— Нет! — выкрикнула она. — Я не брошу его!

Снова были грохот и визг, и к ней вернулся слух.

— У тебя нет выбора, Бетани, — говорил Трейс хмуро. — Мы не можем достать его сейчас; если попытаемся, то будем так же мертвы, как и он! Тот, кто стреляет в нас, знает, что делает!

Тяжело дыша, Бетани обнаружила в себе силы, о которых не подозревала. Она оттолкнула Трейса, поднялась на ноги и снова попыталась вернуться к обрыву, и он снова поймал ее. Схватив ее за ноги, Трейс привалил ее к земле, пригибаясь от пролетающих пуль, и прижал своим телом.

— Чертова идиотка! Тебе будет лучше, если ты тоже погибнешь? — прорычал он ей в ухо.

Бетани прекрасно видела отца. Он распластался подобно сломанной кукле на скале и смотрел на нее.

— Папа!

Он слабо махнул ей рукой.

— Не останавливайтесь! — крикнул профессор. — Я не смог! — От попытки говорить он закашлялся и прикрыл рот ладонью. Когда он убрал руку, она была в крови. — Бетани! Сохрани заметки. Расскажи всем о… — Его прервал новый спазм кашля, потом он снова посмотрел на нее. — Ты должна оставить меня!

— Нет! Нет, я не покину тебя, папа!

— Иди… иди! — выдохнул он сквозь очередной приступ. Когда он вновь поднял голову, губы его были малиновыми. — Тейлор… Трейс… сделай, что надо сделать, — сказал он дрожащим голосом, — я не могу… Спаси ее!

— Папа! Папа! — истошные вопли доносились из глубины, разрывая ее внутренности; она отчаянно пыталась вывернуться из-под тяжелого тела Трейса. — Пусти! Пусти, чертов Трейс Тейлор! — орала она, не замечая проносящихся мимо пуль и негромких ругательств стреляющих мужчин.

Трейс удерживал ее, крича в самое ухо:

— Он прав. Это единственный путь, Бетани. Он знает это. Ты слышишь, что он говорит?

Она укусила его в руку и, когда он выругался, ударила ногой по голени.

— Если ты бросишь моего отца, — тяжело выдохнула она, когда он вновь подмял ее под себя, — я тебе никогда этого не прощу!

В воздухе просвистел очередной град пуль. Трейс пригнулся. Он знал, что нужно делать, и знал, что она говорит серьезно. Ничего нельзя было поделать. Было достаточно проблем, чтобы вдобавок бороться с Бетани. Сжав бедрами ее бьющееся тело, он приподнялся и посмотрел на нее с затаенной симпатией. Она смотрела на него.

— Извини, принцесса, — тихо проговорил он и обрушил крепко сжатый кулак на ее подбородок.

Искры посыпались из глаз, вертящиеся тени куда-то увлекли ее, прежде чем не стало ничего.

Калифорния, Сан-Диего, июнь 1890

— Синьорита Брэсфилд?

Бетани, отвлекшись от созерцания окружающих Сан-Диего гор, посмотрела на служанку.

— Да?

— К вам посетитель.

— Я не принимаю посетителей.

— Именно это я ему и сказала, но он настаивает. — Девушка помедлила, потом добавила: — Этот джентльмен сильно отличается от остальных, синьорита. Он просил передать вам вот это.

Словно во сне Бетани протянула руку и безо всякого интереса посмотрела на небольшой камешек.

— Я не знаю, что это такое, — после небольшой паузы сказала она, голос ее оставался все таким же безжизненным. — И не хочу никого видеть.

Из-за ведущей на веранду двери послышался голос:

— Ах, вы отстраняете от себя тех, кто беспокоится о вас, дорогая?

Бетани узнала Спенсера Бентворта и внутренне подобралась.

— Я никого не отстраняю намеренно. Это происходит помимо моей воли.

— Все верно, все верно. Со всеми нами происходит то же перед лицом трагедии. — Бентворт вышел на веранду и кивком дал понять горничной, чтобы она оставила их. Та помедлила, но Бетани, вздохнув, кивком отпустила ее. — Отлично! — произнес Бентворт, когда дверь затворилась. — Вы делаете успехи.

— Что это? — Она повертела в руках камень.

— Обломок скалы, — беззаботно ответил он. — Я подумал, что с его помощью будет легче прервать выступление служанки на тему вашего нежелания принимать визитеров. Блестящая идея, если мне будет позволено отзываться подобным образом о самом себе.

