— Пропаду, так и ладно, — ответила Ульянка, но остановилась, поджидая Лёлю. — Я же не железная, Лёлюшка, — продолжила она тихим голосом, когда обе они в отдалении от братьев Похвиста оказались. — Пусть нечисть, не чета богам, как вы, но сносить обиды терпеливо не буду. Он ведь с ними даже не спорит, — Ульяна не глядела на Похвиста, но Лёля поняла, кого русалка имела в виду. — Я и в его глазах просто дух зловредный. И это, Лёля, горше всего.

— Но для меня ты не дух! — Лёля обхватила ладони Ульяны. — Ты подруга моя бесценная. Я только встретила тебя, а уже привязалась, как к сестре. Я эту жизнь совсем не знаю, а благодаря тебе, столько нового в себе открываю. Ульяна, родненькая, не уходи, пожалуйста! Не могу я Похвиста бросить, чую, что одной мне Догоду не отыскать, но и без тебя остаться — как без души частицы.

— Милая ты моя, — Ульянка недоверчиво, но всё же улыбнулась. — А не врёшь? Примешь меня, богиня великая, такую? Водяницу обычную, коих в Яви десятки?

— Уже приняла! И не обычная ты, а для меня особенная! Я всё сделаю, чтобы уберечь тебя от Водяного. И как с сестрой старшей что моё, то с тобой разделю, — пообещала Лёля, сжимая тонкие ладошки русалки. На её запястьях под пальцами Лёли ощущались мягкие неровности, нежная чешуя, которой покрывалась Ульяна, если воды рядом не было.

— А я уже сказала, что жизнь за вас с Похвистом отдам, и от слов своих отказываться не буду, — кивнула Ульяна, так же крепко сжав руки Лёли в подтверждение обоюдного обета. — Ладно, пошли обратно к дружку твоему, но к этим охальникам заносчивым я и на выстрел стрелы не подойду.

Когда Лёля с Ульяной вернулись, «охальники заносчивые» о чём-то ожесточённо спорили с Похвистом и резко замолчали при их появлении. А затем неожиданно для Лёли все трое опустились на одно колено и склонили перед ней головы.

— Прошу простить за приём неласковый, — проговорил Сарма, согнувшись так низко, что Лёля видела только его затылок. — Честь для нас, что Берегиня ради брата нашего меньшего дом покинула и в Явь спустилась. Прости нас, Лёля, Сварожья дочь, что грубо тебя встретили, шутки неподобающие себе позволили. Не признали мы, да и как могли, коли Правь для нас закрыта. Не бывал никто из нас под небом её звёздным.

— Да что вы, не надо передо мной извиняться, — испуганная таким вниманием, ответила Лёля. — Это я за семью свою просить прощения должна! По моей вине так долго врагами мы были.

— Неужто и правда жив брат наш? — Сарма поднял на Лёлю взгляд, исполненный надежды.

— Я верю, что жив! Сама Мокошь мне сказала, — заверила его Лёля. — Чувствую, свидимся мы с Догодой, обязательно свидимся. — Она прижала ладонь к сердцу, которое отчего-то зашлось лихим стуком.

— Это Род Великий послал нам тебя, Берегиня, — Всток плавно выпрямился, но с колен не встал. — Не хватает нам брата нашего, да и службу без него нести тяжело. Никто из нас не в силах ветер южный, благой, плодотворный заменить. Я сам хоть и с востока дую, да нет у меня таких сил людей явьских обогреть, какие Догоде дарованы были.

— Позволь в терем наш тебя пригласить, за добро гостеприимством возблагодарить. Обрадуем деда вестями славными о пропавшем внуке его, — Сарма опустился в поклоне ещё ниже.

— Не откажешь ведь, свет-краса? Такого кваса тебе нальём, что в жизнь ты не пробовала, — разулыбался Варьял. — Баньку истопим, я лично тебе веничек дубовый запарю… Эй, да за что?! — возмутился он, когда Сарма тяжёлой рукой отвесил ему подзатыльник.

— А ты богине правьской не дерзи, сопляк. Сдалась ей банька твоя…

— Нет-нет-нет, мы так не договаривались! — встрял Похвист. — Я вам про Лёлю поведал, чтобы лишнего вы себе в присутствии её не позволяли. Не пойдём мы к старику. Всё уже оговорено, нам в другую сторону надобно! Его вина, что Догода в Нави пропал! Кабы не отказал дед Сварогу, когда тот его на битву звал, так не сошёл бы Догода с ума, один бы в Навь не ринулся!

