— Эх, сестрёнка, — Похвист невесело улыбнулся и покачал головой. — Не ведаю я. Да только понимаю: «она» не дура, что тебя выбрала. Верное дело, там, где я силой действовать хотел, ты добротой пошла. Глядишь, и правда сможешь аспида дикого приручить. Но я здесь, у прохода, постою. Ты только крикни, мигом буду! И ещё. — Лёли распахнула глаза от удивления, когда Похвист потянулся к бороде и выдернул тонкий серебристый волос. — Ветер тебе свой дарю, одно дуновение. Если страшно станет, пополам волосок разорви и к нам беги. А ветер нечисть отвлечёт.

— Ух ты, диво какое! Не думала, что можешь ты так. — Лёля осторожно взяла волосок Похвиста, в пальцах её ставший твёрдым и очень-очень холодным, точно иголочка, что в леднике полежала.

— И не он один. Мой подарок тоже возьми, — неслышно подошла к ним Ульяна. Смущённо улыбнувшись, она отвернулась от Похвиста, поднесла руку к волосам. Пальцы её на миг спрятались под чёрной копной у уха, а когда русалка убрала руку, на ладони её оказалась серебристая полупрозрачная чешуйка. — Здесь моя вода. Немного, на лужицу наберётся. Не знаю, чем она тебе поможет, но если что, в зверя кидай. Заморозь ветром Похвиста — и в глаза аспида поганые. Зрения ты его этим не лишишь, но спрятаться успеешь.

— А мне нечего тебе дать! — грустно прощебетал грачик, перепрыгивая с плеча Ульяны на Лёлино плечо. — Я не Птица Сирин, чтобы перьями своими разбрасываться, да и толку от них не будет. Ты, главное, — Аука потёрся пушистой головкой о Лёлины волосы, — возвращайся к нам. Вот тебе поцелуй мой на удачу.

Аука неловко клюнул Лёлю в щеку и тут же вспорхнул, возвращаясь к Ульяне. Лёля улыбнулась, потирая кожу, что приятно горела от прикосновения пернатого дружка. Быть может, она первая, кому несчастный сирота подарил свою неуклюжую ласку. И подарок этот оттого самым драгоценным Лёле показался.

— Спасибо! — Лёля склонилась, искренне благодаря тех, кто роднее семьи для неё стали.

И лица их взволнованные, фигуры напряжённые такими дорогими, такими важными ей показались, что Лёля сама в темноту нырнула, зная, ещё немного — и разрыдается она, но не от страха, а потому что такими товарищами верными Род её, девчонку избалованную, наградил.

***

Лёля не оборачивалась, хотя и очень хотела. Знала она, что чем дольше на свет, за спиной оставшийся, смотреть будет, тем тьма вокруг неё усилится. А так она видела кривые уступы стен, песок под ногами. Не так уж и страшно, если не думать о том, что впереди ждёт.

За пазухой грудь жгла ледяная иголочка Похвиста, особенно ощутимая в жарком воздухе. Таком жарком, что даже дышать трудно делалось. Лёля свернула и облизала пересохшие губы. Как же хорошо, что Ульяна следом не увязалась! Высохла бы, и глазом моргнуть не успела.

Отсюда, даже обернувшись, Лёля друзей не увидела бы. Она это точно знала, потому что путь обратный запоминала тщательно. Ну а что, если и правда бежать ей придётся, как Похвист велел? Тогда не споткнётся она в проходе, после поворота устремившемся куда-то вниз.

Взгляд её, к темноте привыкший, заметил неясный оранжевый отблеск. А затем и другой. Лёля прижалась к стене, пытаясь дышать. Камни в спину впивались, горло схватывало спазмами, а ватные ноги отказывали держать непослушное тело. Отчего-то вспомнились Лёле чёрные воды Березины и то, как сияли над ней странные оранжевые звёзды. Откуда бы и здесь свету этому взяться?

Она с трудом двинула одеревеневшей шеей и выглянула из скалистого укрытия. Не ошиблась Лёля. Звёзды. Глубока была пещера, да свод над ней трещиной расходился, купол неба навьского открывая. Но тогда… Почему не улетал аспид? Не был он в пещере без выхода заточен, как Морена сказывала. И зачем сестра солгала, для чего сюда отправила? Может, и нет здесь аспида никакого?

Больше озадаченная, чем испуганная, Лёля отошла от стены и шагнула вперёд, где сиял в полутьме оранжевый свет, отражаясь от кучки чего-то тёмного у стены. Что там? Камни ли обсыпались или земли кто натаскал? Она подходила ближе и ближе, пока наконец не поняла, что видит.

