Продрогнув в ледяном гроте, я присел на теплый от мощной солнечной инсоляции камень и помаленьку в свой черед начал согреваться.

 «Вот и отдохнул, «друзей» повидал, себя показал!» – наконец, перевел я дух.

 Сняв с ладони, я обвязал носовым платком саднящую, но уже подсыхающую царапину на локте, набрал с подтаявшей поверхности льда ледяной крошки и обмыл запекшуюся на кисти кровь. Посидев еще немного, поднялся на ноги и, не торопясь, побрел назад в сторону ледопада.

 За уступом, далеко внизу среди каменной россыпи, на расстоянии похожей на руины домов, обрушенных, разметенных страшным землетрясением, я углядел двух всадников, неспешно отдалявшихся вниз по ущелью. Чтобы не обозначать место злодейства, с собой они прихватили в повод и моего Прыгуна.

 «Что, суки, взяли?!» – положив ладонь на сгиб руки, погрозил кулаком я им вслед, смастерив всем понятный, тешущий самолюбие жест.

 «Мы ещё посмотрим у кого галифе-то поширьше!» – утешался я, устало переступая по камням в сторону перевала Рачкулик.

 Я сидел перед телевизором в разлагающей удобности кресла и смотрел передачу про животных. Рассказывалось о стаде зубров, живущих в подмосковном заповеднике. Заняв вполоборота половину телевизионного экрана, не смущаясь съемочной суматохи, крутогорбые, курчаволобые животины подслеповато, казалось, с недоумением рассматривали гостя Николая Николаевича Дроздова – моего университетского преподавателя и доброго знакомого. Месяц назад, когда он по каким-то своим делам оказался в институте, где я работал, мы накоротке, по-приятельски переговорили с ним, повспомнали общих знакомых. А теперь вот надо же, опять встретились! Только сейчас уже не переговоришь.

 Дом, где я в настоящий момент активно бил баклуши, без передыха пялясь в экран телевизора, представлял собой саманное сооружение о семи небольших окнах, в котором имелись две комнаты и подобие кухни. В одной из комнат со стенами, выкрашенными меловой побелкой, я и обретался. На стареньком диване, стоящем справа от меня, по-хозяйски возлежал, раскорячив ноги, Сабитов Ринат Рашидович.

– А почему вас прозвали Балыкбаем, Ринат Рашидович?

– Так ведь, к-хе, к-хе, к-хе, – зашевелился, облокотился на диванный валик, хозяин дома, – так ведь не меня, а предшественника, бывшего владельца этого дома так звали, пока он не помер. Он, как и я работал инспектором рыбоохраны – рыбный хозяин, хозяин рыбы переводится, – поелозив, поудобней пристроил на подушках дивана свой зад Сабитов. – Я этот дом два с половиной года как купил. Помогаю по мере сил общественным инспектором рыбоохраны. По наследству, стало быть, и зовут.

– Гляжу я на себя любимого, – приподняв пальцем губу, рассматривал вчера поутру Балаянц дырку на месте своего отсутствующего зуба, – вот ведь какой красавец в кривом зеркале!

 Я пооглядел на себя любимого в висящем над телевизором зеркале: – «А что, нормальная такая физиономия! И чего она кое-кому не нравится? Ну, если небритая только!»

 Самочувствие сейчас было такое, будто в одиночку, как в молодости бывало, я разгрузил пару фур, заполненных под завязку тяжеловесными коробками с заморскими фруктами. Хотелось не просто сидеть в удобности и бить баклуши, околачивая груши или те самые заморские плоды. Хотелось культурно турнуть с дивана хозяина дома и поспать. За моей головой в то же зеркало наблюдалась противоположная стена комнаты, увешанная пейзажными репродукциями, вставленными в простенькие рамки, и незамысловатые часы на батарейке. Сделав поправку на зеркальное изображение, можно было понять, что на часах сейчас было начало девятого вечера.

 Я вполуха слушал Дроздова, переместившегося в телевизоре из Подмосковья в далекую Австралию, увлекательно рассказывающего об экзотических, живущих только на этом континенте животных, и восстанавливал в памяти события сегодняшнего дня: вспоминал утренние сборы, аспирантку, наблюдающую как я затягиваю подпруги у хитрюги-Прыгуна, ее дерганую улыбку, испуганную растерянность, прятавшуюся во взгляде; сознание по-садистски, раз за разом возвращало воспоминание о диссонирующем на фоне скал густо-красном потеке крови, натекающем из-под рукава штормовки; навязчиво воспроизводило в голове голоса убийц, гнетуще звучавших в мрачном сумраке грота; в убыстренном ритме чаплиновских кинолент прокручивало в голове сумбурный калейдоскоп сегодняшнего спуска в райцентр…

 Спуск с высокогорья в это время всегда необычен контрастами. В течение несколько часов после утреннего заморозка у подножья ледника, прохлады лесных троп, где листья рябины, шиповника и барбариса уже в августе раскрашены осенним разноцветьем, постепенно погружаешься в летний зной, в марево озерной котловины.

