«Светлячки?»

Они пролетели мимо забора, вдоль вереницы дубов, закружились около старой заросшей сорняками повозки. Подлетев к центру участка, светлячки заморгали и опустились в траву. Их свет погас. А вместо него возник другой свет, более холодный, напоминающий вторую луну, но гораздо меньше, может, сошедшую Венеру или Юпитер. Анастасии пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть объект. Она подумала, что ей показалось, словно это не просто какое-то белое пятно, а человек в светлой рубашке, который стоит спиной к дому. Однако быстро пришло осознание, что это на самом деле человек, точнее даже парень. Издалека он очень напоминал Филиппа – такая же рубашка, причёска, фигура.

– Фил?

Её глаза округлились, а зрачки расширились. Недопитый чай чуть не расплескался из брошенной кружки. Дверь с силой распахнулась, так что с хлопком ударилась ручкой об деревянную стену. Мать, не ведая сомнений и выскочив из тапочек, побежала босиком по холодной земле, гадая её ли это сын, и, если так, откуда он тут появился.

«Может он потерялся? Не успел на рейс? Бродил в одиночку, искал родителей?» – генерировал догадки перепугавшийся мозг.

Даже если это не Филипп, это определённо мальчик, который, возможно, заблудился и ему нужна помощь. Острые камни и колючие сорняки ободрали босые ноги и оставили мелкие царапины на лодыжках. Но бегущая по траве женщина, доверяя материнским инстинктам, не ощущала боли и всё быстрее сокращала дистанцию с бледным силуэтом. Оставалось меньше сотни метров. Мальчик уже стоял, повернувшись лицом, пристально смотрел и улыбался, словно вокруг и не было тёмной ночи и густой травы. С этой дистанции было определённо ясно, что это Фил.

– Филипп! – крикнула мама, протягивая руки к сыну.

Ещё немного… совсем чуть-чуть… Однако он протянул руку в ответ, а потом моментально провалился сквозь землю. Свет погас. Трава даже не колыхнулась после подобного явления. Настя остановилась и рухнула на колени, издав тихий крик. Её зрачки пока ещё не могли привыкнуть к темноте, поэтому всё вокруг было единой чёрной лужей, в которую она свалилась и не могла понять, где верх, а где низ.

– Фил? Фил…

Мама аккуратно раздвигала кусты и высокую траву. Хоть глаз выколи! В такой тьме можно было бы спрятать целого кита.

– Фил!

Дыхание участилось, а пульс скакал как всадник на несущейся галопом лошади. В глазах темнело, делая окружающую тьму ещё более непроглядной. Вновь хрустнула ветка. Настя поёжилась. Озноб пробежал по всему телу. Разум, потерявший возможность увидеть что-либо в темноте, начал самостоятельно рисовать разные пугающие картинки. Несмотря на страх она не сдавалась в попытке отыскать сына. Наконец, её нога наткнулась на что-то круглое и холодное. Она наклонилась и взяла вещицу в руку. По ощущениям напоминало то ли стекло, то ли полированный камень. За спиной скрипнула, а затем хлопнула дверь. В доме загорелся свет.

– Филипп? – губами произнесла мать и побрела к дому. Теперь её ноги ныли, а лодыжки щипало на месте царапин.

Свет заструился из окон, возвращая краски всему вокруг. Анастасия уже подошла к входной двери. Ни единого звука до сих пор не донеслось из дома. Около входа на земле рассеялись следы. Одна пара вела из дома – женские; другая заходила в дом, эти ноги были больше её и явно принадлежали сыну. Рука уверенно потянулась к ручке, но разум подсказывал, что всё это выглядит довольно странно. Если бы не Фил, сейчас бы не пришлось стоять на улице посреди ночи, рыться в траве и ловить сердечные приступы. Однако это сын, а мать всегда заботится о своём ребёнке, именно поэтому она должна войти.

Дверь медленно открылась. Анастасия аккуратными шагами вошла в дом. Свет горел необычно ярко, как будто со всех лампочек оттёрли многолетний слой пыли, а то и вовсе заменили на новые. Дом уже не скрипел и не жил своей старческой жизнью. Тишина оплела каждую комнату густой паутиной, не позволяя всяким звукам нарушить её покой. Следы ног шли дальше вглубь коридора, оставляя на протёртом полу клубни земли и грязь. Что-то внутри женщины истошно кричало, что нужно уйти, убираться отсюда, бежать как можно скорее сломя голову! Что-то не так с этим домом… Но она уже внутри, отступать некуда. Неужели она испугалась своих фантазий и старой маминой лачуги? Тем более она видела сына и должна понять, почему он не с тётей и как здесь оказался. Пройдя мимо кухни, Анастасия вновь шёпотом позвала:

– Фил!

