Всевышний протянул Алэфу небольшую котомку с книгой и посох.

«Вот зануда. – подумал Алэф. – На кой мне нужна его книга, если я итак умный? Впрочем, ладно, в котомку можно будет сложить добычу, книга легкая и её при надобности на растопку костра можно использовать, а посох тоже пригодится.»

– Мир Тари сложный и необычный. – продолжал Всевышний. – Это своеобразный океан времени, в котором сходятся потоки из разных миров…

Но Алэф, не дослушав того о чём ему намеревался поведать Всевышний, повесил котомку на палку и быстро прыгнул в портал, оставляя скучную (с его точки восприятия) идеальную систему ради новых и захватывающих приключений.

Закружившись в световой воронке и наслаждаясь чувством полета, он совсем не задумывался о том, куда ведет это движение в неизведанное. Его рисковый прыжок в новую фазу жизни был спровоцирован спонтанностью невинности и чувством собственного безграничного потенциала, исходящего из состояния детской открытости. Алэф зажмурился от радостного предвкушения весёлых приключений, чувствуя себя парусом, поймавшим нужный ветер. В этом хаотическом вращении он беспечно рассуждал: – «Когда всё равно куда лететь – куда-нибудь обязательно приземлишься.» В какой-то момент скорость падения резко увеличилась, в глазах Алэфа потемнело… Бах, тарабах!…

Некоторое время Алэф лежал с закрытыми глазами, ощущая под собой что-то мягкое и душистое. «Интересно, куда я попал?» – он открыл глаза.

Природа дышала бабьим летом. В голубом небе без единого облачка сияло солнце. Копна сена под ним пахла луговыми травами. Алэф огляделся. Вдалеке виднелись горные пики, сияя снежными шапками в солнечных лучах. Само поле было окружено лиственной рощей, раскрашенной осенними красками. Недалеко от стога сена, на которое он приземлился, стоял светло-жёлтый двухэтажный коттедж под красной черепичной крышей и флюгером в виде грифона. Дом был обнесен белым деревянным штакетником с калиткой в виде арки, увитой белыми розами. Алэф посмотрел на острие флюгера и рассмеялся. «Этой птичке повезло, что я упал не на неё.» – беспечно подумал он.

Бац!… Алэф получил сильный удар по лбу своим же посохом, который в вихревом потоке выпал у него из рук и телепортировался чуть позже. На голове парня начала вздуваться большая шишка. Он сначала обиделся на такое некорректное поведение простой палки и даже хотел её сломать. Но потом ему стало смешно. Быстро успокоившись он рассудительно решил, что хорошая дубинка всегда может пригодиться.

Внезапно калитка открылась и на фоне венка роз показалась хорошенькая девушка с кашемировой белой шалью на плечах, немногим младше Алэфа. Кудрявые волосы золотистого цвета, открывая тонкую длинную шею, лишь слегка прикрывали её уши и искрясь в солнечном свете походили на нимб. Из-под батистового нежно-розового ниже колен платья, выглядывали позолоченные летним загаром щиколотки стройных ног, обутых в белые сандалии. Рядом с этим зефирным созданием бежал белый щенок странной породы, который обогнав хозяйку прыгнул Алэфу на грудь и начал радостно облизывать его нос по случаю нового знакомства.

Девушка подбежала к Алэфу, по дороге подобрав его шаперон, слетевший при падении и котомку, валяющуюся рядом со стогом. На её шее Алэф заметил, отсвечивающий солнечными лучами, изящный кулон в виде золотой рыбки. Когда она к нему приблизилась, он ощутил дуновение чего-то нежного и тёплого – словно смешанных в одном фужере запахов туберозы и белых лилий, припудренных иланг-илангом и сладкой ванилью. Алэф вдохнул полной грудью этот необычный аромат и почувствовал, как тот мягким бризом проникает его лёгкие. Юноша закрыл глаза и ему показалось, что он готов всю жизнь дышать воздухом, наполненным этим волшебным благоуханием.

– Очнись сумасшедший! У тебя температура или бред? Какого икса ты прыгаешь по стогам? – строго молвило милое создание, тем временем ласково ощупывая руками его лоб и темя, на предмет набитых шишек. Руки её были такими тёплыми, мягкими и нежными, что Алэф внезапно почувствовал ранее несвойственное ему умиротворение.

– Шишка большая, но до свадьбы заживёт. Судя по виду – одежда уцелела и все видимые части тела на месте. – диагностировало прелестное создание. – Как имя твое летающий мальчик?

