– Да что ж так холодно? – невольно сорвался шепот с губ.

Охотник растер предплечья и нахмурился. Взгляд его упал на проход в сторону кухни.

«Развести очаг? А если дым повалит внутрь? Задохнемся же. Но холодно…».

Поколебавшись с минуту, Шанкар решился-таки развести огонь.

«Ненадолго. Только руки согрею и сразу потушу».

Осторожно, чтобы не разбудить Абхе, он поднялся и аккуратно перешагнул через циновку. Босые ноги ступили на холодный земляной пол. Шанкар поморщился.

«Неужели здесь никто не догадался залить его глиной?».

Зато по такому полу можно передвигаться почти бесшумно, не опасаясь разбудить спящих.

Тихо выдохнув, охотник отправился на кухню. Шел медленно, дабы ненароком не напороться в полутьме на перегородку из тростника. Если та среди ночи рухнет на голову Карану, приятного будет мало.

По мере приближения к выходу, холод усиливался. Когда Шанкар подошел почти вплотную к проему, его кожа уже напоминала гусиную.

– Да откуда так дует? – удивленно прошептал он.

Добравшись до проема, охотник оперся руками о косяк и заглянул внутрь.

В кухне стоял почти полный мрак. Слева от входа с трудом виднелся глиняный очаг. Холодный и опустевший, со следами сажи на стенках. Дальше проступали контуры низкого стола и разделочной доски. Охотник до сих пор помнил свое искреннее изумление, когда впервые увидел его. Он так и не понял, как можно сидеть за таким низким столом, да еще и с удобством поглощать пищу. Разве что усесться прямо на полу.

Однако сейчас его волновало не это. Озноб от мороза усилился. Шанкар невольно поежился. С губ сорвались маленькие клубы пара.

– Да что та…

Слова застряли в горле. Он не сразу сообразил, что в кухне слишком темно. Какой бы мрачной не была хижина, через окно должен пробиваться лунный свет. Медленно охотник перевел взгляд туда. Сердце екнуло в груди. Он перестал дышать. Вся кровь отхлынула от лица, делая его похожим на мел.

Оконный проем загораживала тень.

Пальцы вцепились в косяки. Костяшки на ладонях побелели. Шанкар неотрывно следил за фигурой, заслонившей окно. Лунный свет очерчивал контуры, однако его оказалось недостаточно, чтобы понять, кто это. Сердце бешено трепетало в груди. Охотник осознал, что не дышит уже около минуты. Не отводя взгляда от силуэта, он осторожно втянул ноздрями воздух. Холодный и неприятный. Затем выдохнул. Изо рта вылетел клубок пара.

– Кто ты? – хрипло прошептал Шанкар.

Фигура качнулась, но осталась на месте. Охотник чувствовал, как «мурашки» бегают по спине. Покрывают каждую клеточку тела.

Облизав пересохшие губы, он спросил вновь, стараясь, чтобы голос не звучал громко:

– Что тебе нужно?

И снова силуэт лишь слегка покачнулся, сохраняя безмолвие.

Шанкар не решался шевельнуться. Ни сделать шаг назад. Ни тем более вперед. Неизвестность пугала. Кто это… что ему нужно и почему он пробрался в их дом?

– Тебя послал цзы Хэн? – вновь предпринял попытку он. – Спасибо за заботу, но мы…

– Ах, – донеслось со стороны окна.

Тихий вздох, полный печали и тоски. Волосы на голове охотника встали дыбом. Правая рука скользнула вниз и вцепилась в рукоятку кинжала на поясе.

– Зачем? – донесся до него все тот же тоскливый шепот.

– Что? – с трудом пролепетал он в ответ.

– Зачем хвататься за нож…

Голос продолжал оставаться печальным. Настолько, что готов был вывернуть душу наизнанку. Охотник ощутил, как дрожат пальцы на рукоятке.

– Я…

– Разве я сделала нечто плохое?

– Сделала?

Его будто окатило холодной водой. До сих пор он не придавал голосу неизвестного значения. Слишком оказался шокирован. Но теперь… теперь что-то шевельнулось в уголках его разума. Что-то, заставившее выступить липкий пот на лбу. Несмотря на мороз, продолжавший стоять на кухне. Он не хотел признаваться самому себе. Но Шанкар узнал этот голос…

– Я сделала нечто плохое? – вновь прозвучал тот же вопрос. Таким же тоном, полным печали и тоски.

Охотнику словно нож в сердце воткнули. Он облизал пересохшие губы.

– Нет, – с трудом выдавил Шанкар, – нет… никогда.

