Сугробин сидел на скамейке перед домом, смотрел на сосны и думал: «Вот деревья – они ведь только кажутся простыми. Но за свой век скольких событий они были свидетелями? И что из того, что они не могут рассказать об этих событиях? И почему это не могут? Может быть, как раз таки могут. Просто мы не в состоянии расшифровать эти рассказы. А на самом деле они не молчат, а ежесекундно кричат…»

С этой мыслью Сугробин нервно пощупал правый карман джинсов. И нащупав там то, что не хотел забыть дома, успокоился.

Слава и Григорьев что-то бурно обсуждали в доме. Потом раздался звонок сотового Григорьева.

– Да, мы на месте, ждём, – ответил Григорьев.

Через полчаса к дому подъехал чёрный Land Cruiser Prado. Из него вышел мужчина и, опираясь на трость, пошёл к калитке.

– Приветствую вас! – сказал Григорьев, поспешив навстречу мужчине и протягивая ему руку. – Наконец-то мы можем познакомиться лично.

– Да, – сказал мужчина. – И я рад знакомству, – и пожал руку.

– Разрешите вам представить, – сказал Григорьев, – это Слава, наш проектировщик, а это наш… – Григорьев обернулся вокруг, ища взглядом Сугробина, и, не найдя его, спросил Славу: – А где наш бригадир?

– Только что был здесь, – ответил Слава. – Наверно, в дом зашёл.

– Ну что ж, – сказал Григорьев, обращаясь к мужчине, – может быть, тогда и пройдём в дом?

– Да, – ответил мужчина, – давайте.

Они вошли в дом и сразу же увидели Сугробина. Он стоял спиной к вошедшим.

– А вот и наш… – начал было Григорьев.

– Бригадир! – громко перебил его Сугробин и повернулся. В руке у него была открытая бутылка водки. Он поднёс бутылку ко рту, резко опрокинул её и отхлебнул, а потом шумно занюхал рукавом.

– Ты чё творишь?! – сказал Григорьев и хотел уже было рвануть к Сугробину. Но тот резко достал из кармана пистолет, направил в лицо Григорьеву и произнёс:

– Ц, ц, ц! Не стоит!

Григорьев инстинктивно поднял руки.

– Ребята, – испуганно сказал мужчина, – я, видимо, ошибся адресом…

– О нет, уважаемый! – сказал Сугробин. – Вы не ошиблись! Ошибся вот он, – указав дулом пистолета на Григорьева, – когда вдруг почему-то решил, что ему прощены все прегрешения.

– Опусти пистолет, придурок, – сказал Слава.

– Закрой свой рот и больше никогда меня не перебивай! – крикнул Сугробин, резко повернув пистолет в его сторону.

В этот момент Григорьев совершил какое-то неловкое движение, Сугробин повернул голову, и мужчина, оказавшись вне поля зрения Сугробина, расторопно ударил его тростью по руке. Инстинктивно Сугробин нажал на курок. Бах! И пуля пробила закрытую дверь. Слава накинулся на Сугробина и повалил его на пол. Тут же подбежал Григорьев и ногой выбил пистолет из его руки.

– Все живы?! – вытирая пот со лба, спросил Григорьев.

– Я убью тебя! Сука! – заорал Сугробин, попытавшись вырваться, а потом захрипел от злости.

Полиция приехала быстро, обнаружив на месте уже задержанного подозреваемого, троих свидетелей, а перед домом убитого шальной пулей Дмитрия Борисовича.

13

За день до этого.

– Дмитрий Борисович, – сказала Ларочка, – вы уверены в том, что вам следует вмешиваться?

– Да, Ларочка, – спокойно ответил доктор, – я уверен. Ещё никогда я не был так уверен.

– Но… Если вы сами пострадаете?

– Ну что ж, значит, такова моя судьба.

– Судьба?! Вы это серьёзно?!

– Да. В конце концов, кто-то должен прекратить это.

– Но почему именно вы?! У меня каждый раз складывается ощущение, что вы что-то недоговариваете.

– Да, Ларочка, недоговариваю.

Доктор пристально посмотрел в напуганные глаза Ларочки, сел в кресло, выдержал паузу и сказал:

– Теперь, наверно, уже можно вам всё рассказать…

– Да уж, будьте любезны! – сказала Ларочка, придвинула стул и села.

