В связи с тем, что созданные ЧК слишком уж усердствовали с арестами, лишая советскую власть, в частности, необходимых ей кадров специалистов, появился приказ ВЧК № 113 от 19 декабря 1918 года. В нем, среди прочего, говорилось: «Мелкобуржуазным элементам и всем социалистам необходимо дать полную возможность работать, однако, чтобы не имели возможности надуть Советскую власть, ЧК необходимо установить строжайшее негласное наблюдение» [260].
О желаемых масштабах наблюдения дает представление циркулярное письмо М. Я. Лациса, ставшего в апреле 1919 года председателем Всеукраинской ЧК. Он писал: «Над каждой из них [социалистических партий] должно быть установлено тщательное наблюдение <…> Каждый их шаг и каждое <…> намерение должны быть нам известны. <…> Мы должны знать каждого бывшего царского сановника, генерала, жандарма и полицейского, каждого помещика, фабриканта, банкира и духовника. Мы должны знать, чем заняты они, эти люди из другого мира».
А поскольку, по мнению Лациса, черновую работу для «главарей контрреволюции» «исполняет прежнее офицерство, студенчество, разночинцы <…> мы должны знать и эту последнюю [силу]», для чего «необходимо учредить внутреннее наблюдение за всеми советскими учреждениями в тылу и на фронте» [261].
В начале 1919 года одним из уполномоченных ВЧК был подготовлен официальный доклад «О политических течениях в московском обществе». Его автор во введении, обосновывая важность своей работы, отмечал: «Необходимость иметь представление о состоянии слоев общества, за которыми должно быть учреждено наблюдение ЧК, заставило обследовать их. Настоящий доклад является плодом этого обследования. Составлен он на основании докладов осведомителей и моих наблюдений. В круг первого обследования попали: а) специалисты, б) артисты и в) спекулянты». Далее составитель доклада пытался классифицировать каждую из этих групп и дать свои рекомендации по обращению с каждой из них.
Думаем, есть смысл привести довольно обширные выдержки из этого документа, ибо они, на наш взгляд, очень наглядно характеризуют уже сложившиеся в недрах ВЧК представления о политическом контроле и обращении с целыми группами общества. Все специалисты в докладе были поделены на следующие категории: «а) фабричные инженеры и специалисты без кавычек в учреждениях; б) бывшие владельцы и совладельцы предприятий, оставшиеся при них; в) специалисты первого периода… г) специалисты „последующей формации“».
О первой категории было сказано:
…большинство специалистов — противники Советской власти <…> все местные ЧК должны запросить фабрично-заводские комитеты, коммунистические ячейки, рабочие группы в Главках, Центрах, Правлениях и т. д. о политических взглядах, о работе того или иного специалиста. <…> Если кто-либо из них сделается опасным, его можно было бы изъять. <…> 90 % специалистов первой группы — явные или тайные контрреволюционеры. <…> Для них должна быть разработана специальная учетная карточка. Затем в среде специалистов необходимо иметь несколько своих агентов, дабы быть в курсе дела, их настроений. В некоторых городах специалисты имеют свои союзы (Союз инженеров. Историческое общество и т. п.), клубы и т. п. объединения. За этим должно быть особо тщательное наблюдение, так как они в большинстве случаев являются питателями всяких слухов, сплетен, настроения и т. п., а также являются руководителями и вдохновителями массы специалистов.
О второй категории неизвестный чекист писал, что они «сумели уговорить рабочих, что они специалисты, что они необходимы предприятиям», хотя «элемент этот контрреволюционный. <…> Помощи в работе Советской власти они не оказывают», и «их всегда следует арестовать и заключить в концентрационный лагерь». Правда, выше делалась оговорка: «Проделать это нужно не сразу, а предложив Главкам и Центрам найти им заместителей». Третья категория, по этой классификации, включала в себя «большей частью» молодых инженеров, техников и «лжеспециалистов». Хотя «Октябрьская революция выдвинула их <…> имеются, однако, и такие, которых еще не расшифровали». Специалистам четвертой категории давалась такая характеристика: «За советскую власть они едва ли стоят <…> вообще их нужно уволить, так как они не специалисты». Наконец, отдельно была выделена группа «Консультанты», среди которых больше всего, как писалось в документе, бывших фабрикантов и крупных торговцев. Их предлагалось «большей частью <…> заключить в концентрационный лагерь».
