Немо лежал с закрытыми глазами и не хотел их открывать, дабы не видеть Беса висевшего на трубе отопления в углу комнаты. Бес вот уже более двадцати лет всюду его сопровождал. Первая их встреча состоялась осенней ночью в гостинице «Англетер» Санкт-Петербурга. Номер был один из самых дорогих – двухуровневый с видом на Исаакиевский собор. Можно было бы возвести напраслину на призрак Есенина, который (со слов сотрудницы рецепшен) повесился в этом номере. Вот только какие призраки захотят обитать в здании, отстроенном в 90х на месте исторической гостиницы, снесенной в конце восьмидесятых?

В тот вечер Немо был в здравом уме и даже обычную норму трезвости (пятьдесят грамм коньяка) не принял. Сам удивился, когда проснувшись глубокой ночью, сначала увидел в окне очертания куполов собора, а далее, последовав взглядом за струящимся лунным светом, приметил на отопительной трубе Беса. Точнее, неясную форму вроде плотного серого тумана с огромными светящимися сталью глазами без зрачков. Бес, не шевелясь внимательно смотрел на Немо, рядом с которым тихо посапывала Ангел. Испугавшись Немо обнял Ангела, прижавшись к её теплому стройному тельцу, и Бес исчез. Это была последняя их ночь, когда Ангел была рядом.

Немо недовольно поморщился. Он запрещал себе вспоминать об Ангеле, лучше уж порассуждать о Бесе. Почему Бес предпочитает зависать почти под потолком на трубах отопления, остается загадкой. Поначалу появление Беса его пугало, а потом Немо привык к этому сопричастнику его мятежного бытия. Наверное, если бы Немо отказался от возлияний, то и Бес бы исчез. Только утешительная*жидкость уже давно стала неотъемлемой частью его образа жизни. Немо делал попытки встать на путь трезвости, но алкогольная абстиненция доставляла ему ещё больше неудобств, чем явление потустороннего.

Горячительные напитки Немо начал употреблять с юношеского возраста. Он – выходец из провинциальной многочисленной семьи. Любые посиделки с родственниками и по сей день сопровождаются звоном стаканов и рюмок. Так что Немо с детства впитал в себя менталитет общества, для которого алкоголь является частью жизненного уклада. Не зря же говорят в народе: – река с ручья начинается, а пьянство с рюмочки.

Ныне выдумав и заучив версию своей жизни, которая его наиболее устраивает, Немо в своих жизненных неурядицах винит несчастный случай, хотя именно алкоголь сталь причиной краха его юношеских надежд и мечтаний.

Самопозиционируясь, в попытке произвести впечатление на окружающих, Немо утверждает, что ему неинтересны статус и звание. Но на трезвую голову осознание собственной ничтожности мучает его тупой ноющей болью. Ведь он всегда хотел стать героем. Ещё будучи курсантом военного училища, с отличием преуспевая во всех дисциплинах, он мечтал о подвигах, наградах и генеральских погонах. Вот только однажды, несколько лишних рюмок огненной водицы резко поменяли курс колесницы его жизни.

Кто-то, залив в себя спиртное, остается вменяемым, а вот Немо с детства был подвержен недеструктивной агрессивности, которая с годами превратилась во враждебную деструктивность. Силой воли он мог себя контролировать, кроме моментов, когда под воздействием алкогольного марева его демоны вырывались наружу. После неприятного инцидента, о котором Немо не любит вспоминать, с армейской карьерой пришлось попрощаться. А жить-то хотелось. И не просто жить, а красиво и с размахом – ездить на дорогой машине, гурманствовать в ресторанах, модно одеваться, проводить время с красивыми женщинами и многое другое, чего свойственно желать молодости. В конце 90х и начале 2000х наша страна была полем-чудес, на котором для сообразительных и пробивных предоставлялось достаточно возможностей разжиться капиталом. Что мог предпринять молодой мужчина, получивший хорошее военное образование и некий опыт военной службы, при условии, что ничего другого он, по сути, не знал и не умел? Впрочем, и не хотел.