Фигура снова качнулась. Он увидел движение косы. Длинной, по пояс, и цветом воронова крыла.

– Мне холодно, – тоскливо молвила она, – здесь так холодно и темно.

– Нилам… – вместо собственного голоса, охотник услышал едва разборчивый сип.

– Почему ты ушел?

– Что?

– Почему… ты… ушел?

– Ты… – тело прошиб озноб, язык с трудом ворочался, мысли спутались, сердце разрывалось на куски, – тебя нет… больше.

– Ах… – протяжный стон, – но я здесь. Мне холодно… Шанкар.

Охотник закрыл глаза и невольно прислушался. Снаружи донеслось уханье совы. Крикнула ночная птица.

«Его нет здесь. Его нет здесь. При нем птицы не поют. Но… Богиня-мать, неужели я просто схожу с ума? Неужели…».

Он поднял веки.

Нилам продолжала стоять у окна. Серебристый свет очерчивал ее фигуру во мраке. Такую знакомую и желанную… но то не могло быть правдой. Ее нет… ее нет же!

– Шанкар…

– Да? – просипел он.

– Я согласна…

Охотник шумно выдохнул. Большой клубок пара вырвался изо рта и плавно переместился по воздуху в сторону Нилам. На глазах выступили слезы. Теперь в груди щемило так, будто в нее не просто всадили нож, но и безжалостно поворачивали.

– Я… – слова с трудом давались ему, – я сказал тебе тогда… в Мохенджо-Даро. Помнишь? – Нилам не шевельнулась. – Я не могу.

– Мне холодно, – словно пропуская его слова мимо ушей простонала она, – согрей меня, Шанкар.

Он колебался. Разум говорил, что перед ним не Нилам. Не настоящая Нилам. Не та тихая девушка, что пленила его своими глазами цвета сапфира. Ее больше нет. Сгинула в когтях демона. А это – всего лишь безумие. Видение и бред, воплощенные треснутым сознанием. Но сердце требовало иного. Оно рвалось из груди навстречу той, кого слишком рано потеряло. Поэтому через пару секунд охотник ощутил, как ноги сами невольно ступают вперед. Бесшумно по землистому полу. И только дыхание нарушало тишину. Слишком громкое в окружающем безмолвии. Клубы пара валили изо рта.

Чем ближе Шанкар приближался, тем сильнее становился озноб. Он уже не чувствовал пальцев. Не только на руках. Ступни одеревенели. Но тем яростнее трепетало сердце в груди. Вот он уже почти вплотную подошел к ней. Несмотря на мрак, различал знакомые изгибы тела. До сих пор помнил, какой Нилам была горячей и манящей… но теперь от нее веяло морозом. Охотник ощущал его, даже не касаясь девушки. Тем не менее руки сами медленно потянулись вперед. Через миг ладони уже покоились на этих знакомых плечах. Они были холодными, как лед. Но пальцы Шанкара так онемели, что не воспринимали почти ничего.

– Ах… – протянула Нилам, – я забыла твои прикосновения.

Он продолжал медленно водить по ее нежным плечам, слегка сдавливая пальцами. Все представлялось неправильным… нереальным. Мозг отказывался воспринимать действительность, но сердце ему оказалось неподвластно. Охотник втянул носом воздух. Ноздри обожгло холодом. Он чувствовал, что замерзает, однако продолжал сжимать Нилам в объятиях. Не в силах ее отпустить.

– Пойдешь? – тихо прошептала она.

– Что?

– Пойдешь со мной?

Его руки замерли. Вновь неприятно заныло в груди.

– Я… я не могу.

– Ты же хотел… – Нилам печально вздохнула.

– Я и сейчас… – его голос дрогнул, – я и сейчас… прости… – сердце готово было разорваться. Выступившие слезы превращались в льдинки и сверкали в серебристом свете. – Хочу… но не могу.

– Почему? – вопрос прозвучал едва слышно, но Шанкар уловил его.

– Это… это неправильно. Прости.

Снова вздох, полный горечи и тоски, способный вывернуть душу наизнанку:

– Я прощаю тебя. Но любишь ли ты меня?

Плохо соображая, с подступившим комком к горлу, он кивнул:

– Да.

Нилам стала оборачиваться. Медленно, будто во сне. Охотник не сводил взора с любимой. Ладони продолжали мягко скользить по ее плечам. Вот она обернулась. Свет от луны теперь падал ей на спину, не давая Шанкару увидеть лицо. Знакомое, нежное лицо с большими глазами цвета сапфира. Цвета камня, который он когда-то ей подарил.