Но воины Кощеевы сдаваться не собирались. Свирепые, ладно обученные, гонимые в бой разъедающим желанием мести, не чета простым убиенным душам они были. В Явьской жизни пали эти несчастные на полях сражений, исколотые, израненные, умиравшие когда быстро, а когда долго и тяжело, и часто по воле князя или царя, которые за стенами отсиживались, пока смерть забирала других.

Лязг оружия, птичьи крики, женские тонкие вопли наполнили воздух. Но громче всех Скипер-Змей лютовал. Лёля с замирающим от ужаса сердцем наблюдала, как превращались в пыль на его рогах лесные защитники, как сминал он собой правьскую дружину, как разорвал пополам тоненькую полуденницу, которая до последнего пыталась дотянуться до его глаз длинными пальцами. Но вдруг воздух рассёк едкий хлёсткий звук. Кожа на спине Скипер-Змея закровоточила узким порезом. Змей крутанулся, отбросил в сторону пытающихся достать его пиками воинов Прави и дико заревел.

Напротив него стоял Стрибог. И в этот же момент разглядела Лёля среди дерущихся отца своего, Сварога Великого, что на голову над остальными возвышался. Он снял с плеча молот кузнечный и взвесил в руке, глядя на врага-злодея из-под зловеще нахмуренных густых бровей.

— Убить! — заревел Скипер-Змей так, что затряслась земля. — Убить верховных!

И весь чёрный поток Кощеева воинства рекой хлынул к Сварогу. Где-то в глубине поля боя мелькнули белые волосы Чернобога, оттеснённого к краю сражения. Лёля догадалась, что и Навьские войска присоединились к войне против захватчиков. Не сговариваясь, Стрибог и Сварог спиной к спине стали — один в белой рубахе простой, второй — в одеянии чёрном, до самой земли достающем. Разные, как ночь и день, но по силе и мощи своей одинаковые.

Молот кузнеца опускался и поднимался без устали, со звуком стрелы разрезал шум битвы свист хлыста. Лёля видела, как шевелятся губы главных богов двух миров, но ничего не слышала за грохотом боя. Удивилась она было, что никто не пытался к ним добраться, взойти на бывший Кощеев престол, захватить в плен Сварожью дочь, но поняла потом, что вид у Птицы Сирин в её сияющей красоте пострашнее был, чем у всех богов, вместе взятых, в их ярости. Даже просто смотреть на величие её больно глазам делалось.

Лёля опустила взгляд на Ульяну. Та дышала уже еле-еле. Прислонив ухо к её груди, Лёля вслушалась в сердцебиение подруги. Ещё совсем немного ей потерпеть осталось, ещё совсем чуть-чуть. Она ведь два дня боролась! Неужели сдастся, когда до победы рукой вытянутой достать можно?

Среди плюющихся огнём аспидов промчался один, золотой, гоня перед собой струю жёлтого обжигающего пламени. В жаре его корчились фигуры воинов, но аспиды, оставшиеся без всадников, взлетали в воздух, горя гневом. Один из них попытался напасть на Догоду, но в его спину тут же вцепился серый сокол. Горло следующего аспида, рискнувшего броситься на золотого собрата, разорвал метнувшийся молнией хищный ястреб, а затем он понёсся дальше, скидывая в толпу сражающихся оставшихся в сёдлах всадников мощными захватами когтей.

Чрез море крови и борющихся тел Скипер-Змей двинулся к Стрибогу и Сварогу. Не замечая ничего на стезе ненависти и жажды поработить Явь, он топтал своих, чужих, раня и калеча мёртвые души. Янтарный аспид спикировал и вцепился в загнутые рога. Змей рыкнул и рваным движением головы отбросил Догоду в середину толпы. Лёля вскрикнула, метнулась, но Сирин придержала её крылом.

Аспид поднялся. Тряхнул изящной головой, взмахом хвоста сбросил со спины пытающегося забраться на него воина с мечом наперевес и снова взмыл, целясь в Скипер-Змея. А дальше смешалось всё. Воинства кинулись на помощь своим предводителям. Легко кружился среди чужого войска Чернобог, продираясь к центру битвы, Сварог шагал твёрдо и упрямо, снося молотом каждого, оказавшегося на пути. Конец хлыста Стрибога обернулся вокруг острого змеиного рога, перепачканного в крови.

