Она почти зажмурилась от отчаяния, от мук стыда и страха, сжала руки в кулаки, и вдруг резкий порыв ветра взметнул её волосы, обвил подол платья вокруг ног, в грудь ударил, от калитки отталкивая. Мужчина прикрыл глаза руками, и в тот же момент его окутала ткань льняная светлая. Большой то кусок ткани был, скатерть али простынь.

— Ох ты ж, Род Великий, что творится! — Следом за скатертью принёс ветер и женский крик. — Бельё-то моё, бельё улетает!

Мимо Лёли пронеслось по траве белое полотенце, и она, не задумываясь, кинулась за ним вслед. Не зря догонялки любимой Лёлиной игрой были, она с лёгкостью подхватила и сбежавшее полотенце, и ещё какие-то тряпочки. Перекинула через руку и остановилась, оглядываясь, не пропустила ли что ещё. Гложущее чувство её снедало. Словно, когда ветер подул, увидела она нечто необычное, что-то было не так, как раньше. Только вот понять, что именно, Лёля не могла.

— Кто это, Фрол? Гостья твоя? — У калитки дома пугающего мужчины, где совсем недавно стояла Лёля, прислонилась к забору полная женщина, довольно молодая и симпатичная. К юбке её жался мальчик лет трёх, а в руках возвышался внушительный ворох белья, увенчанный той самой скатертью, прилетевшей из ниоткуда.

— Да брата дочь, из Высокой Горки ко мне с посланием приехала. Ты давай, Звана, иди, куда шла…

Лёля подошла и с поклоном протянула Зване спасённое добро. Та приняла и взглядом зорким с ног до головы её изучила.

— Так ли из Высокой Горки? — нахмурилась Звана. — Нежна девица, белокожа, словно княжна, и воспитана не как деревенская, наши кланяться не стали бы. И на брата твоего походит, как голубица на ворона. Вы чьих будете? — обратилась она к Лёле.

— Я ищу кое-кого. — Лёля сразу почувствовала расположение к внимательной женщине с проницательным взглядом. — А мужчина этот добрый проводить меня через лес вызвался.

— Через лес, значит. — Звана покачала головой и неожиданно плюнула Фролу под ноги. — Чтоб Чернобог тебя забрал, лихоимец! Ярой мой с поля вернётся, к тебе его направлю потолковать. Пойдёмте со мной, барыня, нечего абы с кем якшаться. У самой дочь растёт, а тут супостат этакий…

— Не заберёт меня Чернобог, ему такие не нужны. А коли заберёт, так пожалеет, — оскалился Фрол и развернулся к своей завалинке. Сел и филином нахохлившимся на Звану уставился.

А Лёля загадками очередными маялась. При чём здесь муж Морены, Чернобог? За что Звана так на Фрола взъелась? И как ей теперь на капище попасть, где про Перуна ведомо? И тем не менее охотно она за Званой следовала, которой доверяла гораздо больше, чем щербатому Фролу.

— Как заворотили-то вы к нам? Вы ведь из богатых, — спросила Звана, развешивая на верёвках похищенное ветром бельё. Странно, но теперь ей ничто не мешало. Ветер утих сразу же, как от дома Фрола они отошли.

— Я? Ну, наверное, да, из богатых, — согласилась Лёля. Она ведь и правда Сварожья дочка, из самого родовитого семейства Прави.

Не зная, что делать дальше, Лёля присела на край лавочки во дворе дома Званы и положила на колени свой узелок. Рядом крутился малыш, а из-за двери выглянула и тут же спряталась худенькая девочка лет пяти. Лёля достала припрятанное ещё в Прави яблоко и протянула мальчику. Он смущённо схватил угощение и посмотрел на мать.

— Румяное-то какое да большое, как из дома царского! — Звана всплеснула руками, кивнула малышу, а ребёнок, получив одобрение, расплылся в широкой улыбке и прижал яблоко к груди. — Иди в хату, с Настасьей поделись! Ох и осчастливили вы их, барыня! — Она перевела на Лёлю блестящие от радости глаза. — Давненько яблок сладких мы не видали, как неурожай пошёл, так одна кислятина родится.