С артистами дело, по мнению автора, тоже обстояло худо, ибо «большинство крупных артистов <…> убежало из Советской России», а «из мелочи остались почти все, так как они теперь надеются сделать карьеру». По части настроений артисты тоже не радовали чекистов: «Особой ненавистью к Советской власти отличаются студии. <…> От них не отстает женская часть консерватории. Что же касается артистов варьете, кино и т. д., за ними должно быть особое наблюдение, так как, бывая среди народа и выступая на тему дня, умышленно, а чаще всего не умышленно, занимаются агитацией. <…> За последнее время на тему дня стали выступать артистки оперетки». А поскольку «замечается тенденция к гастролям», то предлагалось «разработать циркуляр для местных ЧК о том, чтобы взять всех приезжающих артистов на учет и следить за ними». Естественно, что в концентрационный лагерь предлагалось также посадить «оптовиков», «маклеров», а о мелких торговцах говорилось, что «эта масса определенно контрреволюционная» [262].
Но наблюдение было установлено не только за группами «бывших» и «мелкой буржуазии» (к последней по идеологической классификации относились все служащие и интеллигенция), но и за крестьянством (о чем уже говорилось выше) и рабочими. Например, некий Федоров, являвшийся осведомителем по Нарвско-Петергофскому району Петрограда, в своих сообщениях в феврале 1920 года писал о настроениях рабочих на Путиловском заводе, заводе «Треугольник», Варшавской железной дороге и других предприятиях, о ведущихся здесь разговорах [263].
При сборе информации предлагалось «иметь наблюдение за людными местами, частями войск, собраниями, митингами», «за лицами, известными как настоящие или бывшие члены» политических партий, не участвующих в управлении Советским государством; «за почтовыми учреждениями», «за подозрительными группами» и т. д. При этом следовало «во всех случаях выяснять не только подозрительных лиц, но и их знакомства, связи, родство, адреса, явки, приметы, квартиры, образ жизни и пр.». В отношении командного состава армии требовалось обращать особое внимание на «отношение к коммунистам, политработникам, комячейке» [264].
Для сбора таких сведений нужен был соответствующий аппарат. В этом отношении моральные препятствия были преодолены достаточно быстро. Правда, в первые месяцы бывшие подпольщики еще пытались удержаться в рамках своих старых представлений. На заседании Коллегии ВЧК 17 февраля 1918 года было принято решение, что пользование секретными сотрудниками разрешается только вне «стен Комиссии и только по отношению к спекулятивным делам, к политическим же врагам эти меры не принимаются» [265]. Но на том же заседании слушался вопрос «О Красном кресте» и было постановлено «уполномочить [И. Н.] Полукарова пользоваться сестрами по осведомлению о положении дел в Красном Кресте» [266].
20 мая 1918 года бюро ВЧК приняло решение «устроить [телефонную] станцию при Комиссии для выслушивания разговоров контрреволюционеров», т. е. началась прослушка телефонов [267]. 12 июня 1918 года в ходе I Всероссийской конференции ЧК фракция РКП(б) постановила: «Ввиду грозного момента и исключительных обстоятельств <…> 1. Секретными сотрудниками пользоваться. <…> 3. Взять на учет и установить слежку за генералами и офицерами, взять под наблюдение Красную Армию, командный состав, клубы, кружки, школы и т. д.» [268] Выступая на конференции, председатель Архангельской губЧК П. И. Лукьянов предложил при Информационном отделе образовать специальное статистическое бюро для учета враждебных элементов. Заведующий Инструкторским отделом ВЧК Д. Г. Евсеев поддержал товарища и высказался за создание при ВЧК Информационно-статистического бюро, сконцентрировав там сведения о контрреволюционных группах, организациях, лицах и партиях. Однако некоторые делегаты оказались еще к этому не готовы, увидев в этом «старое» средство политического розыска, неприемлемое для ЧК.