— Ты коней-то попридержи, недоросль! — Рослый Сарма поднялся с колен. — Слышал бы тебя сейчас Стрибог, места мокрого не оставил бы. Зелен ещё приказы дедовы осуждать!

— П-подожди, Похвист, — нерешительно вмешалась Лёля, дёргая друга за рукав. Похвист повернулся к ней, и Лёля привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха: — Я, может, странную вещь сейчас скажу, но кажется мне, что нужно по словам братьев твоих поступить. Сама не пойму почему, но душа у меня к тому лежит. А Мокошь строго-настрого приказала сердце своё слушаться.

Окинул Похвист её взглядом недоумённым, губами дёрнул, словно что-то, неприятное вкусом, на язык его легло. Видно было, как не хочется ему с пути намеченного сходить, но спорить он не стал. Только глаза прищурил с вопросом немолчным, мол, уверена ли Лёля в чувствах своих. Она кивнула в ответ.

— Хорошо, — наконец согласился он. — Только как добираться будем? Мы-то на крыльях домчимся, а девицы? Двоих не донесу.

— Двоих? — Всток удивлённо поднял бровь. — Ты что же, и русалку с собой потащишь?

— Потащу! — нахмурился Похвист. — Или возразить мне намереваешься?

— Дело твоё, брат. Хочешь забрать свою зверюшку, я останавливать не буду. Да только и кончиком когтя её не коснусь. А то рыбой провоняю, — последнюю фразу Всток бросил через плечо, удаляясь в сторону опушки.

— А ты со мной полетишь, свет мой? — заморгал длинными ресницами Варьял, одним быстрым шагом приблизившись к Лёле.

— Полечу? — переспросила Лёля, готовая скорее поверить, что ей послышалось, чем в разговоры о том, что кто-то по небу полёт ей предлагает.

— Конечно, душенька. Домчу так, что ни один волосок на головке твоей не шелохнётся.

В это время на свободной от деревьев опушке Всток сделал шаг, другой, точно разгон брал, а затем перекувыркнулся через голову — и вот уже к облакам коршун чёрный взмыл, да большой такой, выше роста человеческого. Лёля глаза распахнула от удивления, провожая взглядом тёмный силуэт в небесах.

— Ну так что? Надумала? — обворожительно улыбнулся Лёле длинноволосый кавалер. От потрясения Лёля могла только молчаливо вытаращиться на него в ответ. — Ну и отлично!

Не дав ей возразить, Варьял схватил Лёлю за руку и побежал к полянке, где до него обратился птицей бог восточного ветра, Всток.

— А нечисть мерзкая тебе достаётся, Сарма! — на бегу выкрикнул Варьял с весёлым смешком.

— Я сам её возьму! — мгновенно возразил Похвист. Он в один удар сердца оказался возле русалки, которая коротала время в отдалении, выполняя зарок к трём братьям не приближаться. — Ты прости меня за встречу нашу первую… За то что в дерево тебя бросил. Я тогда еще не знал, какая ты… Дашь руку свою? — тихо спросил Похвист, стоя так близко, что губы его почти касались чёрных Ульяниных волос.

Русалка отвернулась. И это последнее, что Лёля успела заметить, потому что Варьял мягко подкинул её в воздух, а через секунду, не успев даже напугаться, Лёля уже лежала на спине огромного серо-коричневого кречета, утопая в его мягких перьях. От скорости захватывало дух, но, видно, Варьял так умело управлял ветрами, что Лёле они совсем не докучали даже на высоте такой.

Верхушки деревьев проносились внизу бесконечным зелёным ковром, Ярило-солнце ослеплял на горизонте. Лёля опустила голову на спину кречета, ощущая, как работают его мышцы, как опускаются и поднимаются могучие крылья. Вот как, значит, боги ветров с задачами своими справляются. Теперь ясно ей стало, почему ветер весь мир облететь может едва ли в мгновение ока. Боги они с душами птиц поднебесных, оттого так свобода им дорога. И больше понимала она Похвиста, его интерес к Ульяне: тяжело тому, в ком душа птицы живёт, слышать, как другого в клетке запирают.

С пронзительным криком догнал и перегнал их летящий стрелой сапсан, в бело-сером облике которого явно угадывался холодный образ Сармы. Сарма занял место во главе стаи, за ним пристроился крючконосый коршун Всток, а замыкающими летели Лёля с Варьялом. Похвиста Лёля не видела и очень надеялась, что ему всё же удалось помириться с непокорной русалкой. Зарывшись в перья кречета, она задумалась о Догоде. А какая душа у него, у горячего ветра южного?