Пройдя несколько шагов, старейшина остановился в нескольких локтях[1] от них. Его глаза продолжали буравить путников взглядом из-под нахмуренных бровей.

Помня заветы Кали, Шанкар поклонился. Не слишком небрежно, но и не слишком низко.

«Не ниже пояса… и не смотреть выше подбородка без дозволения. О, Богиня-мать, надеюсь Абхе сделает то же самое».

Он не решился оборачиваться, чтобы проверить, но пока вроде все обошлось. Только Каран продолжал цепляться за него обеими руками. Но старейшину паренек, похоже, мало интересовал. Он продолжал пристально рассматривать охотника и девушку.

Наконец спустя минуту он рявкнул. Да так, что Шанкар чуть не подпрыгнул.

– Нин щи щай?!

«Орет, как курносая обезьяна».

– Досточтимый цзы Хэн, – медленно начал охотник, – мы из Мохенджо-Даро. Спасемся от голода и… – он на миг замялся, – пустыни. Прошу не сердиться за наше… вторжение.

Слова Шанкару давались нелегко. Он тщательно пытался их подбирать, дабы те звучали максимально учтиво. При этом охотник не поднимал головы, что было очень непривычно и сильно сковывало. Даже Верховный жрец Мохенджо-Даро не требовал подобного преклонения. А тут какой-то староста деревни. Шанкар представил, как он склоняется перед Нараяном и едва сдержал ироничную усмешку.

«Другая земля, другие обычаи. Какими бы они ни были, надо чтить их. Если хотим задержаться здесь подольше».

Несколько секунд вокруг царило молчание, прерываемое лишь кудахтаньем кур, хрюканьем свиней да пением птиц.

А затем он услышал голос старейшины, который на удивление произнес вполне отчетливо:

– Мохенджо-Даро?

– Да, – стараясь не показывать удивления, подтвердил Шанкар, – оттуда.

Он помнил слова Кали, что старейшина умен и уже выучил некоторые слова их языка, но все равно оказался поражен.

– Что надо?!

«Абхе, только не горячись» – взмолился охотник.

Вслух же сказал:

– Мы бы хотели пополнить запасы еды и немного отдохнуть, если будет позволено.

– Пхым! – пыхнул Хэн. В его голосе читалась насмешка. – Вы приют хотите!

Шанкар на секунду прикрыл глаза. Старейшина оказался прямым, как его собственный посох. А слова такими же увесистыми и тяжелыми.

«Да, легко здесь точно не будет».

– Почтем за честь, если нам не откажут в нем, – осторожно молвил охотник.

– Пхым! Дармоеды нам не нужны! – и прежде, чем у Шанкара успели зардеться щеки от негодования, добавил. – Каждый житель Сычжуан должен быть полезен!

– Мудрые слова, цзы, – проговорил Шанкар, с трудом сдерживая досадный порыв и чувствуя напряжение каждой клеточкой тела, – мы отплатим вам за…

– Что умеешь?! – резко перебил старейшина.

– Я охотник, цзы.

– Пхым… – на сей раз это прозвучало не так презрительно и категорично.

Хэн задумался. Шанкар буквально ощущал, как работает его мозг. При этом старейшина не сводил с них пристального взгляда. Стража вместе с псами молчаливо виднелась позади. Легкий ветерок играл подолом красной ткани, иногда являя миру причудливую мешковатую одежду.

Наконец глава вымолвил:

– Охотник…

– Да, цзы. Я опытен в этом деле.

– Подними голову.

Шанкар послушался и взглянул в лицо Хэну. Тот продолжал хмуриться и сурово осматривать прибывших. На лбу пролегли глубокие морщины. Старейшина будто вознамерился оценить каждую клеточку тела охотника. Последнему даже стало неловко под этим взглядом. Словно он раб, выставленный на торги посреди рыночной площади.

Несколько секунд цзы пристально разглядывал охотника. Затем в его карих глазах вспыхнул огонек удовлетворения… Который тут же потух, когда он перевел взор на Абхе. Уголки губ презрительно скривились. Усы снова дернулись.

– А это кто?! – рявкнул он.

– Моя супруга, цзы.

– Что умеет?!

– Она… – Шанкар на мгновение растерялся, однако не успел найти ответ.

Девушка не сдержалась:

– А чего, обязана?

– Абхе! – предостерегающе шепнул охотник, но было уже поздно.