— Что вам надо? — Бетани чувствовала бесконечную усталость.

— Совсем немного. Может быть, еще одной возможности. Вы понимаете? — Он бесшумными шагами пересек комнату и уселся, положив ногу на ногу. Бетани покачала головой. — К сожалению, небольшая рана, которую я получил, вынуждает меня давать ноге отдых, — извинился он, по-прежнему изучая ее бледное, безжизненное лицо. — В результате небольшой стычки с мулом я не совсем здоров.

— Мистер Бентворт…

— Ах, ах! Спенсер, вы не забыли?

Бетани через силу улыбнулась.

— Спенсер. Боюсь, я сейчас предпочла бы побыть одна. Может быть, попозже, на этой неделе…

— Дорогая, я прекрасно понимаю, что вы абсолютно выбиты из колеи недавними событиями, и выражаю вам свои соболезнования. Однако мне ненавистна мысль о заточении, на которое обрекает себя такая чудесная молодая девушка. Все несчастья остаются позади, а жизнь продолжается, вы же сами знаете.

В глазах Бетани вспыхнул огонь, чего не случалось с ней за последние шесть месяцев с момента гибели отца. Глубоко в них заблестели фиолетовые искры, слова звучали резко:

— Возможно, будь я такой же пустой, как вы, мне было бы проще! Но это не так. Теперь не будете ли вы любезны освободить от себя мою веранду…

Бентворт даже не пошевелился. Он улыбнулся, его кустистые седые брови взметнулись вверх:

— О, а мне уж показалось, что эти восхитительные вспышки темперамента остались в прошлом. Мне приятно видеть обратное.

Она гневно посмотрела на него. Разве мог он понять хоть что-нибудь? Разве мог он знать, что ей не хотелось ничего чувствовать? Вообще ничего? Чувствовать — значило испытывать боль, а она так устала от нее.

— Вы виделись с мистером Тейлором после случившегося? — поинтересовался Бентворт, и Бетани почудилось, что ее впечатали в стену.

— Нет… разумеется, я с ним не виделась. — Ей удалось выговорить эти слова, и голос ее дрожал лишь слегка. — И в будущем не собираюсь.

— Понятно. Насколько я понимаю, вы обвиняете его в смерти вашего отца.

Бетани хранила молчание, и только глаза выдавали все усиливающуюся враждебность.

— В действительности он не виноват, знаете ли. В жизни всегда приходится делать выбор, и Тейлор принял наилучшее решение в тех трагических обстоятельствах, — сказал Бентворт.

— Странно слушать, что вы защищаете его, — жестко оборвала Бетани. — Мне казалось, вы ненавидите друг друга.

— Ну, особой симпатии между нами нет, это правда. — Бентворт на секунду обнажил зубы в улыбке. — Но я могу распознать стоящего человека, если таковой имеется.

— И мистера Тейлора вы считаете стоящим?

— Не могу этого не признать, — после небольшой паузы ответил Бентворт. — Боюсь, он единственный проводник, способный вернуться в Вилькапампу.

— С нами были еще люди, — напомнила она. — Двое ваших людей…

— Поклялись, что больше никогда на такое не пойдут. Вот к чему привело то, что я слишком щедро их наградил, — горестно улыбнулся Бентворт. — Когда у них кончатся деньги, уверен, они станут более сговорчивыми, но у меня не так много времени. Вилькапампа вызывает огромный интерес других экспедиций.

— Значит, вы уверены, что это был тот самый город, на поиски которого мы отправлялись? — против воли в голосе Бетани послышалась заинтересованность.

— Судя по всему, да. Конечно же, это не может быть со всей достоверностью доказано, пока мы не получим фотографий и не изучим все детали.

— Понимаю, — Ее пронзила боль в сердце, когда она вспомнила о пакете, который сумела уберечь только для того, чтобы обнаружить там впоследствии собственные записи и наброски взамен заметок отца.

Бедный папа — он столько трудился, чтобы потерять все.

Бентворт тактично покашлял, а когда она подняла глаза, продолжил:

— Это одна из причин, которые привели меня сюда, дорогая. Я знаю, какое значение имела для него и для вас честь стать первооткрывателями города. Однако без фотографий и заметок вся слава, само собой разумеется, достанется другому человеку, который приоткроет вековую завесу.