Скипер-Змей закричал. Не как зверь, а как человек. Он попытался на задние лапы подняться, но припал к земле, когда Стрибог хлыст на себя дёрнул. Догода подлетел сверху, обвился когтями вокруг рогов и придавил голову Скипер-Змея к песку. Время будто замедлилось. Уж как бы Лёля далеко от поля боя ни находилась, и то рассмотреть смогла, как играли мышцы на руках её батюшки, когда замахивался он грозным оружием. Ещё секунда, ещё всего ничего… Удар громовой почву каменную расколол. Молот бога-кузнеца под землю ушёл, и всё кончилось. Лишился Скипер-Змей головы, как и Кощей, когда-то его из-под печати богов освободивший.

Лёля знала, что это конец, это победа, но не могла поверить. Как же так, ещё недавно совсем только она и Ульяна за Явь сражались, а сейчас… Столько защитников Древа Мироздания пришли, что и не счесть! Она почувствовала, как в горле запершило. Спасены ведь? Спасены?

Её ветром обдало, когда рядом сокол приземлился. Птица Сирин отошла, место ему уступая почтительно. Ни секунды не мешкая, Похвист вид свой обычный принял и Ульяну в объятия заключил. А она уже не двигалась. Дышала ещё, но в себя не пришла.

— Похвист… — тихо позвала друга Лёля.

— Опоздал я? — будто не веря, спросил он, прижимая высохшее тело русалки к груди и укачивая её, как любимое дитя. — Ушла, меня не дождавшись?

— Нет, жива она ещё, приглядись. — Лёля осторожно коснулась груди Ульяны, ощущая слабое движение под своими пальцами. — Да только… Я не могу её исцелить, сил не хватает.

— А кто может? Кто?

Безумно сверкнув глазами, Похвист подхватил Ульяну на руки и бросился вниз по ступеням. Лёля побежала следом, но долго ей бежать не пришлось. У самого подножия Похвист рухнул на колени перед Стрибогом, протянул ему свою ношу. А рядом отец Лёлин стоял, но она подходить к батюшке не стала, возле Похвиста осталась.

— Стрибог, спаси её. Ты ведь бог великий, над Явью один из сильнейших. Если Ульяну мою мне вернёшь, клянусь, я тем внуком стану, каким ты хочешь! Никогда перечить тебе не буду, все приказы выполню безропотно, но помоги!

— Брат… — выдохнул Сарма, израненный, в окровавленной одежде. Даже он, самый из братьев старший, потерянным казался, а уж Стрибог и подавно на Ульяну смотрел с недоумением и жалостью.

— Внук мой… Да как помочь ей?.. Что произошло? — Стрибог опустил ладонь Похвисту на голову, погладил по спутанным, отросшим волосам.

— Чтобы Ульяна по Калинову мосту пройти смогла, доверила ей Морена, сестра моя, слова запретные… — нерешительно выступила вперёд Лёля, избегая смотреть на отца. — Скипер-Змей два дня над Ульяной измывался, а она ничего ему не сказала. Если бы она сдалась, всё это войско в Явь ушло, и тогда… тогда… — Лёля проглотила подступившие слёзы, но она не хотела плакать, не успев рассказать, как много для Яви сделала умирающая русалка. — Я не знаю, как она пытки снесла. Ульяна из любви к Яви держалась и из любви к тебе, Похвист… — Лёля обернулась к скорбящему богу ветра, но он не пошевелился.

— Дочь моя, — позвал её Сварог. — Как ты здесь оказалась? Почему из дома ушла, никого не предупредив? Как из Прави выбраться смогла?

— Почему бежала я от тебя, ты знаешь. — Лёля посмотрела на Сварога, и её сил хватило, чтобы не отвести глаза. — Я ушла того искать, кого ты из жизни моей выкинул. И всё равно мне, примете вы его или нет, потому что теперь…

Её прервал исступлённый крик. Похвист, не переставая кричать, выхватил из ножен стоящего недалеко Встока изогнутый кинжал и полоснул собственное запястье. Кровь брызнула на чешую русалки, на обескровленные тонкие губы, на грудь голубого сарафана.

— Пей, Ульянушка моя, пей! Только не умирай, родная, ты только живи! — Кровь бога ветра пропитывала одежду Ульяны, расплывалась багряными пятнами.

— Да что же ты делаешь, самоубивец! — Всток схватил брата за руку и дёрнул, заставляя уронить кинжал.

Всток оторвал Похвиста от окровавленной русалки, а с другой стороны его здоровую руку удерживал второй бог ветра, Лёле не знакомый. Лёля, так и не ответив отцу, в мгновение ока оказалась подле и положила ладонь на рану Похвиста, затягивая порез.