей руки. Я никогда бы не подумала, что он может быть таким трепетным, таким ласковым… Даже до комнаты Романов нёс меня на руках.

— А если нас кто-нибудь увидит? — вцепившись в напряжённую шею, опасливо прошептала я. — Думаю, у твоих родителей будет много вопросов…

— Мне всё равно, — поднимаясь на последнюю ступень лестницы, ответил Никита. — Или, может, хочешь, чтобы я тебя отпустил?

— Нет! — чересчур резко воскликнув, я отвела взгляд.

Теперь, когда на нас не было громоздкой верхней одежды, все мои ощущения во сто крат усилились.

Крепко держа в своих объятиях, Никита порождал во мне новые, ещё неизвестные ранее чувства. От властных прикосновений мужских ладоней к моим бёдрам нежная кожа изнывала от желания, как можно на дольше продлить этот сладостным момент.

Испытывая невыносимое томление, я не могла контролировать себя. Грязные мысли, зарождающиеся в невинном сознании, заставляли щёки гореть от смущения. И мне заставить их молчать…

Но, нет. С каждой секундой я отдавалась им всё больше.

— Если не прекратишь так дышать, боюсь, до твоей кровати мы не дойдём, — остановившись рядом с дверью, тихо произнёс Никита.

— Почему? — робко спросила я.

— Потому что на моей нам будет удобнее спать, — он нагло ухмыльнулся. — И не только…

Это прозвучало настолько пошло, что я, выручив глаза, невольно замерла.

— Расслабься, Птичка, — Никита был явно доволен моей реакцией. — Не принимай всерьёз. Я просто шучу…

Сказав это, он толкнул дверь.

Господи, как же неловко я себя сейчас чувствовала. С одной стороны, несмотря на мои желания, ещё недавно крутившиеся в голове, я была возмущена. Мы были вместе всего ничего! А тут такие грязные намёки. Но с другой…

От одной только мысли о ночи с Никитой в груди всё переворачивалось, а сердце так яро билось, что легко заглушало полный духоты внутренний голос.

Когда моя спина коснулась мягкого покрывала, Никита наклонился и нежно поцеловал меня в лоб.

— Спокойной ночи, королева несчастья, — с нежностью смотря на меня, Никита коротко вздохнул. — Надеюсь, тут-то с тобой точно ничего не случится… — он ласково коснулся волос. — Не переживай, домашних я завтра предупрежу… Попрошу Антонину Семёновну принести завтрак в постель, — легко коснувшись моих губ, Никита выпрямился. — И пожалуйста, пока меня не будет рядом, не спускайся на первый этаж: не желаю, чтобы с твоей ловкостью к разрыву добавился ещё и перелом.

Мне ужасно не хотелось его отпускать. Душа ныла от осознания, что нам придётся прощаться. Но и держать Никиту я не могла…

— Спокойной ночи, мой супергерой, — опечаленно прошептала я. — Я буду по тебе скучать…

Никита ничего не ответил, лишь мягко улыбнулся и вышел из комнаты.

Этой ночью я очень плохо спала: лодыжка невыносимо болела, а ещё чесалась ушибленная щека. Я не выспалась от слова совсем… Поэтому утром я была похожа на перезревший помидор — помятая и отёкшая. К счастью, Никита не решился ко мне зайти… Зато ближе к девяти в мою комнату ворвалась Елена Яковлевна.

— Любочка! — с тревогой воскликнув, она села ко мне на кровать. — Никита мне всё рассказал! Как так получилось? Неужели этот мальчишка не мог тебя поймать? Как вот теперь твоим родителям в глаза смотреть…

— Со мной в порядке, — невольно взяв её за ладонь, я виновато улыбнулась. — Не переживайте вы так! Маме я ещё ночью написала. А папе не нужно об этом знать. Через несколько недель я буду как новая.

— Если потребуется хороший врач — ты только скажи, — Елена Яковлевна ласково гладила меня по руке. — У наших друзей прекрасная клиника.

— Спасибо, конечно, — я коротко покачала головой, — но не нужно. Меня вчера осмотрели…

— Прости, милая. Я бы с радостью поухаживала за тобой, но не могу — столько дел, — в её голосе слышалось искреннее огорчение.

— Ничего страшного. Сегодня, завтра отлежусь, а потом буду сама бегать по дому. Вот увидите!

