Внутри палатка-ресторан выглядела как обычная столовка: пластиковые столы и стулья, и длинный шведский стол. Но выглядело всё прилично, чисто.

Эл представила Максиму присутствующих, и они заняли один из столиков вместе с Гиртом, водителем джипа, которого звали Найджел, и доктором Атаназом Дуавери – французом, которого Эл звала на русский манер – Афоня.

– Ну что, Максимилиан, – спросил Гирт иронично, – как вам ваши апартаменты?

– Ничего. Жить можно. Вот только…

– Что? – обеспокоенно спросила Эл.

– А к вам хищники в гости не захаживают?

– Бывает, – буднично сказал Гирт, – но в основном их интересуют отходы. Человека они боятся. Но на всякий случай в вашей палатке возле аптечки лежит сигнальный пистолет.

– И вы, значит, лечите здесь животных? – поинтересовался Максим.

– В основном, слонов, – ответила Эл. – В этой части страны они находятся в бедственном положении из-за браконьерства.

– А вы, значит, художник? – спросил Максима Атаназ. – И в каком стиле вы пишите?

– Классифицировать искусство – это удел критиков. Я пишу то, что мне нравится.

– Максим талантливый художник, – похвасталась Эл. – Он рисует людей-слонов…

– Людей-слонов?! – как будто обрадовался Гирт. – Так вы же нас рисуете!

– И я тоже об этом подумала! – сказала Эл, её глаза засияли от восторга. – Когда я случайно увидела афишу выставки, я подумала, что это знак!

– Это вы сейчас о чём, ребята? – удивлённо спросил Максим.

Эл и Гирт переглянулись. Потом Эл заговорила:

– Видишь ли, мы здесь представляем довольно нестандартную организацию. Всё началось с одного человека, которого мы здесь зовём Чувак, это его Гирт так прозвал, по внешнему сходству с главным героем фильма с Джефом Бриджесом. Он наш вдохновитель, философ и спонсор. В действительности никто не знает, кто он и откуда. Вроде как, у него есть несколько бизнесов в разных странах. Но толком никто об этом ничего не знает. Да это и не важно. Куда важнее его философия, которая нас всех объединяет.

– Что за философия? – спросил Максим.

– Ох, брат! – заговорил Гирт. – Вряд ли кто-то из нас способен лучше передать суть этой философии, чем сам Чувак. Но… он сейчас в разъездах. И когда будет – никто никогда не знает. Но он всегда возвращается, так как влюблён в это место.

– Как и все мы, – добавил Атаназ.

– Да. Как и все мы, – подтвердил Гирт.

– Помнишь, Максим, – вновь заговорила Эл, – ты сказал, что тебе надоели твои картины? Собственно, и вид у тебя был какой-то усталый, как у человека, который чего-то ищет, но никак не может найти. Вот чёрт! – вдруг раздосадовалась Эл. – Не получается у меня так складно, как у Чувака!..

– Ну давай я попробую объяснить, – предложил Гирт.

Глаза Максима бегали от Эл к Гирту и обратно в недоумении.

– Нет! Я сама! – Эл как будто собралась с мыслями. – Проще, наверно, будет начать с себя. Видишь ли, я окончила ветеринарный институт с отличием. Потом отправилась на платную учебу в Англию. Там стажировалась в Честерском зоопарке. Уже тогда меня не оставляло чувство, что я лечу животных лишь для того, чтобы они забавляли публику. Позже работала в крупной ветеринарной клинике в Уоррингтоне. Я много зарабатывала. Но меня не покидало чувство, что я всего лишь винтик в каком-то большом механизме, суть работы которого уже никто не знает. Все просто приходят по привычке на эту работу, но для чего они это делают, ради чего – никто не в состоянии объяснить ни себе, ни другим. Я не чувствовала себя, как это говорят, на своём месте. Но однажды… я приехала в Честер, чтобы встретиться с подругами по практике. Мы по привычке собрались в кафе при зоопарке. И в этот день в зоопарк привезли маленького слонёнка… – на глазах Эл вдруг проступили слёзы. Она вытерла их рукой. Губы её тряслись. Она чуть помолчала, потом взяла себя в руки и продолжила: – У этого слонёнка браконьеры убили маму… А самого слонёнка пиратскими путями привезли в Англию. Но в порту Ливерпуля судно было арестовано и слонёнка направили в Честерский зоопарк. И, как я уже сказала, в этот день мы с подругами были там же. Меня, как специалиста, пригласили провести осмотр. Но когда мы пришли к слонёнку мы увидели, что из глаз его буквально рекой текут слёзы…

Атаназ сочувственно положил руку Эл на плечо.