В начале 2000х он состоял в группировке, под прикрытием которой делал*дело, выманивая у честно наворовавших народное добро толстосумов кругленькие суммы. В те годы Немо был лишь исполнителем, отдавая руководству львиную долю добычи. Хотя, даже той части, что ему оставалась, вполне хватало на атрибуты красивой жизни. Существенный период жизнь Немо подчинялась определенному алгоритму – приехал в мегаполис, разработал намеченный объект, урвал и сбежал. Свою деятельность он осуществлял под разными масками, но всё сводилось к единому знаменателю – «великий комбинатор».

Немо, будучи хорошим оратором и обладая актерскими способностями, умел производить впечатление и вызывать доверие. Высокий рост, военная выправка, накаченный торс, знание этикета и хорошие манеры обеспечивали ему эффективные коммуникации, необходимые для реализации поставленных задач. Ко всему этому у него имелась отработанная временем легенда.

Занятость Немо была периодической и свободного времени оставалось достаточно. Как человек прагматичный он вкладывал средства в различные виды бизнеса. Прошли годы и теперь он сам себе хозяин, – имеет определенный пассивный доход и компанию, предоставляющую услуги в сфере безопасности, которые позволяют ему содержать семью и безбедно жить. Но где-то, в глубине сознания, червь самобичевания периодически отщипывал от него кусочки понимания того, что в свои пятьдесят с хвостиком он по сути – «никто, ничто, и звать никак».

Немо открыл глаза. Как он и предполагал – Бес бдел в оба ока. Немо перекрестился, прочел «Отче наш» (он считал себя верующим, почитал церковь и читал духовную литературу), а потом швырнул в Беса тапок, но тот лишь насмешливо моргнул. Немо решил не обращать на Беса внимание и направился в ванную.

Проходя мимо комнаты сына, он прислушался. За дверью было тихо – малой ушёл в школу. В кухне жена разговаривала с кем-то по телефону.

Чаще всего Немо запойничал в потрепанной годами квартире, расположенной на окраине, комнату в которой снимал и где за ним приглядывал дедок, хозяин жилища. Уезжая туда, Немо с загадочным видом рассказывал всем, что направляется в очередную «секретную командировку». Но ловить своих «белочек» он возвращался в семейную обустроенную трехкомнатную квартиру, расположенную в центре города. Там тоже кто-то должен был готовить, убираться, вовремя вызывать скорую и отхаживать его. Эти почётные обязанности возлагались на жену, которая была для него скорее обслуживающим персоналом, чем любимой женщиной. Но она была ему необходима. Поскольку, оставаясь наедине со своими сложными мыслеформам, Немо ощущал глобальное одиночество, что ему совсем не нравилось.

Немо устраивала его семейная жизнь. В брачном союзе он обеспечивал жене безбедное, сытое и ленивое существование, а она не требовала от него больше, чем он мог ей дать. Конечно, он содержал её, дарил подарки и даже иногда признавался ей в любви. Но не по зову души, а скорее потому, что хорошо понимал женскую психологию. Впрочем, он был благодарен жене за то, что она его терпела. Семья для него была неким атрибутом благополучия. Этакой картинкой для фото, нужной ещё и для рассказов о том, какой он любящий папа и муж. Немо знал (как хороший манипулятор людским сознанием) что люди, для которых важны семейные ценности, вызывают больше доверия чем одиночки.

Здесь стоит отметить, что в нём уживалось множество личностей. При этом те, которые играли на публику и те, что обитали внутри него – были абсолютно разными сущностями.

«Ну и морда! Красавчик…» – раздражённо бросил Немо своему отражению в зеркале. Массивный лысый череп, обрамленный остатками рано поседевших волос, с крупными и заостренными как у Мефистофеля ушами – делал его образ незабываемым. Ярко выраженная асимметрия глаз, с прищуром на правый, придавала лицу хитрое выражение. Борода с проседью прикрывала опухшую физиономию, но набухшие мешки под глазами спрятать было невозможно. Периодически отказывали ноги и свои недомогания он объяснял старыми ранами (которые и в самом деле имелись). Но, по факту, от природы ему было дано богатырское здоровье и если бы он придерживался здорового образа жизни, то дожил бы до ста двадцати лет даже не чихнув. Другие при таком стаже хронических возлияний уже далече или, как минимум глубоко дементны. А он ещё может силой воли собрать себя по частям и произвести впечатление «настоящего полковника», чей «парус белеет такой одинокий…». Правда, ныне производить впечатление удавалось в основном на женщин среднего возраста, детей и не шибко умных граждан.