— Эта? — хриплым голосом спросил один из всадников, наконечником копья указывая на русалку.

Аспиды на землю не опускались. Второй кружил выше, и Лёля боялась, он атакует сразу же, если она вздумает хотя бы просто пошевелиться. Но почему? За что взъелись на них стражи границ? Неужто приняли за ту нежить, что пытается извне в Навь прорваться?

— Эта. Не трожь, сам возьму, — пророкотал второй всадник.

Лёля снова закричала, когда прикрывающая её спина Ульяны исчезла. Как тряпичную куколку, русалку подхватили острые когти, кольцом обвились вокруг тонкой талии. Ульяна с ужасом посмотрела на Лёлю, протянула руку, но Лёля не успела её ухватить. Слишком быстро рванули вверх и без того израненное тело сильные крылья. Голова пленницы дёрнулась, разметались чёрные волосы. Лёля прижалась к камню, оставшись без защиты пред нацеленными на неё тёмно-красной пастью аспида и серо-бурым остриём копья.

— Служанкой аспида своего побалуй! Не нужно, чтобы Чернобог раньше времени о пропаже узнал! — скомандовал, поднимаясь выше, уносящий Ульяну всадник.

— На кой нам служанка, коли госпожу унесли, — осклабился жёлтыми выщербленными зубами оставшийся воин. — Жри, малец, я дозволяю, — похлопал он по шее своего аспида.

На Лёлю пахнуло вонью и жаром, когда аспид поддался вперёд, разевая пасть. Голова закружилась, на лицо брызнула горячая слюна. Перед гибелью Лёля не думала о своей боли, о боли тела, сжираемого заживо. Она думала о том, как больно будет Догоде, когда найдёт он её окровавленные останки. Если б знала она, что всё так закончится, не ответила бы на его любовь. Лишь бы только оба брата в безопасности были…

Послышалось ли ей, до смерти перепуганной, или резкий птичий крик воздух пронзил? А потом вспыхнул огонь. Другой огонь, яркий, жёлтый. Полыхнул перед её глазами, но не на вершок не задел. Чёрный аспид пошатнулся в воздухе, а опалённый наездник истошно завопил. Лёле казалось, что вжиматься в камень больше некуда. Горели седые космы, торчащие из-под шлема, ошмётки одежды в прорезях дряхлых доспехов, несло гарью, зловонием тлеющей плоти. Неужели мёртвые могут что-то чувствовать? Ящер завыл, но скорее чувствуя агонию хозяина, а не страх — ему ли, тому, кто огнём дышит, бояться чужого пламени? Чужого? Лёля обернулась.

Догода! Подобрав развевающееся платье, она скользнула мимо мечущегося чёрного аспида и, пытаясь не споткнуться в клубах дыма, бросилась к любимому. Ужас и паника ушли только тогда, когда она, зажмурившись, прижалась к его плотной горячей чешуе. Лёля слышала, как нёсся на них вражеский аспид, её обдуло горячим ветром, когда Догода снова выдохнул свой огонь. Её пальцы сводило судорогами, так сильно цеплялась она в своего защитника. Что-то больно коснулось её щёки, и по лицу потекла тёплая струйка. Лёля отказывалась открывать глаза и возвращаться в этот кошмар. Только спустя несколько секунд тишины она вспомнила, что не видела Похвиста, и осмелилась осмотреться.

Чёрный аспид пылающим факелом исчезал среди тусклых звёзд. На узкой тропе не было никого, кроме неё и Догоды. До самой каменной гряды простиралась жжёная трава, огромные валуны, вывороченные из земли, оплавились, опалённое древко копья неведомого злодея напоминало о том, как направлено было точно Лёле в лицо. Оранжевые глаза янтарного аспида пытливо разглядывали её узкими зрачками, а крыло прикрывало голову, словно крыша. Поняв, что она спасена, Лёля разрыдалась.

Она плакала так горько, что не заметила, как Догода снова стал собой и заключил её в порывистые объятия.

— Ульяна… — у неё не было сил даже что-то объяснять.

Лёля знала, что ранила щеку, и сейчас её кровь пропитывала нарядную рубаху любимого. «Она снова портит работу Морены», — пришла в голову Лёли бесполезная мысль. Сердце в груди Догоды билось поверхностно и часто, Лёля слышала каждый его стук. Он гладил её волосы, но взволнованным взглядом скользил по окрестностям. Похвист… Неужели и он тоже, как Ульяна… Лёля зарыдала горше. Но затем она нежданно ощутила саднящую боль в горле. Такую, что сложно было дышать, не то, чтобы говорить. Лёля опознала это уже испытанное однажды чувство. Род Великий, почему она такая бесполезная? Почему её дар просыпается только в минуты страданий? Лёля вытерла слёзы и отошла от Догоды на три шага.