Ответа не было. Остывший чай так и стоял на том месте, где его бросили. Фоторамки, лишённые счастливых лиц, угрюмо пустовали на стенах и деревянных полках, ещё больше лишая это место жизни. Холодильник неожиданно загремел и первым нарушил тишину. Рядом на столе стояли хрустальные стаканы и от сильных вибраций застучали друг об друга. Старая лампочка застрекотала и моргнула пару раз.

– Фил! Эрик…

На этот раз были названы два имени. Настя чувствовала, что нечто невидимое и неизбежное нависло над ней как зверь, который затаившись, ожидает свою добычу, а когда та подойдёт достаточно близко, то набросится на неё, разорвёт её плоть и мягкие ткани, раздробит кости и сожрёт поджелудочную. Тем не менее ноги сами шли вперёд. В мышцах нет страха и эмоций, они могут делать что-то без раздумий. А для раздумий создан мозг, это его задача. Но видимо сейчас мозг отчаянной матери отдал всё в руки своего брата – спинного мозга, а тот, рассылая по всему телу бесстрашные импульсы, говорит, что надо идти вперёд. Ну что ж, так тому и быть.

Кухня и кладовка миновали. Следы привели к перекрестию. Слева коридор вёл к санузлу и подвалу, справа был второй вход на кухню, а впереди по правую и по левую стороны две комнаты, а если точнее, зал и спальня. Стены здесь держали на себе всякие разные картины. На некоторых были изображены животные и пейзажи, а на иных разные портреты с хмурыми и, возможно, недовольными жизнью людьми. Всё-таки какой была жизнь в их время? Войны, рабство, инфекции и всё прочее… Не удивительно, что Мона Лиза не особо горела желанием позировать Леонардо. Просто села, как позируют дети, когда родители пытаются их сфотографировать на память и думала о том, как бы поскорее это закончилось.

«Лео, давай только не долго, мне ребёнка ещё кормить, на вечеринку к друзьям-купцам сходить и помолиться от заражения оспой…»

Пожалуй, никогда не было лучше или хуже. В любое время свои проблемы и трудности. Итак, Настя остановилась на перемычке, прислушалась. Было всё также тихо, без изменений, не считая гудящего холодильника и посуды. Она решила проверить ванную и туалет, и уже повернула налево, как вдруг сверху, с чердака раздался лёгкий топот, а затем в потолке между комнатами поднялся люк, и выдвижная лестница медленно опустилась на пол. Капли пота выступили на лбу. Комок паники сдавил лёгкие и подкатил к горлу едва не вызвав рвоту. Красивые каштановые волосы взмокли и словно выцвели от напряжения и страха. Анастасия вновь позвала сына, но ответа так и не получила. Собравшись с духом и отбросив надуманные сознанием страшные мысли, она подошла к лестнице и осторожно поднялась, пытаясь не соскользнуть с узких ступенек. Половина головы медленно выглянула из люка, осматривая чердак. Здесь очень темно. По периметру и по углам лежал разный хлам и старые вещи. Ближе к люку – книги, музыкальные пластинки, тряпки, несколько табуретов; в самой дальней части – разбитое с внутренней стороны окно, вешалка с пальто, деревянный комод и множество другой мелочи; а также в центре старый матрас у стены.

Шаг. Ещё шаг. Аккуратно. Настя забралась наверх, минуя оставшиеся ступени. Воздух здесь был спёртый, носил в себе запах сырости и плесени. Аккуратными шагами она шла вперёд. Половицы отчаянно скрипели под небольшим весом. Многослойный покров из пыли подскакивал и взлетал вверх от каждого движения, щекоча нос и обкладывая горло. Казалось, словно тёмные углы с каждой секундой становились больше и глубже, и что из каждого из них на тебя смотрит какое-то маленькое существо, которое вот-вот превратится во что-то страшное и жестокое. И всё же ничего страшного не происходило. Однако, где же Филипп? Кто-то ведь топал здесь наверху и спустил лестницу. Не может же это быть одной огромной галлюцинацией? Или это просто странный сон, возникший на фоне травмирующих событий?