По размеру помещение больше всего напоминало бальный зал у них дома. Опять на стенах ни одной картины, зато обнаружилось несколько фресок из цветной мозаики. У стен длинные ряды кроватей, причем есть и шторы, благодаря которым можно отгородить «спальню» от коридора. На высоких столиках – чаши с фруктами и вазы с цветами. Множество подушек повсюду. По центру коридора ярко-красный ковер.

Часть девушек лежала на кроватях, кто-то смотрел в окно и рисовал в тетради, еще стайка хором диктовала что-то девушке, записывающей что-то в свиток. Одеты они были в похожие короткие рубашки и шаровары, разве что одежда у некоторых казалось богаче.

Гордо расправив плечи. Камилла медленно прошла вперед, высматривая свободную кровать. Не зная, кто может заходить в эту комнату, девушка хотела забиться подальше, чтобы в случае чего, не попасться на глаза Ильшенису.

– Эй, новенькая! – отставив тарелку с виноградом, с постели лениво поднялась девушка.

Рыжеволосая, с ярко-зелеными глазами, в красной, расшитом золотом одежде, она выглядела как, будто была отмечена Богиней огня. По-крайней мере, Камилла бы не удивилась, если бы с рук рыжей сорвались языки пламени.

– Как говоришь, тебя зовут? – а вот искры из глаз она метала вполне профессионально. Камилла буквально почувствовала, как дымится на ней одежда от изучающего взгляда девушки. – Ты что, глухая?!

– Леди Камилла Монлер, – поскольку Латифа представила ее полным именем, девушка вынужденно повторила его. – Если тебе сложно запомнить, запиши. Я продиктую по буквам.

Возможно, не стоило играть с огнем, так явно наживая себе врага, вот только Камилла уже не понравилась рыжей и та не оставила бы ее в покое в любом случае.

– Так что, дашь задание кому-то из них? – Камилла кивнула на группку девушек, явно изображающих свиту. – Или мне самой записать?

– Не вижу смысла затрудняться, – рыжая насмешливо фыркнула. – Раз уж тебе не дали имя, долго ты здесь не задержишься. Господин, видимо, тебя из жалости купил.

– Ну, если тридцать тысяч можно назвать жалкой подачкой, то да, Ильшенис отдал эти жалкие гроши из жалости, – впервые воспоминания о собственном унижении вызвали у Камиллы гордую улыбку.

А уж мгновенно раздавшиеся шепотки убедили – сумма действительно баснословная и она здесь самая дорогая рабыня.

– Что ж, ошибки иногда совершают все. А может быть, ардек специально купил тебя, чтобы оттенить нашу красоту, – в глазах девушки мелькнул испуг, но уже в следующее мгновение она расплылась в высокомерной улыбке и окинула Камиллу снисходительным взглядом.

– Роза, успокойся! – из-за занавесок вынырнула хрупкая девушка. – Может быть, господин и любит тебя за колючки, но на нас оттачивать их остроту не нужно.

– Неужели боишься, что оцарапаю, и господин не выберет тебя вновь? – рыжая вытянула вперед руку и демонстративно полюбовалась длинными ноготками. – Так ведь он все равно тебя не выберет. Почитай, полгода прошло.

– Роза! Мне кликнуть калфу? Знаешь ведь, она не любит шума и разбираться не станет, накажет всех, – пригрозила девчушка.

– Да, пожалуйста, забирай ее себе. Будете вместе плакать над несправедливостью жизни, – расхохотавшись, рыжая вновь придвинула к себе чашу с виноградом.

– Пойдем. Возле меня есть свободная кровать. В самом конце, зато Роза не тронет, – несмело улыбнувшись, предложила девушка. – Меня зовут Колокольчик.

– Колокольчик? У вас что, у всех цветочные имена? – сообразив, что на совпадение это не похоже, Камилла изогнула бровь.

– Только у тех, кто удостоится благосклонности господина, – девушка залилась краской. – Меня он так назвал за звонкий смех.

Камилла невольно отметила, что имя действительно подходило ей. Так, у девушки было треугольное личико и сине-фиолетовые глаза. Пушистые русые волосы доходили до лопаток и завивались в красивые спиральки. Добавляли сходство сапфировые сережки и синие браслеты на руках, звенящие при каждом шаге.