– Где же ваше хваленое почтение? – продолжала язвить та.

Шанкар похолодел. Он ожидал, что цзы сейчас прикажет немедленно выпроводить их. И тогда на отдых да еду можно не рассчитывать. Легко отделаются, если не побьют еще. К искреннему изумлению, Хэн остался абсолютно непроницаем к жесткому выпаду Абхе. Ни один мускул не дрогнул на хмуром лице.

– Почтение заслуживают, а не требуют, – сухо отчеканил он.

– А разве голодные и усталые люди его…

– Она помогает свежевать шкуры, цзы, – быстро перебил ее Шанкар, дабы девушка не наговорила лишнего.

Абхе оборвалась на полуслове и во все глаза уставилась на охотника. Ее брови резко взмыли вверх. Однако ей хватило ума не спорить.

– Пхым! Пусть сама ответит!

Девушка перевела изумленный взгляд на старейшину и, чисто ради Шанкара, произнесла:

– Да, я умею свежевать шкуры.

– Цзы! – гаркнул тот.

– Да почему я… – вновь начала она.

– Абхе! – едва не взмолился охотник.

Та громко выдохнула и покорно произнесла, будто делая одолжение:

– Я умею свежевать шкуры, цзы.

– Научись почтению! – нравоучительно рявкнул Хэн. – Потом требуй от других!

«Я лучше промолчу, – пронеслось у нее в голове, – а то эта курносая обезьяна и вправду может приказать избить палками… или нос отрезать».

Цзы ткнул пальцем, указывая на ее обнаженную грудь:

– Нельзя! Оскорбление других!

– О! – закатила она глаза. – Простите великодушно, как-то не было времени обзавестись красивым платьем!

Хэн промолчал. Лишь сильнее нахмурился.

И тут на Абхе что-то нашло. Она демонстративно отвела руки от груди и уперлась ладонями в поясницу. На пухлых губах заиграла дразнящая улыбка.

– Да и чего мне стесняться? – проворковала она. – У меня здесь все прекрасно.

Кажется, вся кровь, что есть, ударила в голову старейшины. Он побагровел, словно спелое яблоко.

– Распутница! – взревел Хэн и стукнул посохом о землю.

– Пф, – фыркнула Абхе, – знал бы моего отца, тебя б удар хватил, мужичок.

Стража пришла в движение. Черные псы поднялись. Их холки оказались на высоте бедер людей. Пока что звери не выказывали вражды, однако их поза намекала на скрытую угрозу.

Шанкар почувствовал, как сильно накалилась обстановка. Вкупе с горячим солнцем он ощущал себя так, будто вступил босыми ногами в тлеющие угли.

«Сам я дурак. Надо было предвидеть. У Абхе язык острый, как зубы синха. Стоило догадаться, что этим все закончится».

Однако времени, чтобы посыпать голову пеплом, не осталось. Если ничего не предпринять, то их немедленно вышвырнут вон. И еще повезет, если целыми останутся.

Охотник шагнул в сторону, закрывая своим телом Абхе от яростного взора старейшины, и вновь поклонился:

– Прости ее, цзы. Мы устали. Переход из долины Синдху подточил наши силы. И мы не знакомы с вашими обычаями. Уверен, такой мудрый старейшина, как ты поймет нас и проявит милость.

Шанкар вложил в речь все красноречие и искренность, на которые только был способен. Учитывая его немногословность, далось это нелегко. Теперь охотник молча ждал, как поведет себя цзы. Ждал и молился, как бы Абхе не бросила очередную колкость, окончательно все испортив.

Несколько секунд глаза Хэна метали молнии. Щеки пылали огнем и напоминали спелый чом-чом. Однако затем краснота начала спадать. Взгляд пусть и оставался хмурым, но прояснился и перестал напоминать взор разъяренного быка.

– Пхым, – привычно пыхнул он, – а ты неглуп… для охотника.

– Благодарю, цзы, – учтиво ответил Шанкар.

– Нам нужны охотники, – добавил Хэн, – только потому я позволю вам остаться.

Старейшина махнул рукой, приказывая воинам отойти. Те повиновались. Псы вновь улеглись подле ног и, как будто, утратили интерес к беженцам.

– Спасибо, цзы, – кивнул Шанкар.

– Пхым, – в голосе Хэна засквозило презрение, – рано! Если увижу, что негодный из тебя охотник – выдворю вон!