– И тогда я окончательно убедилась, – продолжила Эл, – что не хочу быть частью этого больного общества, где, для того, чтобы люди по выходным могли удовлетворить свою потребность в развлечениях, должны страдать невинные существа.

– Да, – подтвердил Гирт, – каждый из нас здесь по своей причине. Но всех нас объединяет то, что мы не согласны с тем, что человек определил для себя центральную роль на планете…

– И когда я увидела тебя, – сказала Эл Максиму, – когда увидела твои глаза, я почему-то вспомнила того слонёнка… И глядя на твои картины мне почему-то показалось, что внутри тебя живёт какое-то глубокое чувство печали… Как у того слонёнка, лишившегося семьи.

Максим не знал, что сказать. Тогда Эл взяла его за руку и сказала:

– Пошли.

Они вышли из ресторана, Эл села за руль джипа и повезла Максима из лагеря куда-то в глубину саванны.

16

Эл остановила машину на берегу неширокой реки, песчаные берега которой были покрыты густой растительностью. Уже смеркалось.

– Сиди тихо, – прошептала Эл. И они молча сидели в ожидании.

Примерно через 20 минут ветки деревьев затрещали. И к берегу вышел огромный темный силуэт.

– Это Малиша, – шёпотом сказала Эл, – матриарх. Она всегда выходит первая к воде. Ты знал, что у слонов матриархат?

– Нет, – также шёпотом ответил Макс.

– Да. И есть гипотеза, что поэтому слоны более альтруистичны по натуре, чем, к примеру, обезьяны, у которых патриархат. Понимаешь, о чём я?

– Кажется… да…

– Ведь матери альтруистичны по природе, так как им нужно заботиться о потомстве. А значит, при матриархате этот альтруизм в большей степени передается всей семье. Нам, кстати, больше нравится использовать именно слово «семья», чем «стадо», каким пользуется научное сообщество.

За самкой вышли ещё несколько крупных слонов и слонят разного возраста. Эл удивительно точно назвала их всех по именам.

Максим сидел, заворожённый этим зрелищем, этой близостью к таким величественным животным.

– Считается, – шёпотом продолжала свой рассказ Эл, – что обезьянам просто повезло, произошли какие-то глобальные климатические и географические события, которые помогли эволюционировать именно обезьянам. Но если бы, к примеру, произошли другие глобальные события, или они произошли на других территориях, всё могло обернуться совершенно иным образом. Могло так оказаться, что эволюционировали бы не обезьяны, а, к примеру…

– Слоны?

– Да. И это было бы совсем другое человечество. Более альтруистичное.

Потом они сидели молча, довольно долго, пока слоны не удалились. И, вернувшись в лагерь, Эл потянула Макса в свою палатку…

17

На следующий день Эл организовала Максиму экскурсию по приюту. Это была довольно крупная территория, на которой проходили реабилитацию порядка четырех десятков слонов, пострадавших от браконьеров.

Максим был удивлён, как много людей с разных уголков планеты приезжают сюда, чтобы бескорыстно помогать приюту. Здесь были и профессиональные дрессировщики, и зоологи, и фотографы, и даже психологи.

Здесь слонам оказывалась необходимая ветеринарная помощь. Люди изучали поведение слонов. Слоны общались с людьми. Но не использовались для катания людей, как и в любых других видах развлечений.

– А вот здесь у нас художественная студия, – с особенной гордостью объявила Эл, когда они с Максом подошли к очередному вольеру.

– Я слышал, что слоны любят рисовать… – блеснул эрудицией Макс.

– Да, – сказала Эл, – но в большинстве приютов, опять же, из этого сделали аттракцион. Скоро ты поймёшь кардинальное отличие. В тех приютах, конечно, тоже любят своих питомцев, но всё равно там главенствует человеческий антропоцентризм, который формирует отношения между человеком и слоном в ключе, что именно человек обучает животное. Здесь всё наоборот. Здесь центральным вопросом стоит: чему мы можем научиться у этих мудрых животных?