– Камилла, – в очередной раз назвалась девушка и протянула руку для рукопожатия. – И очень надеюсь ею и остаться. Не знаю, как у вас принято, но мне не хочется становиться очередным «цветком».

– Боюсь, это вряд ли получится. Ты красивая, а Ильшенис любит все необычное, – в голосе Колокольчика не было зависти, только легкая грусть. – Потому Роза и взбесилась, почувствовала в тебе конкурентку.

«А что бы она сказала, узнай, каким именем меня нарек Ильшенис», – мрачно подумала Камилла.

– Не успеет. Я здесь надолго не задержусь, – девушка стиснула кулаки. – Отец выкупит меня, и я уеду домой. Если же…. если же Ильшенис вспомнит обо мне раньше, тем хуже для него.

Видимо, при этих словах в ее глазах вспыхнуло настолько яростное пламя, что забравшаяся с ногами на кровать Колокольчик вздрогнула, и закрыла себе рот.

– Молчи! Молчи и плачь! – наклонившись, шепнула она.

– Что? Зачем? – Камилла оглянулась, но, не увидев никого поблизости, нахмурилась.

– За поведением новеньких всегда наблюдают. И таких, непокорных, как ты… уводят… И не всегда они возвращаются, – в глазах Колокольчика отразился настоящий ужас.

– Если это так, зачем ты мне помогаешь? Роза сказала, Ильшенис не выбирал тебя полгода. А я повлияю на твои и без того невысокие шансы. Не боишься, что стану любимицей и заставлю забыть обо всех вас? – возможно, не стоило нападать на девушку, но в последнее время Камилле виделся подвох в каждом слове.

– Я не люблю господина. Он хорошо относится ко мне, но это не та жизнь, о которой я мечтала. Надеюсь, если смогу угодить ему, в благодарность получу разрешение покинуть гарем, – с легкостью призналась Колокольчик. – Что касается помощи… Роза также сказала, что мне скучно плакать в одиночестве. Считай, что я в самом деле увидела в тебе подругу по несчастью и решила помочь.

– Как же ты оказалась в гареме? – слежки Камилла по-прежнему не замечала, но послушно шмыгнула носом.

– Ты плачь, а я буду рассказывать. Если плачешь – значит, оплакиваешь свою старую жизнь, значит, смирилась. Со слезами уходят боль и ярость, и сопротивляться нет сил, – на вид девушке было не больше восемнадцати, но в глазах светилась вековая мудрость.

Когда же Колокольчик еще ласково провела рукой по макушке Камиллы, внутри что-то сломалось. Все эти дни девушка отчаянно пыталась казаться сильной и храброй, внушала себе, что не боится, но на самом деле тряслась от ужаса и просыпалась в кошмарах каждую ночь.

Стоило вспомнить об оставленном отце, о предавшем ее доверие не состоявшем женихе, об оставленных друзьях, как слезы покатились градом. Сначала Камилла по-привычке пыталась сдерживать их, а потом упала на кровать, захлебываясь в рыданиях.

– Я точно также плакала в первый день, когда очутилась здесь, – между тем негромко говорила Колокольчик. – Во дворце отмечали очередную военную победу. Мой отец тоже был приглашен. У него известный титул, но, к сожалению, очень мало денег. И после долгих колебаний отец решил подарить меня.

– Разве можно подарить собственного ребенка?! – оторвавшись от подушки, Камилла потрясенно уставилась на новоявленную подругу.

– Согласна, подарок не самый лучший, – развела руками Колокольчик. – Но прийти с пустыми руками было бы страшным оскорблением. Нас в семье пятеро, я самая младшая и самая красивая, вот отец и решил преподнести в дар меня.

– И как Ильшенис отреагировал на такой подарок? Хотя дай угадаю, наверняка пришел в восторг и отправился подыскивать для тебя постамент, – слезы высохли сами собой, и теперь каждое слово Камиллы сочилось ядом.

– Хатун, быстро собрались! – громко скомандовала вошедшая калфа. – Жду минуту, кто не успеет, останется без ужина!

– Она не шутит, пойдем! – смахнув выступившие слезы, Колокольчик поспешно подскочила и дернула Камиллу за собой.

Дождавшись, пока все наложницы выстроятся в ряд, калфа принялась прохаживаться мимо шеренги подобно генералу, внимательно изучающему солдат. Следом за ней семенил высокий мужчина в ярких одеждах, чем-то напоминающий цаплю.