— Да как одиноко может быть тому, кто выше Древа Мироздания, выше звёзд? Раньше, в Прави, я молилась ему днями напролёт. И в Яви люди Рода Великого вспоминают, когда в беде оказываются.

— Не каждая молитва до Рода доходит. Коли просто поминаешь его, как присказку, разве есть в том зов к творцу? Запомни, как сердце твоё с Родом единым стало. Вот она — молитва истинная. В ней сила твоя, Берегиня. Не растеряй её.

— Я… Я постараюсь, дедушка. — Лёля потупила взгляд, понимая, о чём пытается сказать ей Велес, но не зная, сможет ли она ещё хоть раз пробудить в себе те же чувства, как тогда, в яблоневом саду.

Впереди показался причал. Самый обычный дощатый причал, малость выступающий над водой. К деревянному столбику была привязана простая лодочка, как раз такая, чтобы вместить их четверых. Пограничье. Переправа между миром смертных и миром тех, кому уже не суждено обратно вернуться. Лёля поёжилась, ощутив мурашки на плечах.

— Коли пера от Сирин у вас не было бы, тебя, красавица, я бы не взял, — обратился к Ульяне Велес. — Не пришёл ещё твой конец, а живым в Нави не место. Только боги бессмертные могут свободно Березину переплывать, но лишь на лодке моей. Иначе не запомнит Явь, что душу потеряла, обратно не пустит. А сейчас ступайте спокойно, Явь противиться не станет.

— Спасибо тебе, добрый старец, — Ульяна послала Велесу тёплую улыбку, хотя и не без опаски посмотрела на утлую лодчонку.

— Не бойся, деточка, из моей лодки в Березину ещё никто не падал. Иди ко мне, на ухо шепну что-то, — Велес поманил русалку унизанными древними кольцами пальцами.

Ульяна, несколько раз нерешительно обернувшись, к Велесу направилась, а Лёля отступила, чтобы беседе их не мешать. Она вернулась к Похвисту, и теперь они вместе смотрели, как Ульяна несколько раз в лице изменилась. Сначала недоверчиво она на Велеса щурилась, головой мотала, а после второй фразы растаяла словно. Улыбнулась мягко, с неверием тем же во взгляде, но теперь будто очень уж ей в слова Велеса верить хотелось. Затем поклонилась низко, так, что коса с лентой малахитовой земли коснулась.

— Прошу в лодчонку мою! — Велес подхватил широкое весло и взмахом руки на лодку указал. — А ты, Яшка, следи, чтобы нечисть никакая к причалу не приближалась, — наказал он медведю.

Белоснежный медведь рыкнул в ответ и сел спиной к мосткам, уставившись в полумрак далёкого леса.

— Нежить лезет, — объяснял Велес, пока Лёля пыталась устроиться на узенькой лавке покачивающейся под ними лодки. Похвист помог забраться сначала ей, потом Ульяне, а Аука сам залетел и Ульяне на колени плюхнулся. — Все собрались — и лесные, и водные. Обычно стоят покойно, ни меня не трогают, ни путников моих. Но прорваться могут, вброд перейти. Не все дойдут, но самые стойкие доберутся. Наведут в Нави суету, покой умерших нарушат. Оттого Чернобог каждый день с дозором границы обходит, ему непорядок во владениях не нужен.

— Дедушка Велес, а дозвольте вопрос задать, — решилась Лёля, обменявшись с Похвистом нетерпеливым взглядом. — Вы ведь знаете, зачем мы пришли. Почему же про Догоду ничего не спрашиваете?

— А нечего мне спрашивать. — Велес оттолкнулся веслом ото дна, и лодка заскользила по чернильной воде. — Он здесь. Да только Навь большая, напрямую вас доставить к нему не могу. А где дом он себе устроил, сестра твоя лучше меня расскажет.

— Морена? — удивилась Лёля.

— Она самая. А чему ты дивишься? Она мальчишку с детства знала. Сразу поняла, кто в Навь пожаловал. Морена за ним и присматривала всё это время. Да только она барышня строгая. Никому не сказала о находке своей, кроме мужа. И отдаст Догоду лишь тому, кого достойным сочтёт.

— Так это она брата моего пленником удерживала? И знать никому не дала?! Ты уж прости, Лёля, но сдаётся мне, не так уж Стрибог насчёт родственников твоих ошибается, — вспылил Похвист.