Мне было не по себе оттого, что я заставила Елену Яковлевну волноваться.

— Хорошо, — вздохнув, она встала с кровати. — Надеюсь, ты, правда, скоро поправишься. Не люблю, когда дети болеют.

Когда Елена Яковлевна ушла, я решила доковылять до ванной. Мало того что вчера мне не удалось умыться, так ещё и зубы почистить не смогла.

После водных процедур я чувствовала себя гораздо лучше.

Практически добравшись до заветной двери в свою комнату, я не заметила Антонину Семёновну, поднимающуюся по лестнице. Видимо, все беды мира в одночасье решили обрушиться на мою несчастную голову… Горячий чай, заботливо заваренный старушкой, через секунду оказался на моей груди.

— Любочка, как же так… — кинув поднос на пол, запричитала Антонина Семёновна. — Я не думала, что ты так внезапно выйдешь…

— Антонина Семёновна, не беспокойтесь, — рефлекторно сняв футболку, я начала дуть на грудь. — Лучше принесите что-нибудь холодное… Пожалуйста.

Это было не столько больно, сколько неприятно.

Пока старушка убежала на кухню, я продолжала стоять в коридоре, яростно обмахивая обожённую грудь футболкой. И надо же было именно в этот момент Никите подняться по лестнице.

— А что ты тут делаешь? — заворожённо смотря на меня, прошептал он. — Да ещё и в таком виде…

— Ничего! — воскликнула я, попытавшись прикрыть ладонями грудь. — Отвернись, сейчас же!

Но Никита не собирался отворачиваться.

Буквально через несколько секунд он уверенно приблизился ко мне и, не думая, впился в губы поцелуем. Я настолько опешила, что сначала просто оцепенела… Но потом, когда ловкий язык Никиты проник в мой рот, совершенно обезумела и отдалась страсти.

Волна наслаждения, прошедшая от пальчиков ног до макушки, вынудила опустить руки, обхватив горячую шею.

Я, словно умалишённая, поддалась умелой мужской ласке и совершенно забыла и про ожог, и про несчастную лодыжку.

Никита не стал церемониться. Ловким движением подняв на руки, он понёс меня на кровать. Когда замёрзшая кожа спины соприкоснулась с махровым пледом, я невольно потянула Романова на себя.

Никита властно изучал моё тело, с особым упоением задерживаясь на ягодицах и груди. Он томно дышал, постанывал, вынуждая меня прикрыть глаза от удовольствия.

Это было настоящее сумасшествие.

Ловко стащив с Никиты толстовку, я жадно целовала покрытую мурашками шею и постепенно спускалась ниже.

Романов не вытерпел. Требовательно разведя ноги, он удобно устроился между ними. Ещё секунда, и, кажется, моё нижнее бельё полетело бы на пол, но быстрые шаги, послышавшиеся на лестнице, вынудили нас остановиться. Ловко скинув с себя Романова, я схватила с прикроватной тумбочки оставленную вчера кофту.

— Любочка, вот лёд, — открыв дверь, взволнованно причитала Антонина Семёновна. — Приложи пока… А я пойду, новый завтрак тебе приготовлю, — она обеспокоенно посмотрела на меня. — Бедная… Бедная девочка.

Сказав это, старушка спешно вышла в коридор, а я спокойно выдохнув, прошептала:

— Вылезай уже… Она ушла.

Никита рассмеялся. Выбравшись из своего укрытия, он отряхнулся от пыли и сказал:

— Если у Тонечки руки не доходят до твоей комнаты, могла бы и сама мыть под кроватью… Если бы она так быстро не сбежала, я бы там точно задохнулся, — подняв с пола толстовку, Никита ловко натянул её на себя.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — чувствуя, как сгораю от стыда, протараторила я. — И вообще, сам виноват — нечего было среди белого дня к приличным девушкам приставать.

— Это кто тут у нас приличный? — липко усмехнувшись, Никита прошёлся по мне заинтересованным взглядом. — Стояла посреди коридора полуобнажённая, а сейчас пытаешься невинную из себя строить?

— Это вышло случайно! — недовольно воскликнула я. — После ванной я хотела вернуться в комнату, а Антонина Семёновна в этот момент несла мне завтрак. Ну и так получилось, что мы столкнулись… Знаешь, как грудь жжёт от кипятка?!