Не отблески во мраке то были, а глаза. Тускло-жёлтые. И показалось вдруг Лёле, что во сне она. Хотелось бы ей двинуться, да руки-ноги не слушались, будто ватой её со всех сторон обложили. Чудовище, что смотрело на неё глазами мутными, блестело под звёздным светом отсветами чёрной чешуйчатой кожи. Клюв, словно птичий, приоткрылся, острые когти по земле заскребли. Не ящерица то была, совсем не ящерица. Словно склизкую змею болотную и стервятника-падальщика кто-то неведомый в одну тварь объединил, да мерзкую такую, жуткую, что руки у Лёли ходуном заходили, затряслись от ужаса, когда хорошенько аспида она разглядела.

Почуяв её страх, существо вскочило на тонкие, кожистые, как у курицы, ножки, взвизгнуло стекольным звуком. Лёля сама не поняла, как отпрыгнула, когда раздвоенный хвост по земле возле неё ударил. А затем полыхнуло пламя. Лёля уже не сдерживала крик, на колени рухнула, голову руками прикрывая.

— Н-н-не подходи ко мне! — вопила она, судорожно копаясь за пазухой и едва не плача от того, что никак не нащупать ей ледяную иголку.

Аспид наступал. Лёля упала на спину и пыталась ползти, зная, что смелости не наберётся, чтобы на ноги вскочить. Глаза слезились от огня и дыма, а чёрная образина уродливая неумолимо приближалась. Ещё один огненный вдох — и сгорит она, живьём сгорит! И вдруг волос Похвиста сам скользнул в её пальцы, холодом обдав.

— Не трогай меня! Пожалуйста! — жалко выкрикнула она, выкидывая перед собой руку с даром бога ветра.

Ничего не произошло, хотя ждала Лёля, что ветер отбросит существо мерзкое. И точно, говорил же Похвист, что сломать волос надобно! А чудище уже почти до Лёли добралось, почти клювом её достало! Не сожжёт, так в клочья порвёт, как ястребы Ауку. Лёля зажмурилась, готовясь к той же боли, какую испытала, за птичку молясь.

Странно, но проходили секунды, а она ещё жила. И аспид шипел, клокотал утробно, но не бросался в атаку. Лёля рискнула и распахнула покрытые слезами ресницы. Зверь стоял над ней, но словно принюхивался, протягивая крючковатый клюв к её пальцам. Почувствовал что-то? Заинтересовался? Превозмогая страх лишиться пальцев, Лёля положила волос бога ветра на середину ладони. Её сердце едва не остановилось, когда твёрдый, будто камень, клюв коснулся руки.

— Тебе запах нравится? — чуть слышно пробормотала она. Аспид издал глухой курлыкающий звук, точно голубь, но продолжил принюхиваться к Лёлиной ладони.

Что же дальше? Лёля постаралась успокоиться и усмирить стук сердца, мешающий думать. Как приручают диких зверей? Дотронуться до чёрной лоснящейся кожи змея она не набралась храбрости, но решила пойти иным путём, тем, что доступен лишь ей, Берегине. Не опуская руку с заинтересовавшим аспида волоском, она расслабилась. Лёля ощущала, как собираются на лбу капельки пота, как хочется вдохнуть полной грудью, но горячий воздух заполняет лёгкие, принося только тяжесть и боль. Горло саднило, будто чаем кипящим она обожглась. И чувство было такое, словно очень и очень давно вдыхала она свежие, пьянящие ароматы леса, озёр, снега. Удивительное чувство, ведь Лёле никогда не доводилось видеть снег. Откуда же ей его помнить. Если только... не её это были воспоминания.

— Ты по ветру соскучился? — догадалась Лёля.

Полуприкрытые глаза аспида уже не пугали её так, как раньше. Теперь она знала, что жар его мучит, а каждый огненный выдох даётся с большим трудом. Лёля пожалела, что испугала чёрного змея своими криками, вместо того, чтобы сразу обратить к нему с лаской. Из-за неё он выпустил пламя в этой и без того пышущей зноем пещере.

— Подожди, я сейчас освобожу для тебя ветер. Ты только приготовься, он может быть сильным, — предупредила Лёля, предусмотрительно и сама устраиваясь на земле поудобнее.

Она села так, чтобы опереться спиной на большой серо-чёрный камень. Камень тоже был горячим, словно солнцем согретый. Клокоча и курлыкая, аспид с любопытством взглянул на Лёлю жёлтым глазом с вертикальным зрачком. Полузмей, полуптица стоял так близко, что Лёля видела чёрные тонкие перья, пробивающиеся сквозь чешую. Наверное, не такой уж он и противный на ощупь. Резко выдохнув и прижавшись к горячему камню, Лёля сломала хрупкий волосок.