— Да быть такого не может, чтобы Морена специально… — попыталась возразить Лёля, но Велес её остановил.

— Ты не кричи, не разобравшись, молодой бог, — остудил он пыл Похвиста. — Морена — единственная из сестёр, кто память не теряла. Много жестокости она видела, много смертей. И сама жизнь в царстве мёртвых выбрала, чтобы подле любимого быть. Ты, девонька, сестру, поди, и не узнаешь теперь, — обратился Велес к Лёле, — да выводы делать не спеши. Из вас троих Морена сильнее всех отца своего Стрибога напоминает: властная, смелая. Настоящая царица царства навьего. Оттого никто ей не указ, ни перед кем она отчёт держать не обязана.

Лёля задумалась. И Похвист молчал, хотя во взгляде его сером ярость и обида ещё не утихли. Лёля его понимала. Их и так пытались стравить все кому не лень, а оказалось, что её собственная сестра всё это время знала, где пропавший бог южного ветра скрывается, но и словом не обмолвилась. Неужто в сердце Морены та же ненависть к семейству Стрибожьему жила, что и у батюшки?

Ульяна озиралась по сторонам испуганными глазищами. Казалось, ещё чуть-чуть — и светиться в темноте очи её зелёные начнут, как у кошки, а волосы длинные дыбом станут. Грачик тоже беспокойно вертелся, словно чувствуя её напряжение. Лёле же спокойно отчего-то было. Лодка плыла неспешно, вёсла Велеса поднимались и опускались с тихим всплеском, в воде всполохи оранжевые отражались неяркими вспышками. Единственное, о чём Лёля волновалась — как первая встреча с Догодой пройдёт. Снова накатили мысли непрошеные — а что, если не рад он видеть её будет? Что, если в унижении своём винит? И кричал разум Лёлин, что неправда это, не пошёл бы Догода тогда искать её в Навь, да сердечко глупое всё равно страхом сжималось. Ох, если любовь такая страшная, лучше уж и не любить никогда…

После недолгих минут молчания лодка ткнулась дном в мягкий песок у мосточка. На этом берегу небо не просто полыхало хаотичными всполохами, а светило жёлто-оранжевым, словно звёзд тусклых скопления по тверди Нави раскидал кто-то. И если в Прави небо звёздочки серебряные покрывали равномерно, точно бисеринки вышивку искусную, то здесь их, мрачно-золотистых, будто с вечной тьмой смешали. Вот горит десяток звёзд рядышком, вот другой, а между ними — темнота кромешная.

Кустарники густые, деревья высокие, как в Прави и Яви, властвовали и в сём мире. От мостка, куда лодка причалила, тропа вела, едва в траве заметная.

— Коли здесь пойдёте, к дому Чернобога выйдете, — кивнул Велес на виляющую тропку. — Никто не бывает на причале этом, кроме Морены, оттого путь такой неприметный. Только она, любезная, приходит порой со стариком новости трёх миров обсудить. Изредка и Чернобог появляется. Души же упокоенные иным путём идут — либо посуху через врата к Калинову мосту, либо же я на лодчонке своей утопленников подбираю.

— А брату моему в Навь попасть тоже вы подсобили? — поинтересовался Похвист, подавая руку Ульяне, чтобы помочь выбраться на хрупкий настил из неплотно подогнанных досок.

— Ох, тот всех обманул, своими силами прорвался, — плутовато усмехнулся старик. — Хотя тоже мне невидаль, других среди Сварожьих внуков не сыскать — все как один отчаянные, да тугодумные. Никто о последствиях помышлять не привык.

— Ой ли никто? — осерчал Похвист. — О чём же мы подумать не смогли? Всё предусмотрели, с самой Прави спустились, до Нави добрались. Чин чинарём, не придраться.

Лёля легко соскочила на мосток, ухватившись за руку Ульяны. Грачик уже сидел на плече русалки и с любопытством слушал Велеса, сверкая глазками. А Похвист сложил руки на груди и с вызовом смотрел на седобородого повелителя времени, который вздохнул и оттолкнулся от берега длинным веслом.

— «Только боги могут свободно Березину переплывать, но лишь на лодке моей. Иначе не запомнит Явь, что душу потеряла, обратно не пустит». Помнишь мои слова, юный бог? Брат твой не переплывал Березину. Четыре души с благословения Сирин я в Навь привёз, четыре увезу. Ежели отыщете вы Догоду, кому-то из вас навек в Нави взамен остаться придётся.

Глава 12