– С чего же начать?.. – вслух задумался доктор. – Да, пожалуй, с этого… Несколько месяцев назад я начал получать анонимные письма, подписанные одной буквой – Д. Писала девушка. Не имея возможности посещать психотерапевта, она пыталась таким образом получить хоть какую-то психологическую помощь. Она была беременна, и поначалу мне эта ситуация показалась вполне обыденной. Страх перед родами и попытки скрыть этот страх от мужа. В первом же письме она попросила оставить ей ответ в условленном месте – в старой лодке на пляже. Так мы и начали тайную переписку. Как я уже сказал, поначалу я не видел в этом ничего особенного. Но в очередном письме она описала один свой сон. В следующем – ещё один. И так далее. В общем, я начал изучать её сны.

Дело в том, что, ещё будучи студентом, я изучал концепции сновидений Фрейда, Фромма и других учёных. Но все эти концепции меня не устраивали. И как я вам уже ранее рассказывал, я увлекался философией. И в одной из философий снам уделяется особое внимание. И когда я начал изучать сны этой девушки, я вспомнил про эту философию, и у меня вдруг стала вырисовываться довольно интересная картина происходящего.

Согласно этой философии мы одновременно проживаем бесконечное количество жизней, при этом в разных жизнях мы можем принимать совершенно разные решения, что приводит нас к разным последствиям. В так называемой реальности эти параллельные жизни как будто не пересекаются. Но вот во снах!.. Согласно этой философии именно поэтому в наших снах мы можем видеть себя в совершенно разных ролях, иногда более счастливых, иногда наоборот, но именно во снах, в глубине нашего подсознания, всплывают связи между нашими параллельными жизнями.

И сны этой девушки натолкнули меня на мысль, что в этом городке происходят какие-то странные события. История каждого из моих пациентов как будто представляет один из вариантов параллельной жизни одного и того же человека.

– Того мальчика? – спросила Ларочка.

– Да. И тогда я начал ещё глубже изучать эту философию и узнал, что существует метод, который позволяет человеку в течение одной жизни вырваться из бесконечного круга страданий. Но самостоятельно этот человек прийти к этому методу не в силах. Для этого ему необходима помощь наставника, гуру.

И вот здесь то я и начал свою революцию. Поначалу меня мучили нравственные вопросы. Типа: какое я имею право примерять на себя роль бога или там ангела-хранителя? Но, во-первых, я человек учёный и в бога не верю. А даже, подумал я, если он и существует, то тогда никто иной, кроме него, и не мог вложить в мою голову такие мысли, а значит – я делаю всё правильно.

Итак, чем глубже я изучал этот метод, тем более убеждался, что психиатрия как наука находится на младенческой стадии развития. До сих пор мы рассматривали психопатологию как субъективную реакцию на жизнь, тогда как это вообще никакая не патология, а лишь одна из форм нашего сложного многоуровневого сознания.

Но наука опирается на доказательства. Как мне доказать эту теорию? И вот для этого мне и понадобился помощник… – доктор с улыбкой взглянул на Ларочку.

– Я-я-я?! – опешила она.

– Да, Ларочка. Мне нужен был человек, ум которого ещё не обусловлен рамками всяческих научных концепций. Мне нужен был ум, который слепо поверит в мою революцию. Но при этом ум скрупулёзный, который поможет систематизировать мои исследования. Все они здесь, – доктор приоткрыл ящик стола. – В этом столе история моих нетрадиционных заключений по всем пациентам.

– Дмитрий Борисович, вы сейчас так говорите, словно оглашаете завещание.

– Ну вы же сами верно заметили, что при таком подходе со мной может случиться всё что угодно. Вот поэтому мне и нужен компаньон, который в случае – не дай бог – моего отхода от дел сможет разобраться, проанализировать, повлияло ли каким-то образом моё прямое вмешательство на судьбы пациентов.

– То есть вы предлагаете мне стать вашим компаньоном?

– Не просто компаньоном, а полноправным приемником.

Эту ночь Ларочка не могла уснуть. Она то переживала за доктора, то обдумывала его предложение. Ведь это, с одной стороны, такая ответственность, но и такой соблазн – стать помощником… Кого? Бога? А может, наоборот – дьявола?