— Молчи, — предупредила она его самоубийственную попытку заговорить.

«Великий Род, — Лёля склонила голову, пытаясь не потерять это чувство чужой боли, забрать её, перенести на себя. Она молилась молча, потому что теперь и сама не могла говорить. — Прости, что лишь в минуту трудную к тебе обращаюсь. Даруй исцеление Догоде, тому, кто от смерти верной меня уберёг. Верю, по милости твоей не откажешь ты просящей. Спаси нас, Род Всемогущий. Всех нас убереги».

И Лёля ощутила, что Род не отказал. Она смогла вздохнуть, а значит, сможет и Догода. Когда Лёля открыла глаза, Догода держался за горло и, казалось, не верил в случившееся.

— Они Ульяну забрали, — Лёля снова прижалась к любимому, чувствуя себя одинокой и беспомощной.

— Зачем? — Лёля не видела его лица, но голос Догоды был полон изумления. — Зачем она им? Кто мог напасть на нас здесь, в Нави?

— Не знаю. Я думала, это Чернобога подданные, а они… они… Где Похвист? — всхлипнула она.

— Полетел за аспидом, который Ульяну унёс. Я не понимаю, я ничего не понимаю. — Длинные волосы Догоды задели её пальцы на его спине, словно он замотал головой.

— Что нам делать теперь? Они же просто перепутали, приняли нас за врагов? Похвист ведь вернёт Ульяну? — Лёля ощутила, как напряглось тело Догоды под её руками. — Вернёт же, да? — переспросила она, чувствуя, как нарастает внутри тревога.

— Нет, — ответил Догода.

Услышав жестокий ответ, Лёля вскинула голову, но Догода не смотрел на неё. Он смотрел куда-то вдаль. Лёля проследила за его взглядом. Похвист вернулся. Он летел тяжело, но не оттого, что нёс на спине ту, кого она ждала увидеть. Совершенно один на фоне ночного навьского неба, он летел так, как после сражения с ястребами, хранителями Птицы Сирин. Лёля догадалась, что они проиграли.

Её взгляд привлёк маленький бутылёк под ногами. Она посмотрела на него внимательно, и её затрясло. Это было масло, которое облегчало Ульянину боль.

— Не волнуйся, Берегиня моя, — Догода прижал голову Лёли к своей груди. — Если они её забрали, значит, не убьют. Им что-то от неё нужно. Сейчас мы разузнаем, что удалось увидеть Похвисту. Мы вернёмся к Чернобогу, Морене, они помогут. Мы сумеем её спасти.

Лёля дрожала, будто оказалась под холодным ветром Яви, а не посреди раскалённой каменистой расщелины. Ни Похвист, ни Догода не видели того, что видела она сама, обмениваясь с Ульяной платьем. Сколько у них времени на спасение той, кто умирает, отравленная воздухом навьего царства?

Глава 16

Сокол устремился к земле, как будто у него уже не осталось сил лететь. Перевоплотившись, Похвист побрёл по тропинке, прижимая к груди руку. Лёля видела, как кровь капала с его предплечья тягучими струями, оставляя тёмные следы на песчаной почве. Вывернувшись из рук Догоды, Лёля бросилась к вернувшемуся ни с чем другу.

Похвист посмотрел на неё стеклянным взглядом, будто узнал не сразу. Но уже через секунду его глаза наполнились болью, он закусил губы и молча помотал головой. Лёля добежала до него как раз вовремя, чтобы успеть перехватить упавшую безвольно раненную руку. Пачкаясь в чужой крови, она зажмурилась. Её окутала такая пустота, что захватило дыхание. Сердце Похвиста будто бы перестало существовать, оставив после себя сквозящую дыру. Лёле большого труда стоило удержаться и не раствориться в этой скорби. Усилием воли она пробилась чрез его засасывающую тоску, чтобы дотянуться до боли физической, слишком незначительной и пустой. Похвист будто бы не чувствовал, сколько крови потерял.

— Брат! — Через секунду и Похвиста, и теряющую связь с реальностью Лёлю подхватил Догода.

Лёля пришла в себя от звука родного голоса и разорвала их с Похвистом болезненную связь. Первым делом она осмотрела затянувшийся порез и выдохнула с облегчением. Хотя бы с этим ей удалось справиться. Теперь, когда они втроём были в относительной безопасности, страх несколько отступил, оставив после себя вопросы и непонимание.