– Ал… Анри, пилигрим. А тебя эльф как величать? – Алэф назвался первым именем, которое пришло ему в голову. Он не помнил, что с ним произошло до сего момента, а признаваться красивой девушке в том, что ему отшибло память мешало самолюбие.

– Гелла-Василика, можно просто Геля.

– Какая странная порода собаки. – заметил теперь уже Анри, гладя щенка и почесывая тому за ушами. – Как его кличут?

– Аху. И это не собака, а белый волк. Месяц назад он пришел к дому, мы с ним понравились друг другу и теперь Аху мой верный товарищ. И вообще, слезай со стога! Уже наступает время вечернего чаепития. Заходи ко мне в гости. Я угощу тебя сливовым пирогом с клеверным чаем, а ты расскажешь мне о своём путешествии.

Геля протянула Анри худенькую руку, обрамленную коротким рукавом в виде фонарика. Анри, взяв её руку в свою, вновь почувствовал тепло и нежность, разливающиеся где-то в области грудной клетки. Её лучистые глаза цвета морской волны заглянули в синеву его глаз и Анри показалось, что лучики солнца проникли в самую глубину его души. Какое-то время две пары глаз смотрели друг на друга, транслируя радость, нежность, мечтательность, романтику и искреннюю симпатию в своей юной непосредственности. Потом Анри схватил свой посох, повесил на плечо протянутую Гелей котомку и рука об руку они направились к дому.

Держась за руки и весело болтая, парочка прошла арку с розами и по дорожке, окаймленной розовеющими кустами барбариса, взбежала на невысокое деревянное крыльцо под ажурным металлическим навесом. Дубовая дверь в светлую прихожую с окном и деревянной полувинтовой лестницей, ведущей на второй этаж, была приоткрыта. Шмыгнув в переднюю и быстро её миновав молодые люди распахнули двустворчатую дверь с вставками из жёлтого матового стекла и по дубовому золотистому паркету вбежали в просторную комнату со светло-кремовыми стенами и двумя большим эркерными окнами, окаймленными кружевным тюлем. Подоконники украшали горшочки с красными розочками.

Первое, что бросалось в глаза – круглый, накрытый льняной скатертью стол, уже подготовленный к вечернему чаепитию. На нём красовалась старинная керосиновая лампа с фарфоровым расширяющимся к низу основанием и большим абажуром на медном каркасе. Белый фарфор лампы, от которой исходил неяркий свет, был расписан веточками голубых колокольчиков. Вокруг стола располагалось четыре резных стула с высокими спинками. Вся мебель в комнате была выполнена из полированного красного дерева в стиле классицизм, а двери сделаны из золотистого дуба. Слева от входной двери (если осматривать комнату по часовой стрелке) стоял невысокий угловой буфет, такой же резной, как и стулья. В углу между окнами, в массивном горшке раскинулся фикус бенджамина, близнец которого рос по другую сторону окна. Между ними, под окном напротив двери, располагался небольшой диван, подле которого находилась консоль со стопкой книг. В правом (от двери) углу был выложен из природного булыжника большой угловой камин, в котором колыхались небольшие язычки пламени. Между фикусом и камином в стекле закрытой двери, ведущей в другое помещение, отсвечивал свет лампы. Слева над камином в простой золотистой раме висела средних размеров картина с изображением пшеничного поля и ведущей сквозь него проселочной дорогой, огибающей большой дуб, раскинувший свою крону на фоне бирюзового с небольшими белыми облачками неба. Возле камина пристроились два уютных кресла с мягкими подлокотниками, обитых, как и диван плотным шёлком золотистого цвета.

Запах свежей выпечки смешивался с запахом горящих в камине липовых дров. Ароматный пирог на белом фарфоровом блюде и дымящийся серебряный чайник, с заваренным в нём чаем, уже стояли на столе.

Девушка достала из буфета две чайных пары и десертные тарелки тонкого белого фарфора, а также сахарницу и серебряные столовые приборы. Грациозно налив в чашки душистый клеверный напиток она протянула одну из них Анри. Их руки соприкоснулись и оба почувствовали себя сёрфингистами, раскачивающимися на волнах взаимного притяжения и симпатии. В царящей атмосфере уюта и тепла Анри ощущал себя счастливым. Он смотрел на улыбающиеся пухлые губки Гели и чувствовал порхание бабочек в груди.