 Сегодня мне было не до контрастов.

 Карабканье через Рачкулик, десять километров спуска – сначала по скалам, а потом по разбитой тропе до «ключей» Сары-Су вконец вымотали меня. До райцентра оставались еще около пятнадцати километров вниз по долине. На здешних «ключах», как здесь чаще всего и бывало, основательно, с полной самоотдачей гуляла мужская компания. Ничто не могло оторвать поддатых мужиков от увлекательного занятия – продолжения этой самой поддачи. Мобильник тут не работал – чтобы позвонить, нужно было лезть на гору, ловить сигнал. Да и если поймаешь этот сигнал, много ли объяснишь по телефону? Тем более, что собственный мобильник за ненужностью остался на хранении у приятеля в райцентре?

 В общем, о законопослушности мне пришлось позабыть. Не мудрствуя лукаво, я сторожко пробрался в кабину поджидавшей хозяев автомашины, помудрил с контактами зажигания, завел двигатель и, с опаской прислушиваясь к сразу взбухшим, сразу же включившимся на полную громкость оскорбленно-угрожающим хозяйским воплям, угнал потрепанный «Ниссан». Минут через сорок я уже подъезжал к райцентру. Времени было около пяти часов вечера.

– Зарекалась ворона г…но клевать, да все никак пролететь мимо не может! – торжественно, в сопровождении наряда милиции встретил меня на въезде в райцентр Марат Молдокулов. – Скажи, у тебя с рождения такие способности, или учился где на ж…пу свою приключения находить?

– Опять твоя киргизско-народная мудрость? Не можешь без назидательности, шутник, блин! – оставил я эскападу Марата без внимания.

– Да, ваша это, русско-народная! – ухмыльнулся приятель.

– Наша-то про свинью, что в грязи зарекалась …

– «Монопенисуально», – говорят в таком случае интеллигентные люди, – снизошел и угостил меня сигаретой Марат. – Иначе говоря, один х-хрен! – перетолмачил он слово на общепонятный язык.

– Везет же мне сегодня на интеллигентных людей! – с жадностью затянувшись табачным дымом, припомнил я давешнего «интеллигента», его слова про опера намоченного. – И все шутят, блин, стволами запугивают! – оглядел я стоящих вокруг вооруженных милиционеров.

– А не угоняй машины! С чего это ты вдруг? Тебя интеллигентно послали, а ты уважаемых людей от дастархана оторвал, заставил, понимаешь, дуром переть на гору, чтобы до милиции дозвониться? Такого мата дежурный еще не слышал, даже записал кое-что для памяти! Его послушаешь – истинно интеллигентные люди звонили! – добродушно-требовательно рассматривал мою физиономию Марат. – Стоп, стоп, какие стволы, какие еще шутки? В тебя что, стреляли? – посерьезнел он, приметив у меня засохшую под браслетом часов кровь.

– Это один местный «интеллигент» «пошутил», тот, который со стволом у торгового центра… – лаконично объяснился я.

– Рассказывай все подробно! – сразу посуровел, подобрался Молдокулов.

 Уже через час милицейский механизм, смазанный начальственными указаниями, скрипнул, провернул шестеренки – мероприятия по задержанию Османкулова и Сарымсакова (так в миру именовался Басмач) стали претворяться в жизнь: группа захвата выехала в сторону «ключей» Кызыл-Су, выше которых стояла юрта Басмача; трое сотрудников устроились в засаде в доме Сарымсакова; участковый вместе с инспектором паспортного стола ждали парочку в доме племянницы Сарымсакова – чем черт не шутит, чабан мог навестить близкую родственницу, у которой часто бывал. Привлечь к задержанию коллектора с чабаном еще кого-либо из сотрудников, в общем-то, немногочисленного райотдела пока не представлялось возможным. Через час-другой должны были подтянуться еще трое – оперативник и двое участковых, работавших с утра по раскрытию убийства инкассаторов в других селах района, а через пару часов обещалась помощь из областного управления.