Звана опустилась на лавку рядом с Лёлей, поставила на колени корзинку с овощами и принялась чистить мелкую морковь, а Лёля с удивлением и лёгкой толикой брезгливости разглядывала её красные ладони и короткие пальцы с сероватыми мозолями там, где нож касался влажной кожи. Ни у кого в Прави рук таких она не встречала.

— Вы уж простите, что я работой себя займу, а то дети ещё не кормлены, да и муж с жатвы скоро будет, — извинилась Звана, а затем серьёзно посмотрела на Лёлю. — Как оказались вы в деревне нашей, барыня? Платье чистое, обувь не пыльная. Не издалека пришли вы к нам. А больших городищ поблизости нет.

— Да, я совсем недолго в дороге была. Из леса вышла, потом через поле. — Лёля махнула рукой в сторону пшеничных полей, откуда забрела в деревню. — Мне Перун нужен, знаете, где найти я его могу? Мужчина тот сказал, что близко дом его где-то.

— Слушайте вы Фрола больше, — прошипела Звана, вернувшись к яростному сражению с морковью. — Бездельник, так ещё и совести у него нет. На любую подлость наживы ради пойдёт. Так, говорите, с леса вы? — в голосе Званы слышалось удивление. — На охоте, что ли, были? А что, то ж дело господское, не мне судить. Заплутали в лесу, поди, вот одни-одинёшеньки и остались?

— Ну… можно и так сказать, — протянула Лёля неуверенно. Подсознательно она чувствовала, не стоит каждому встречному знать, что дочь Сварога в Явь спустилась. Кто ведает, как род людской на такие признания отзываться станет. А ещё она поняла внезапно, что сил нет, как пить ей хочется. — Простите, пожалуйста, — Лёля стыдливо уставилась на свои колени, — а где здесь можно водицы раздобыть? У меня уже полдня как ни росинки во рту не было… Мне бы речку али колодец…

— Где ж гостеприимство моё? Позор какой! — Звана торопливо побросала в корзину нож, морковь недочищенную, и быстро отряхнула руки от овощных очисток. — Извините меня, нерадивую, барыня, редко чрез деревню нашу особы знатные ходят, вот и растерялась я! Обождите минутку!

Звана швырнула на лавку корзину и побежала в дом, только ноги её в чулках белых из-под юбок замелькали. Лёля облизнула пересохшие губы и принялась разглядывать снующих по двору кур, хлопающее на лёгком ветру бельё. Из будки собачьей безразлично смотрел на неё большой пёс. От корзины рядом почти незаметно пахло морковью и довольно ощутимо несло чем-то прелым со стороны огородов. Солнце, спускающееся всё ближе к горизонту, щёки пригревало, и чувство это, пожалуй, самым приятным открытием для Лёли в Яви оказалось.

Она закрыла глаза и запрокинула лицо, наслаждаясь солнечными лучами. Где-то далеко пропел петух. Как же было хорошо. Ей очень нравилось в Яви. Нравилось, что вокруг много новых цветов, много новых ощущений. И всё она запомнит, каждую мелочь. И никогда память эту батюшке не отдаст.

— Вот, чем богаты, уж не обессудьте!

Лёля открыла глаза. Перед ней стояла Звана с грубой деревянной чашкой в одной руке, а во второй она держала что-то серое, на вид незнакомое, на запах тоже. Заметив вопросительный Лёлин взгляд, Звана окрасилась румянцем.

— Вы, госпожа, к хлебу такому не привыкли, да пшеничного нет… Что земля уродила, из того и печём…

Ой, так то хлеб? Лёля почувствовала, что и от еды не отказалась бы. Ну-ка, каков на вкус хлеб явьский? Такой же, каким нянюшка их в Прави потчевала?

— Очень вкусно, благодарю, — едва смогла вымолвить Лёля, пытаясь проглотить кусок теста с твёрдыми, плохо перемолотыми зёрнами. Хлебный комочек катался на языке да всё отказывался пролезать в горло. Род Всемогущий, отчего же люди в Яви хлеб себе такой кисло-горький пекут? В Прави и поросята на него не позарились бы.